Андрей Константинов - Если кто меня слышит. Легенда крепости Бадабер

— Если у нас, в разведке, нет настоящих патриотов и профессионалов, то у наших коллег найдутся свои «вымпелы-каскады». И они могут оказаться поэффективней!

Командующий замолчал, переводя дух. Где-то далеко закричал муэдзин, почти сразу же его подхватил второй, потом третий. Генералов сморщился, как от кислого яблока, и снизил голосовой накал:

— В общем, так, товарищ генерал. Или я докладываю министру, что задача не по твоему уму и, прямо скажем, должности… Или ты сейчас доложишь мне сам, что максимум, я подчеркиваю максимум, через полгода вопрос будет закрыт. Твоё решение, Виктор Прохорович? Времени на теорию нет!

Иванников снова внутренне невесело усмехнулся: «Ну вот, Витя, недолго они ходили вокруг да около, недолго вежливо „мнением“ интересовались… Взяли да и вывернули руки до затылка. Круг замкнулся. Причём не на Москве, а на мне. Я и буду крайним. То есть я должен подать инициативную заявку на проведение стратегической, заметьте, операции, а Москва утвердит: так и быть, поддержим и ниспошлем директиву… А этот-то… Полководец краснознамённый! К чему эти дурацкие политинформации с „геройскими“ посулами и намёками на мою профнепригодность? Я же сколько раз объяснял и тебе, и Москве: шум насчёт Пакистана можно поднять и без разведки! Нет, прям заело их! Ну как я вам, мудакам, докажу, что в Зангали содержатся пленные из Афганистана? Тем более что там сидят наши ребята? Конечно, это так, но их же за час до прибытия очередной инспекции либо перепрячут за соседний дувал, либо в расход пустят… А вы все, похоже, об их жизнях меньше всего заморачиваетесь… Ну да, какие-то там десяток… то ли пленников, то ли дезертиров, а на другой чаше весов — интересы страны… Выбора нет. И у меня тоже нет выбора…»

Вслух же Иванников твёрдо сказал:

— Леонид Евстафьевич, задачу понял. Приступаю к исполнению!

Генералов удовлетворённо мотнул головой, будто эта задача была уже наполовину решена:

— Вот это разговор, Виктор Прохорович, вот это слово начальника разведки! Как говорится, глаза боятся, а руки… Тем более такие золотые, как у тебя. Тебя ж не зря Профи называют. Давай. Считай, подписываю любое твоё предложение. По этой теме можешь меня беспокоить хоть ночью.

— Есть, товарищ командующий!

Вернувшись к себе в разведотдел, Иванников попросил у порученца чаю и долго прихлёбывал его один в своём кабинете, машинально разглядывая висевшую на всю стену огромную карту Афганистана. Мысли у него были совсем невесёлыми:

«Как проверить, как проверить?.. Только послать туда кого-нибудь, а как это сделать? Тут ведь требуется особая осторожность. Если ввязываться, то действовать наверняка, а для этого нужно время. А у меня его, считай, нет. Раньше, чем месяцев за семь-восемь, никого толком не подготовишь — и то без учёта времени на подбор непосредственного исполнителя…

Да это вообще дело не армейского уровня! Командующий — он что, не понимает? Мы же в „акамедии“ Генштаба вместе учились, он тогда дураком не был; здесь же очевидные вещи… А может, на Кабул специально „стрелки“ переводят, потому что, по московским прикидкам, не всё срастается? Ай-ё-ё… Да что теперь руками-то махать попусту… Подстава это. Подстава, и всё».

Иванников закурил и продолжил размышлять:

«…Если по уму всё делать, то, конечно, надёжнее было бы завербовать какого-нибудь „крупняка“ из Пакистана, лучше из самого Зангали. Но это-то и подавно не функция войсковой разведки. Или по стратегической линии — внедрить туда нигде не засветившегося человека из Союза. Лучше — афганца, их вон сколько в Союзе учится. Такого, чтоб с выверенной „безсоюзной“ биографией. Под видом беженца, который сам в Зангали напросится. Но, чтобы его подготовить „как учили“, а не с бухты-барахты, честно говоря, и года не хватит… Полгода… Да они как злые дети… На голубом глазу от мышей требуют повесить колокольчик на шею коту — дурь, горлохватство, дилетантизм! Опять, как всегда, к „съезду-пленуму“ — день кормить, к утру зарезать!»

Виктор Прохорович допил чай и с трудом заставил себя от эмоций перейти к более конструктивным мыслям.

…С вербовкой оно не то чтобы проще — безопасней: не потеряем «без вести» ещё кого-нибудь! Но с вербовкой и велик шанс на изначальное раскрытие замысла. С последующей двойной игрой и полным провалом. А посылать кого-нибудь из тех, кто под рукой? А кого? Безбашенного правдоруба Володю Квачкова? Или Боксёра — аполитичного и вальяжного Сашу Чубарова? Они ребята хоть и тёртые, но всё равно в зиндан их не пошлёшь. Они-то пойдут, но по тому же спецназовскому инстинкту, если что, будут драться до последнего. От них же за полверсты разит спецназёрским духом — полмира «туристами» объездили: вон, Боксёр — он вообще… по-английски почти как Челышев шпарит. Такого если и возьмут в плен — не доживёт он и до первого дувала! Тут нужен грамотный, но «реальный» парень, то есть изначально не имеющий даже внешнего сходства со спецназёрами. Документально и «по жизни» не засвеченный. И перед афганцами тоже. У «духов»-то — своя разведка, а «зелёные» сдают шибко ценных шурави за бутылку водки и пачку чарса… Особенно после того «стингера»… Есть тут один из приданных Центром. Миша-Мишико, твою мать… По крайней мере хоть внешне не крутой. Только шибко умный, порой даже чересчур… А в чём-то похлеще самого Челышева. Когда «пандшерку» нахлобучит и дня три не побреется — вылитый «дух». Даже зубы, если оскалится, — будто гнилые… Циркач. Он ещё в «мусбате» у Халбаева служил. Под именем капитана, как там его обозвали… Рустама Абдурахманова, сам же ведь и подписывал тогда… Он за дворец Амина Красную Звезду получил… А уж языки-то как знает! Артист, бля! За столом даже по-грузински запросто чешет!

Иванников невольно улыбнулся, вспомнив, как на застолье по случаю его пятидесятипятилетия этот Мишико выпучивал глаза на главного кабульского агентурщика Костю Силагадзе, мол, кто ты, а кто я? Костя уж на что не по-кавказски хладнокровный мужик, да и тот не выдержал:

— Ты что, генацвале, б о льший грузин, чем я — потомок царей Имеретии?!

Сам Костя-то Силагадзе, кстати говоря, дважды в зинданных краях отметился — это там, где не обменивают, а сразу голову отрезают. Он в Иране после тамошней революции умудрился почти всю агентурную сеть спасти… Правда, он потому и очутился в Кабуле, что в иранском Куме погорел. На «персидской царевне», как говорили. Силагадзе считал Мишико своим личным НЗ, и кличка у того говорящая — Мастер. Он и в Пакистан не раз ходил — и с беженцами, и с контрабандистами. Правда, в последний раз накладочка у Мастера вышла. Он сунулся было в сторону Зангали, но его не пустили, там перед аэродромом три кольца охраны… А потом он в исламабадском такси запалился — непринужденно так с пушту на урду перешёл… Это с афганским-то загаром на рязанской роже! Даже сам сперва не заметил, как… Еле ушёл. Потом в тамошнем аэропорту споил местного коммерсанта и по его документам в Дели улетел. Бизнес-, стервец, классом. А из Дели таким же примерно макаром (чтобы службу не разорять), как побитый щенок, в Кабул вернулся — в парусиновых штанах и сандалиях на босу ногу.