Владимир Поляков - Страшная правда о Великой Отечественной. Партизаны без грифа «Секретно»

То, что умирающим от голода людям присылали брошюры и листовки, мягко говоря, поражает. К сожалению, об ассортименте «воздушной помощи» крайне негативно отзываются буквально все мемуаристы.

А.А. Сермуль: «…то гондолы окажутся какими-то свечами ненужными забиты, то старые шапки пришлют, то заплеснелые, негодные продукты» [92, с. 52].

И.Г. Генов: «Принесли посылку и для меня. Вскрыл ее и растерялся. Использовать ее мы, к сожалению, не могли» [70, с. 230].

В связи с тем, что в Крыму сохранялся Севастопольский участок непризнанного фронта, партизаны постоянно, но безуспешно пытались послать к защитникам города своих гонцов. Пройти через боевые порядки было сложно, но, как оказалось, возможно.

Вот как описывал в 1946 году свою одиссею Н.С. Кобрин:

«Северский поручил мне с небольшой группой пройти в Севастополь пешком. До этого посланные в Севастополь разведчики погибали. В состав группы включили меня, начальника штаба отряда Чухлина Геннадия Петровича, Николая Лосева и разведчика нашего отряда Ивана Гордиенко. Командир отряда Ермаков передал нам последние продукты. 20 марта 1942 года наша группа выстроились перед командиром отряда, готовая в путь. Прощание было тяжелым. Весь день 20 марта мы двигались до подножия Яйлы. В одном из отрядов, командовал им пограничник Зинченко, нам дали двух проводников, знающих дорогу на Балаклаву.

Мы пересекли Яйлу — по хребту плато Ай-Петри — спуск к Байдарской долине до обрывов моря над мысом Айя у Балаклавы. Этот путь был проделан за двое суток. Ночью под покровом темноты мы пересекли Байдарскую долину севернее территории совхоза и, перейдя шоссе, двинулись в сторону моря к мысу Айя.

На 4-й или 5-й день подошли к мысу. Видна была Балаклава, но где проходит линия фронта, мы не знали. Ночью 26 марта из кромешной тьмы впереди справа раздался крик «хальт» и стрельба. Мы кинулись по обрыву назад.

Мы находились в нагромождении скал, за день продвинулись к Балаклаве всего метров на сто. У нас кончились продукты. Последние триста грамм риса я варил лично и раздавал по одной столовой ложке. Мучила жажда. В расщелине мы наткнулись на лужицу со смешанной дождевой и морской водой и выпили грамм по 100–150. Наконец, мы вышли к «Золотому пляжу». Это был десятый день нашего похода. Шаповалов, который был ранен в перестрелке, окончательно потерял сознание, и мы спрятали его среди скал, а сами стали подниматься к Генуэзской башне.

Выбравшись на склон горы, мы попали между линией фронта наших и немецких войск. Над головой то и дело свистели пули. Чувствуя приближение рассвета, мы стали ползти быстрее, и вдруг слышу: «Стій, хто іде?» Это было, как удар грома. Мы ответили, что это партизаны. Голос крикнул: «Не лякайтесь, я буду стрелять». И действительно, раздалось вверх несколько выстрелов, и мы заметили красноармейца. Прибежало человек шесть бойцов, нас подняли с земли. Невозможно передать нашу радость. Было 5 часов утра 2 апреля 1942 года. Первое, что мы просили, это воды и кушать. Когда в штабе узнали, что мы не ели семь суток, то нам дали полстакана воды и тарелочку супа на четверых. За Шаповаловым отправилась шлюпка, и его живым доставили в Севастополь» [42, с. 141].

Партизаны просили прислать радиста с рацией, продукты. Были готовы выполнять задания командования по разведке. Рассказали о наличии площадки, на которой может приземлиться самолет У-2.

Генерал И.Е. Петров сразу же оценил ту потенциальную помощь, которую может оказать фронту партизанская разведка. Просьбе партизан была дана «зеленая улица».

В ночь на 8 марта 1942 г. флотский летчик Агегьян на тяжелом гидросамолете доставил и сбросил 1000 кг продовольствия голодавшим партизанам Севастопольского, Балаклавского и Акмечетского отрядов, блокированным в урочище Чайный Домик, что позволило остаткам отрядов вырваться из окружения и перебазироваться в леса заповедника. При этом на заснеженных нагорьях замерзли 27 партизан [83].

И.Е. Петров сразу же оценил масштабы той помощи, которую могут оказать защитникам города партизаны. Он сразу же ставит задачу установить местонахождение центрального пульта управления прожекторами, которые очень досаждали нашим кораблям. Предполагалось, что он находится где-то под Алуштой. Разведчику М.Я. Глазскрицкому удалось обнаружить пульт управления и даже побывать в его расположении на территории Рабочего уголка, а вскоре авиация Черноморского флота обрушила на пульт бомбовый точечный удар.

В начале июня 1942 года летчики доставили Г.Л. Северскому два пакета, один из которых должен был во что бы то ни стало попасть в руки немецкого командования, во втором пакете была инструкция.

Партизаны решили «доставить» его к немцам следующим образом. Они давно вели наблюдение за одним бойцом, который, по их мнению, был подослан немецкой разведкой. Ему в вещмешок незаметно подложили этот пакет, а во время нападения на колонну машин в завязавшейся перестрелке «партизана» застрелили из немецкого оружия.

Далее все пошло по плану. При осмотре трупа немцы обнаружили пакет и передали его в вышестоящий штаб, а далее началось перемещение войск. Значительные силы противник снял из-под Севастополя и бросил против предполагаемого десанта.

За успешное выполнение задания партизаны Александр Махнев и Василий Талышев были награждены орденами Красной Звезды [80, с. 98].

Всего до падения Севастополя в заповедник было произведено 42 вылета, в том числе 30 — с посадкой на партизанские костры на площадке Тарьер [83].

Создание «воздушного моста» возродило пошатнувшуюся было в лесу «административно-командную систему». Центральный штаб стал вновь владельцем всего, что поступало с Большой земли, и уже по своему усмотрению распределял продукты. Опальный Зуйский отряд, который уже отдал все свои запасы, не получал ничего!

Появление продовольствия, то есть «предмета дележки», окончательно обострило отношения между Мокроусовым и его военным окружением.

«Маршалу Советского Союза

Семену Михайловичу товарищу Буденному.

Вынужден донести лично Вам. Находиться в Центральном штабе партизан Крыма не имею сил. 19 июня Мокроусов в очередной своей пьянке приказал лейтенанту Сороке (командиру группы комендантского взвода Центрального штаба) арестовать меня и расстрелять. Эта неоднократная выходка Мокроусова может довести меня до предела. Вся соль в том, что я стараюсь не допустить произвола и безобразий в отношении командного состава, находящегося в лесу.

Прошу вас, тов. Маршал, принять решительные меры наведения порядка здесь в лесу или отозвать меня из Центрального штаба, т. к. нет больше сил терпеть безобразие.

21.06.42 Начальник штаба партизан Крыма полковник Лобов» [14, с. 82].