ИванычЪ - К чему приводит ИДЕАЛИЗМ или любовь к стране ВЕЧНОЗЕЛЁНЫХ ПОМИДОРОВ

Итак "воюем". И тут появляется на поле новый персонаж. Серого цвета легковушка, "Ситроен". И начинает довольно шустро шнырять между нашими машинами. Стекла в салоне опущены и явно видно, что снимают пассажиры в три объектива фоторепортаж о нашей интересной и насыщенной боевой учёбе. После некоторого замешательства, в погоню за злоумышленником кинулся в командирском УАЗике особист.

К этому увлекательному занятию присоединились, потрясая автоматами, и несколько водителей, но пешком. Ребята в машине были прекрасно осведомлены, что патронов у солдатиков нету и, чтобы никого не травмировать, лавировали между ними. Машина их была, конечно, полноприводной и, по-моему, оборудована реверсом. Потому как вытворяли они такие циркуляции и скачки, какие без наличия этих устройств были невозможны. На поле развернулось просто родео. Азарт охватил всех нешуточный. Потому что все бойцы прекрасно понимали, что вот он отпуск, один шаг всего. И каждому, конечно хотелось. Но профессионалы есть профессионалы. Покружив по полю и полавировав между наших машин, довольно изящно уворачиваясь от УАЗика и бестолково мечущегося личного состава, автомобиль шпиён рванул к выезду на дорогу.

Я наблюдал эту катавасию от машины ПРТК, ибо был придан со своим узлом для обеспечения. Мы, конечно, высыпали из машины и с интересом наблюдали это шоу.

Позицию охранял Лёха. Водитель ПРТК. Единственный автомат со снаряженным "по-боевому" магазином был у него. И вот шпиёнская машина приближается к нам, потому что выезд на дорогу был только в одном месте. И так случилось, что находился он в десяти метрах от "нашего" бугорка. Поле то было обнесено, как уже говорилось, дренажным рвов. Ров этот представлял собой канаву шириной метра полтора и глубиной что-то около метра. Перескочить его легковушка не могла, вот и полетели ребята к выезду. Там труба лежала и плиты поверху.

Лёха, приговаривая что-то типа "уйдут ведь, гады", спокойно так снимает с плеча автомат, передёргивает затвор и оперевшись о крыло ЗиЛа, на котором была смонтирована моя аппаратная, попросив нас: "отойдите пацаны, не дай Бог, кого задену", начинает короткими очередями садить прямо по супостату. Причём, не озабочиваясь прицелом по колёсам или по мотору. На моих глазах образовались отверстия от пуль на боковых стенках легковушки. Мы онемели и обездвижили. Командир просто впал в столбняк. Пока пришли в себя, рожок у Лёхи опустел и он уже потянулся к подсумку за другим, но в этот момент машинка остановилась и её тут же нагнал и заблокировал УАЗик с особистом. Видно стало пассажирам понятно, что шутки кончились, а может Лёха повредил в ней чего.

Что там было, кто там и чего нам конечно не сказали. Тут же выставили оцепление, машину вместе с пассажирами накрыли брезентом, близко никого не подпустили. Единственно, что было замечено, это резкое и жёсткое изъятие фотоаппаратов и, по-моему, кинокамеры. Меньше чем через полчаса уже прилетел вертолёт. Мы даже так и не узнали, уцелел ли там кто, или все целы остались. УАЗик перекрыл картину, а водитель хранил просто гробовое молчание и не поддавался ни какие расспросы. Оцепляли место офицеры, которые тоже ничего так и не сказали. Лёха получил десять суток отпуска и даже был разговор, что наградят его медалью, но не наградили. Наверное, посчитали, что хватит и отпуска.

Вот такие шпионские страсти.

Но, если говорить о выполнении реальной боевой задачи, то тут уже "в поле" мы работали отдельными опергруппами.

Чаще всего, а вернее постоянно, выполнял такую задачу ПРТК. Мне повезло участвовать в их мероприятиях. Мой узел, как я уже сказал, роль играл вспомогательную. Мы просто прослушивали диапазон и иногда писали что-то на частотах, нам указанных. Но стояли всегда рядом и вроде тоже как были ПРТК.

Вы знаете, что такое выезд на учения?

Нет, не тот, когда "… гремя огнём, сверкая блеском стали…", вернее высекая гусеницами искры из булыжных мостовых маленьких чешских городов, наши танковые колонны выдвигались из полковых парков к местам погрузки, дабы следовать на полигоны для разминки катков и прочистки стволов. Хотя и такое вполне себе нередко бывало.

Мы зачастую выезжали на учения к тем же танкистам тихо и без помпы. Они учились своим методам войны, а мы своим. Встанем где-нибудь на опушечке лесной, с краюшку полигона, выставим свои антенны и тарахтим "дрынчиками". Изображаем, вернее из всех сил прикидываемся, просто связистами. И вполне ведь удавалось. Главное не перепутать и опознавательные знаки правильно нарисовать на машинах. Полосы там какие-нибудь или круги.… Не любили нас сведущие люди. И условно свои и условно не свои. Потому что гадили, бывало, мы и тем и другим. РЭП он ведь всегда жизнь усложняет. Но не любить нас можно было только издалека. Близко-то мы к себе и не подпускали, да и не лез никто особо, если честно. А потом народ в то время, да, наверное, и сейчас, весьма безалаберный был. Ну, стоят себе связисты и стоят. Причем свои связисты. Т. е. условно свои, т. е. не условно противник. А то, что часовые не подпускают, значит, узел связи этот вышестоящего штаба или посредников. Зря мы, что ли на антенны своих УАЗиков флажки белые цепляли. Руководство учений, значит. Ну как минимум посредники. Вот и не приставал никто. Хотя стоило.

Выезды такого рода случались довольно нечасто. Но если уж случались, то попасть в опергруппу стремились все. Причина была весьма простой.

Самым желанным поощрением для воина был краткосрочный отпуск. Планово, в отпуск, можно было поехать только при соблюдении некоторых условий.

Первое. Надо было попасть в квоту. В батальоне было человек триста. Т. е. каждый призыв составлял от семидесяти до ста человек. Реально отпуска объявлялись по результатам периода. Шансы были только у тех, кто отслужил три периода и переходил в четвёртый. Ибо после отпуска солдат, как правило, интерес к службе утрачивал. Потому как он потолка достиг, и рассчитывать на какие-то дополнительные витамины было нечего. Увольнение, в то время, проходило планово, отправляли группами по местам призыва и можно было совершенному раздолбаю уехать в первых рядах, а отличнику и очкогрёбу, стёршему язык о командирские… самым последним. Поэтому отцы-командиры и отпускали счастливчиков только в течение первой половины четвёртого периода. И квота составляла максимум десять процентов. Т. е. от семи до десяти человек.

Второе. Обязательным условием было получение второго класса уже на третий период, а в начале четвёртого боец должен был сдать нормативы на первый. Присваивали первый класс крайне редко. Потому как за классность, за единичку, мы срочники получали ежемесячно дополнительно сто крон на месте и десять рублей в Союзе. Поэтому единичка появлялась на груди только перед дембелем. Вот поэтому и на второй класс было сложно сдать, ибо за второй платили соответственно пятьдесят и пять.