Сергей Герман - Фугас

На следующий день приехала мать. Сергей набросил на плечи шинель, провел ее в палатку, где на двухъярусных кроватях лежали больные. Мать прижимала к своей груди его голову, плакала, рассказывала, потом снова плакала:

— Дома все хорошо, отец наконец-то нашел работу. — Она единственный раз за всю встречу улыбнулась. — Отец стал такой заботливый. Когда я собирала тебе гостинцы, он сам бегал по магазинам, по рынкам…

Отец у Сергея был неродным, и отношения до армии у них были натянутыми.

— Я как узнала, что тебя украли, хотела все бросить и ехать на поиски. Сына учительницы Нины Ивановны тоже раненым в плен захватили, так она полгода его в Чечне искала, до самого главного чеченского командира дошла — Дудаева или Басаева, даже не знаю. Простые люди ей искать помогали, те же чеченцы ее кормили и ночевать пускали. — Она вздохнула. — Господи, и когда же кончится эта война?

К вечеру мать уехала. Она работала медсестрой в больнице, и утром ей надо было быть на работе. Перед отъездом она робко спросила, тая в голосе надежду.

— Сережа, а тебя не отпустят домой, хотя бы в отпуск? Ты ведь такое пережил.

Не зная почему, Сергей ответил:

— Мама, я буду служить.

Через неделю в госпиталь пришел грузовой «Урал», и Макаров уехал в полк. Спустя несколько месяцев под Грозным чехи расстреляли мотострелковую колонну. Оставшихся в живых вывели на отдых, убитых вывезли в цинках и полиэтиленовых мешках. Подразделение, в котором служил Сергей, перебросили на их место. Вместо Грозного были сплошные руины, из-под развалин били снайперы. У чехов было много наемников, женщины-биатлонистки, арабы, татары, попадались даже славяне — русские, хохлы из организации УНА УНСО. Воевать они умели, устраивали засады, минировали дороги, резали часовых, война им была привычна.

Сентябрьским утром два БРДМа разведки попали в засаду. Передняя машина подорвалась на фугасе. Пока водитель второй машины пытался развернуться, ее подбили из гранатомета. Экипажи машин погибли сразу, уцелевшие десантники укрылись в развалинах молокозавода. Оборону заняли в цехе. В живых осталось восемь человек. На каждого было по четыре магазина и по пять выстрелов к подствольнику.

Чехи били по цеху из автоматов, орали «Аллах акбар!». Пули попадали в пустые емкости-цистерны, рикошетили, звенели. Стоял жуткий грохот. Через полчаса боя кончились патроны. Когда из цеха перестали раздаваться выстрелы, чехи пошли в атаку. Пятнистые бородатые фигуры с зелеными повязками на лбу двигались перебежками. Догадавшись, что у солдат кончились патроны, стали подниматься с земли и хохотать:

— Русский, выходи, не бойся, долго мучить не будем, убьем сразу.

В это время солдаты ударили из восьми подствольников, чехи исчезли, их сдуло, как ветром. Оставшиеся в живых связались с кем-то по рации, через полчаса притащили гранатометы. После второго залпа на Сергея обрушилась стена, и он потерял сознание под завалом кирпичей.

Очнулся Макаров в кузове грузовой машины. Страшно болела голова, лицо и руки были в чем-то липком, пахло свежей кровью. Он попробовал приподняться в темноте, но на его грудь наступил кованый сапог. Несколько дней Сергея и еще десяток пленных держали в подвале разбитого дома, днем и ночью у дверей сидел чех с автоматом. Среди пленных было двое штатских, корреспондент какой-то газеты, приехавший в Чечню за горячими репортажами, и отставной подполковник, летчик. Чехи нервничали, орали на пленных, не задумываясь, пускали в ход кулаки.

Особенно тяжело приходилось гражданским: в той жизни, до плена, они не могли себе даже такого представить. Потрясенный журналист все время повторял: «Если я останусь жив, напишу такую книгу, что весь цивилизованный мир содрогнется. Здесь будет второй Нюрнберг, я назову всех, кто организовал этот геноцид, нашего президента в первую очередь».

Журналиста застрелили в первый же день. Пленных гнали за колонной боевиков. На них нагрузили мешки с провиантом, медикаментами, вещами. Большое рыхлое тело, привыкшее к мягкому креслу и спокойной жизни, отказалось повиноваться. Журналист сел на дороге и сказал:

— Больше не могу, можете меня убить.

Его никто не уговаривал и не поднимал — отряд спешил. К нему просто подошел один из боевиков и выстрелил в рот. Тело журналиста осталось лежать в придорожной канаве. Летчик с содроганием произнес:

— Господи, я вспомнил, это же был журналист с мировым именем. Я читал его очерки в западных газетах.

После этого убийства у Саши, московского эмчээсовца, привезшего в Чечню гуманитарную помощь, поехала крыша. Он безостановочно что-то бормотал. На коротком привале он кинулся на часового и стал его душить. Его били по голове сапогами и прикладами автоматов. Когда Саша отпустил горло, его за ноги оттащили в сторону и после короткого совещания отрубили сначала руки, потом голову.

Ночевали в лесу. Боевики разожгли костер. Пленные сгрудились в одну кучу — так было теплее. Сергей отошел под дерево справить нужду. Вытащил из ботинок шнурки, сделал удавку. Потом вернулся к своим. Боевики дежурили у костра по двое, несколько раз за ночь часовые подходили к пленным, светили фонариком, пересчитывали. Сергей подождал, когда один из часовых залез в палатку. Потом он подполз к костру и дождался, когда второй караульный хоть на минуту выпустит из рук автомат, накинул ему удавку на шею; упершись коленями в спину, задушил. Затем снял с мертвого тела вонючую разгрузку с запасными магазинами и гранатами, с пояса длинный нож в кожаных ножнах. Мертвое тело оттащил в темноту, накинул на себя бушлат, натянул на глаза шапку, сделал вид, что дремлет. В это время вернулся первый часовой, от него несло запахом анаши:

— Ваха, не спи, я у Рамзана взял папиросу.

Глубоко затянулся, шумно втянув в себя воздух, кончик папиросы превратился в маленькую, красную точку. Громко щелкнула конопляная семечка в папиросе. Макаров протянул руку за «косяком», пока чех, зажмурив глаза, выпускал дым, обнял его за шею и всадил в сердце клинок. Макаров впервые в жизни убивал человека ножом. Было ощущение, что клинок вошел в плетеную корзину, сначала легкое сопротивление грудной клетки, потом пустота.

Первым желанием было бежать одному. То, что он сейчас сделал, было продиктовано желанием умереть. Сергей не хотел больше сидеть в вонючей яме, каждую ночь ожидая, что сегодня перережут горло. Он не хотел больше унижений и боли. Но после того, как в его руках появилось оружие, внезапно захотелось жить.

Сергей подполз к пленным. Подполковник зашептал:

— Я все видел! Что будем делать?

— Буди пацанов, пусть валят отсюда как можно дальше. Если повезет, то будут жить. А мы с тобой их сейчас прикроем.