Владимир Першанин - Чистилище Сталинграда. Штрафники, снайперы, спецназ (сборник)

Андрей был уверен, что вспышки его выстрела не заметили. Очереди шли наугад. Пулеметчик прочесывал наиболее подозрительные места. Вскоре к нему присоединился еще один пулемет, прострочили обломки дома, окопы возле насыпи, и снова установилась тишина.

Работа саперов замерла, бревно так и осталось стоять наискось, уткнувшись нижним концом в дно траншеи. Теперь работы возобновят только с наступлением темноты. Но уходить с позиции Андрей не торопился. После вчерашней оплошности ему хотелось доказать, что опыта у него достаточно.

Матвей Черных с напарником, как правило, после дня «охоты» увеличивали счет сразу на два, а то и на три немца. Чем хуже Ермаков с Быковым? Стреляет Максим неплохо, только от лишней суеты избавиться не может.

В любом случае надо было какое-то время выждать. Оба отползли в глубину разваленного дома и устроились в воронке. Сахар сегодня выдали, хлеб тоже имелся. Перекусили и осторожно, одну на двоих, выкурили самокрутку.

– Андрюха, я от тебя проситься буду, – вдруг объявил Быков. – Чего я, как хвост, за тобой таскаюсь? У тебя уже счет за двадцать убитых фрицев перевалил, а у меня, как числятся семеро, так и остаются.

– Успеешь настреляться, – думая о своем, отозвался Андрей.

– Конечно, тебе орден светит, а я даже медали с тобой в паре не заработаю.

– Ну, хочешь, сегодняшнего фрица на тебя запишем?

– Не надо, я и сам попасть сумею. – Потом добавил без всякой связи: – Ох, и жрать охота.

– Невеста пишет?

– Нет у меня никакой невесты, – отмахнулся Максим. – От ворот поворот получил.

– Да, слышали мы об этом.

– Сейчас оглядываюсь назад и думаю, кой черт меня дернул за Наташкой бегать. Она девка красивая, у родителей хозяйство едва не самое крепкое в селе. А я ростом три вершка, конопатый, рубашки и штаны после старшего брата донашивал. На танцы придешь, девки над заплатанными штанами хихикают. Осенью отца свататься послал, а он вздыхает и говорит: «Выбирай по себе девку». А к отцу Наташки я не пойду. Они, может, и стол накроют, водкой угостят, а согласия все равно не дадут. Вся улица смеяться будет – нищета в люди полезла».

– А сама Наташка? – спросил Андрей.

– Я с ней не разговаривал.

– Макся, ты блаженный какой-то. С девкой договориться не сумел, думаешь, родители что-то решат?

– Я и насчет медсестры в госпитале наврал, – продолжал каяться Максим. – Ничего там не было. Потанцевал с ней разок, а она харю морщит и в сторону смотрит. Ей бы с лейтенантом познакомиться, а тут я, пехота в тапочках.

Поговорили еще о жизни, Андрей, как мог, успокоил своего неказистого помощника.

– Все нормально будет. Вон, Зойка Кузнецова на тебя косяки бросает, мне аж завидно.

– Правда, что ли? – оживился Максим.

– Конечно, правда.

– А как же ротный? Она же вроде с Палехой крутит?

– Тебе жалко, что ли? Может, у нее натура такая, с одним крутить, на другого заглядываться.

Послышался шум моторов. Из-за Волги шла тройка самолетов. Это были легкие бомбардировщики Су-2. Появление наших самолетов явление не слишком частое, а тут даже бомберы летят. Тройка прошла над головами и сбросила несколько бомб на трехэтажный дом-крепость, который маячил на бугре, как прыщ в ненужном месте. Рухнул кусок стены, но бомбы легли не слишком точно – мешал огонь крупнокалиберных пулеметов.

Все три самолета четко развернулись и взяли обратный курс. Над укрепленным пунктом на берегу Волги немного снизились, сбросили еще несколько бомб и прострочили траншею из своих многочисленных пулеметов. Одна из бомб, наверное, «полусотка» легла удачно, прямиком в блиндаж.

Вместе с песком взлетели бревна, что-то загорелось. По «сушкам» открыли огонь из пулеметов, один самолет зацепили. Теряя скорость, бомбардировщик все больше отставал от двух своих собратьев. Те уменьшили скорость, а поврежденный Су-2 стал с трудом набирать высоту. Все же он дотянул до левого берега. Пилот спрыгнул с парашютом, а стрелок в кормовой кабине (видимо, убитый) так и остался на своем месте.

Штопор, раскрутив стремительно падающий самолет, вырвал широкое пятнадцатиметровое крыло. Переломилось пополам второе. Вращение выбросило из круглого колпака тело стрелка, обломки самолета рухнули в прибрежный лес. Удар на секунду заглушил даже звуки орудийных выстрелов. Над рыжими, сбросившими листву деревьями поднимался столб дыма.

– Максим, пошли счет увеличивать, – отрываясь от бинокля, сказал Ермаков.

Забыв про снайперов, гарнизон укрепления тушил огонь, растаскивал горящие бревна. Когда оба снайпера подбежали к своей прежней позиции, по мерзлому песку к траншее подкатил грузовик, на него стали втаскивать раненых.

Максим свалил выстрелом водителя грузовика. Ермаков выстрелил в сапера, тащившего вместе с напарником на крючьях горящее бревно. Сапер упал лицом вниз, напарник ушел из-под пули, а санитары спрятались за грузовик.

Из дзота ударил пулемет, через минуту к нему присоединился второй, крупнокалиберный. Этот работал по-серьезному. Тяжелые пули разламывали и выбивали кирпичи, взрывались, разбрасывая мелкие осколки.

Один из санитаров пополз прочь от грузовика. Максим попал ему в ногу. Тот еще сильнее заработал локтями, его втащили в траншею. Крупнокалиберный пулемет, пристрелявшись, развалил кусок простенка, осколки разрывных пуль хлестнули Максима по лицу и руке.

– Уходим!

Разгоряченный напарник, с залитой кровью щекой, передернув затвор, всадил пулю в капот грузовика, но Андрей пинком привел его в себя и потащил за собой.

– Выгоню к чертовой матери! И себя и меня погубишь. Сейчас ведь мины посыпятся.

Он не ошибся. Отрезая путь, рванула одна, следом вторая мина. Оба снайпера, пригибаясь, взяли левее. Справа Волга, слева песок, а здесь хоть какие-то кусты. Наблюдатель или видел их через свою первоклассную оптику, или догадывался, в каком направлении побегут русские.

Взрыв разметал пучок ивняка, заставив обоих шарахнуться в глубину кустов. Взрывы снова выгнали их к железнодорожной насыпи. Максим, охнув, опустился на колени.

– Ранили!

– Поднимайся, если жить хочешь.

Андрей подхватил винтовку напарника и толкал Максима вперед. На ватной штанине, пониже ягодицы расплывалось кровяное пятно, торчали клочья ваты. Через несколько минут они миновали зону обстрела и бессильно свалились в старый окоп.

– Зачем в машину стрелял? – спросил Андрей.

– Пусть сами на руках своих подранков таскают. Глянь, сильно меня задело?

Ермаков расстегнул ремень, спустил ватные штаны.

– Задело не сильно, но удачно. Таких, как ты, надо в задницу чаще бить.

Напарник, улыбаясь, просил свернуть самокрутку и рассуждал, что за летчика они отомстили. Мало того, что трех фрицев срезали, а еще машину из строя вывели.