Александр Лысёв - Погибаю, но не сдаюсь! Разведгруппа принимает неравный бой

– Ваша правда, Егорий Владимирыч, – слабым голосом отозвался Зыков. Он был худ и бледен, кровоточащие руки обмотаны грязным тряпьем.

У уголовных Марков достал самодельный нож с цветной наборной рукояткой. В вынесенной с кухонного блока мешковине накопили скромный запас продуктов на первое время. К мешковине втихаря пришили лямки – получилась заплечная торба. Особую ценность представляли спички и соль – их Марков постоянно носил за пазухой. Бежать решили прямо с лесоповала, во время дневных работ, пока снег в лесу еще был проходим. Наутро перед построением Марков отчаянно закашлялся. Сплюнул в снег, смахнул с глаз выступившие слезы. Свежий снежный покров перед ним окрасился в яркий цвет. Марков понял – у него горлом пошла кровь и быстро утер рукавом свои нездорово-красные губы. Сзади, шлепая валенками, вразвалочку подошел Зыков, внимательно посмотрел на розовый снег.

– С днем рождения, – не к месту брякнул Прохор.

Марков неожиданно усмехнулся – сегодня действительно было пятнадцатое сентября, его день рождения. А он и забыл с утра.

– Спасибо. Иди ставь самовар, – отшутился Марков, распрямляясь.

– Слушаю! – негромко подыграл Зыков и слегка обозначил своими окровавленными пальцами, будто берет под козырек.

Общим строем под конвоем они добрались до места ежедневных работ в тайге. Ускользнуть с прогалины удалось легко. Улучив момент, они поднырнули под разлапистые еловые ветви и быстрым шагом гуськом устремились на север. Начавшийся после обеда снег укрывал их следы мягкими пушистыми хлопьями. До наступления темноты отмахали добрый десяток километров. Ощущение, что ты снова поступаешь в жизни согласно собственной, а не чужой, навязанной тебе воле, удесятеряло силы. Шли всю ночь и лишь под утро расположились на короткий привал, наскоро перекусив хлебом с солью. Заели снегом и двинулись дальше.

Две следующие холодные ночевки в лесу значительно их вымотали. Подходил к концу скромный запас продовольствия. Темп продвижения вперед упал до полутора десятков верст в сутки. Большой реки, к которой они предполагали выйти еще вчера, так до сих пор на маршруте их движения и не обнаружилось. Зато утром третьего дня едва волочившие ноги Марков и Зыков вышли на наезженную трассу. У обоих внутри так все и упало – получалось, что они опять оказывались в районе действия власти. Марков едва успел оттолкнуть тяжело тащившегося следом Зыкова за поворот обочины и плюхнуться следом в снег рядом – впереди стоял с поднятым капотом трехтонный грузовик с открытым кузовом. В моторе возился шофер, по всей видимости, судя по зэковскому ватнику, из ссыльно-поселенцев. Рядом, закинув за плечо винтовку, приплясывал на легком морозце солдат в белом полушубке с малиновыми погонами. Марков и Зыков, не сговариваясь, переглянулись с азартным профессиональным блеском в глазах. У обоих усталость как рукой сняло.

– Берем, – одними губами почти беззвучно произнес Марков.

Зыков молча кивнул и, хищно оскалившись, утер лицо снегом. Они бесшумно подобрались к выбранной цели по придорожной канаве. Коротким молодцеватым броском возникли одновременно за спинами шофера и солдата.

– Не дергайся, паря, – произнес в ухо шоферу Зыков. Тот медленно и привычно молча поднял руки.

Солдат все же попытался сорвать с плеча винтовку. Коротким и четким ударом ребром ладони в основание затылка Марков уложил его без чувств на снег. Шофер смотрел на них совершенно спокойно, продолжая держать руки на виду. И тут Марков услышал характерный металлический щелчок в кузове за кабиной. Сначала угадав и лишь потом увидев возникший из-за борта автоматный ствол, Марков подпрыгнул и повис на нем двумя руками, направляя оружие от себя вниз и в сторону. Противник оказался грамотным бойцом – оценив ситуацию, он выпустил из рук автомат. Марков полетел от борта грузовика назад в снег. Следом за ним на землю спрыгнул здоровенный детина в таком же, как и у первого солдата, белом полушубке. Детина придавил Маркова сверху всей своей массой и принялся душить. Марков привычно попытался применить уход – ничего не выходило, оставшихся сил хватило лишь на первый отчаянный бросок. Он, слабея, лишь беспомощно барахтался под противником. В глазах уже поплыли желтые круги, когда солдат над ним неожиданно обмяк и ткнулся лицом в снег. Марков проворно вскочил на ноги и сноровисто подобрал из сугроба ППШ. Рядом, широко расставив ноги, стоял Зыков, держа двумя руками за цевье винтовку, которой только что нанес удар.

– Чисто, – доложил Зыков, осторожно заглянув в кузов автомобиля.

Они быстро сняли с обездвиженных солдат ремни и подсумки, стащили добротные полушубки и шапки. Начавших приходить в себя вертухаев с двух сторон приковали нашедшимися их же собственными наручниками к подножкам грузовика. Марков сноровисто запихал каждому в рот по тряпичному кляпу. Они с Зыковым переоделись, подпоясались, проверили оружие и боеприпасы. Сразу почувствовали себя намного увереннее. Собрали в вещмешки все отыскавшееся в машине продовольствие. Быстро опросили шофера. Оказалось, до большой реки рукой подать.

– Пройдешь немного с нами, потом отпустим. – Марков кивнул на стонущих вертухаев, чуть скривив в презрительной усмешке уголок рта. – Вызволишь этих, тебе зачтется.

Бегом они припустили все втроем вверх по дороге. Метров через пятьсот свернули в лес. Отмахали еще столько же, продираясь сквозь еще неплотные заросли. У подножия обдуваемых ветром и оттого не заметенных снегом холмов, Марков бросил шоферу:

– Все, дуй отсюда!

Тот послушно припустил в обратном направлении. Они начали вскарабкиваться на холмы, не оставляя за собой следов. Поднявшись на гребень, увидали огромную, еще не замерзшую реку, катившую на север серые холодные воды. Противоположного берега практически не было видно. Переглянулись с лихорадочным возбуждением на лицах, вприпрыжку сбежали с холма и устремились дальше вдоль самой реки. Километров через пять они в изнеможении бухнулись на снег в укромной низине между двумя холмами. Отдышались, затем с жадностью накинулись на тушенку и хлеб, обнаруженные в вещмешках. После короткого совещания было решено идти берегом до тех пор, пока не попадется какой-нибудь лодки, а дальше сплавляться по реке вниз. Поднялись и уже в более спокойном темпе проделали еще несколько километров.

Была середина дня. Они сидели на очередном привале и чистили оружие. Зыков легко и привычно разобрал затвор трехлинейки, но дальше распухшие бочкообразные пальцы отказывались его слушаться. Марков куском портянки вычистил разобранные мелкие детали, отдраил шомполом казенник и ствол. Все было грязнющее. Сам того не замечая, Марков себе под нос вполголоса поругивал неряшливых вертухаев.