Роман Кожухаров - Штрафники штурмуют Берлин. «Погребальный костер III Рейха»

Люди Шевердяева и Затонского, прорвав оборону фашистов на флангах, обогнули пулеметное гнездо слева и справа. Они могли встретиться там, впереди, наткнувшись на немецких минометчиков. Наверное, штрафники и там задали фашистам жару. Обстрелы колонны из минометов прекратились, минного рева уже не слышно.

Потому Липатыч и мог оказаться на правом фланге. Двигались с левого фланга и по инерции, на кураже рукопашной и инерции наступления залезли в сектор Затонского. Это хорошо, что замкомвзвода там. Когда Аникин узнал об этом, на душе у него стало спокойнее. Но все равно, времени терять нельзя. Ведь политрук четко сказал: они просят помощи.

– Кокошилов… – по-командирски окликнул Андрей бойца, возившегося возле мертвого немца с обезображенным лицом.

– Да, товарищ командир, – как будто застигнутый врасплох, резко приподнялся тот. – Табак у немчуры искал, товарищ командир… Страсть как курить охота…

– Знаю я твой табак… – резко отозвался Аникин. – Бегом пройди левую сторону. Кого из наших найдешь – всех веди в лес.

Андрей показал рукой направление. Оттуда доносилась беспорядочная пальба.

– Вас понял, товарищ командир… – быстро взобравшись по скату и даже не запыхавшись, бодро ответил боец. – А вы как же один?

– За меня не боись… – ответил старший лейтенант. – Я правую сторону беру и двигаюсь туда же…

Проверив свой ППШ, Андрей закинул планшет за спину и бегом, огибая стволы деревьев, бросился вперед. Он на ходу забирал вправо, стараясь вслушиваться и всматриваться в темные силуэты сосновых стволов. Ноздри его вдруг ощутили, как завеса гари и пороховой вони уступила позиции насыщенному сосновому духу. Легкие невольно втянули глубоко в себя этот целительный запах, который показался таким неожиданным, что на миг опьянил комвзвода.

Именно в этот миг он уловил звук, раздавшийся в темноте. Этот звук сразу отрезвил Аникина, вспугнув ощущения, нахлынувшие вместе с ароматом соснового леса. Тихо, но отчетливо лязгнул передернутый затвор.

– Эй, кто здесь?.. – спросил Андрей, вглядываясь в темноту. Указательный палец на курке напрягся, и он сделал шаг влево и прижался к стволу дерева. Небритая щека ощутила чешуйчатую, прохладную поверхность сосновой коры, терпкий смолистый дух, исходящий от нее.

– А кто це?.. – вдруг раздался сдавленный, напряженный голос. Андрей вздрогнул от неожиданности. Ему показалось, что спросили над самым его ухом. Где-то рядом, на расстоянии вытянутой руки. Значит, свои…

– Старший лейтенант Аникин… – стараясь говорить твердо, выдохнул Андрей.

– А-а… старший лейтенант, – как бы с облегчением отозвались. И тут же огневая вспышка с грохотом сверкнула прямо Андрею в лицо. Горячее пламя дохнуло ему в глаза, но Аникин успел зажмуриться. Пуля вырвала из ствола дерева кусок, который по касательной резанул Аникину лоб поверх левой брови. Палец Андрея уже изо всех сил жал на спусковой курок ППШ. Автомат, подпрыгивая в руках, непрерывной очередью в клочья хлестал листву и ветки впереди. Наконец, будто опомнившись, Аникин отпустил курок и решительно сделал несколько шагов туда, откуда в него выстрелили.

Какой-то животный, щенячий скулеж доносился из темных зарослей. Кто-то жалобно, в голос всхлипывал, причитая: «Не вбивайте… мамо… мамочко… не вбивайте».

Пули, выпущенные Андреем из автомата, проделали проход в плотном хитросплетении ветвей. Он вышел к шевелившемуся на земле телу. Оно издавало хрипы и никак не хотело расставаться с жизнью, которая уходила из него, как воздух выходил из пробитого в нескольких местах ската колеса. Наверное, пули аникинского ППШ продырявили его в нескольких местах. Рядом с агонизирующим, поджав колени к груди, вжимаясь в землю, трясся человек. Когда ствол ППШ блеснул у него перед глазами, он заверещал, как сам не свой. Молниеносно вскочив на ноги, он плюхнулся на колени и принялся целовать голенища Андрея. «Не бвивайте… не вбивайте, товарищ командир… Это все он, это не я… Это все Хрумченко…»

Скуливший назвал фамилию одного из двоих штрафников с трехмесячным сроком. Аникин ударом правого сапога брезгливо пнул растекшегося соплями. Тот безвольно, словно куль с мукой, откатился в кусты. Пилотка по пути слетела с его головы. В темноте проступило пятно пельменно-белых волос, которые то и дело вздрагивали. Всхлипы перешли в рыдания.

Вдруг его завывания заглушил ухнувший выстрел. Эхо взрыва дробными раскатами разнеслось по лесной чаще.

– Заткни пасть… – раздраженно процедил Аникин и зловеще добавил: – Заткни, говорю…

Всхлипы стали заметно тише. Еще один выстрел разорвал плотный сосновый воздух. Неужели танки? Наши или фашистские? Рвануло вроде впереди, хотя метущееся среди деревьев эхо могло и обмануть.

– Фамилия?.. – сухо могильным тоном спросил Андрей.

– Моя?.. – заикаясь, сквозь нескончаемые всхлипы, спросил валявшийся пельмень.

– Не моя же, гад… – процедил Андрей.

Ненависть опять закипала в нем.

– Фамилия, гад…

– Жижевич…

Это был боец из партии белорусских полицаев. Совсем тщедушный парнишка. Одно слово – сопля. Не зря во взводе его сразу, без заморочек, перекрестили в Жижу.

– Этот?.. – Андрей ткнул стволом автомата в лежащее на земле тело. Хрипы уже прекратились, и он перестал шевелиться.

– Это Хрумченко. Я не хотел в вас стрелять… Он меня зарезать хотел. Щас, говорит, москаля большевицкого пришью, а потом тебя – как свинью заколю… Я не хотел, не хотел, товарищ командир… Это все он… Отсидимся, говорит, а потом через лес уйдем к немчуре…

– А ты, гад? – тем же замогильным тоном, спросил Андрей.

– А я… не хотел… я не хотел…

– Не скулить… – Андрей сплюнул. – Возьми документы у этой гниды. Только живо!..

Жижевич тут же подскочил, приговаривая:

– Да-да, документы… Тильки не вбивайте…

– Документы – мне. Винтовку его возьми… и свою… Живо – вперед… я сказал, вперед…

Не успели Аникин и Жижа отойти на несколько шагов от того места, где остался валяться мертвец, как по глазам резанул свет фонаря.

– Андреич! Едрена корень!.. – вскричал голос Липатова.

Прямо на них, сопровождаемый треском сучьев и ветвей выскочил замкомвзвода в сопровождении Курносика и Кокошилова.

– Ух, слава Богу, нашелся командир… – выдохнул Липатов. – А то Кокошник нагнал страху. Говорит: там , мол, остался старший лейтенант, щас будет … А что щас , что там … А тут стрельба как раз. Ну, думаю, фашисты в тыл обошли и на вас нарвались… Уф, ну и переляк у меня произошел… А вы целехоньки… Э, все в порядке?..

– В норме… После эмоциями поделимся… – сурово оглянувшись на Жижу, проговорил Аникин. – Позади немцев нет. А вот впереди…