Генрих Эрлих - Последний штрафбат Гитлера. Гибель богов

В те дни казалось, что удача будет на их стороне. Иначе и быть не могло, ведь впереди плечом к плечу стояли крепкие парни — норвежцы и они, штрафники. Но все это было в середине апреля, до этого еще много чего произошло.

Это было подлое трусливое преступление. Так сказал подполковник Фрике, и Юрген полностью с ним согласился. И Вортенберг, и Брейтгаупт, и все другие солдаты их отделения, взвода, роты, всего батальона, выстроившегося в низине за холмом.

Последний раз это выражение Фрике употребил на таком же общем построении в Витебске после того, как партизаны взорвали армейский госпиталь, под руинами которого погибли их раненые товарищи. Сейчас число погибших было в десятки, если не сотни раз больше, официальные цифры пока не были объявлены, но говорили о ста тысячах убитых мирных жителей, детей, женщин, стариков.

Это был результат вчерашней бомбардировки Дрездена. В городе не было военных предприятий, вероятно, поэтому он был слабо защищен зенитными батареями. А плохая погода помешала взлететь истребителям. Английские и американские бомбардировщики накатывались тучами на беззащитный город и безнаказанно крушили «жемчужину Саксонии», ее дворцы, памятники, соборы, театры, музеи, исторические здания. Дрезден был переполнен беженцами с Восточного фронта, они устремились в этот город именно потому, что он представлялся им безопасным. Они верили, что древние стены защитят их, что ни у кого, даже у русских, рука не поднимется разрушить эту красоту. И вот на их головы посыпались бомбы. От них не было спасения. Здания еще можно восстановить. Людей — нет.

Все это Фрике сказал солдатам. Те глухо роптали. Если бы командир приказал им сейчас броситься в атаку, они бы бросились. Пусть перед ними были не англичане с американцами, а русские, они и русских бы смяли, выплеснули бы на них свою ярость, — к русским у них тоже был длинный счет. Но Фрике отдал другой приказ:

— Батальон! Разойдись! Господ офицеров и унтер-офицеров прошу задержаться.

— В соответствии с приказом фюрера, — сказал он несколькими минутами позже, — всем военнослужащим, имеющим родственников в Дрездене, должен быть предоставлен кратковременный отпуск для посещения Дрездена и выяснения судьбы родственников. Я не стал объявлять этот приказ перед строем, потому что солдатам, проходящим испытание, отпуск не полагается. В приказе фюрера не содержится никаких указаний, отменяющих эту норму. Но в нашем батальоне есть около ста пятидесяти, сто сорок семь, если быть совсем точным, полноправных военнослужащих Вермахта, о которых мы не можем забывать. Итак, вопрос первый: кто из вас, господа, имеет родственников в Дрездене?

— Я, — выступил вперед лейтенант Ферстер. — Я из Дрездена. — Он был бледен и слегка пошатывался.

— Два часа на сборы и передачу дел. Предписание и отпускное свидетельство получите в канцелярии. Обер-фельдфебель Вольф! — Фрике перевел взгляд на Юргена.

— Фельдфебель Вольф! — ненавязчиво поправил он командира, делая шаг вперед и отдавая честь.

— Приказ подписан! Принимайте взвод, обер-фельдфебель, на время отсутствия лейтенанта Ферстера.

— Есть! — ответил Юрген.

Он постарался сказать это максимально бодро, чтобы притушить тоскливую мысль: мне это надо? Получилось, судя по всему, плохо, потому что Фрике строго посмотрел на Юргена и укоризненно покачал головой.

— Еще кто-нибудь, господа? Нет? Отлично. Вашим родственникам повезло. Вопрос второй: кто из рядовых имеет родственников в Дрездене? Мы, конечно, поднимем личные дела, но там указаны только место рождения и место призыва на военную службу.

Юрген напряг память. Рядовых-«вольняшек» было немного, один-два на отделение, они должны были контролировать штрафников изнутри. В отделении Юргена таких не было, он сам все контролировал, и снаружи, и изнутри. Кроме того, у него был Брейтгаупт, на которого он мог всегда и во всем положиться.

— Рядовой Бер из второго взвода, — доложил Юрген, — помнится, он рассказывал, что у него замужняя сестра в Дрездене или где-то совсем рядом.

— Хорошо. Рядового Бера — ко мне.

Юрген никак не отреагировал. Пусть командир второго взвода пошевеливается. Он о другом подумал. Десять минут назад он сказал бы: из третьего отделения второго взвода. Ведь его уровнем было отделение. Сейчас он, не задумываясь, сказал: из второго взвода. «Входишь в роль, бродяга!» — подколол сам себя Юрген.

— Посмотри вот это, — сказал подполковник Фрике Юргену и выложил на стол сложенную вчетверо газету.

Она была чуть сероватой, почти свежей, но уже с сильно затертыми сгибами. В верхнем левом углу пузатыми буквами было набрано: « ПРАВДА». На месте даты расплылось жирное пятно, но месяц проступал четко, это был февраль, он еще стоял на дворе.

— Откуда? — спросил Юрген.

— Разведчики ночью принесли. Они скрутили там одного, думали офицер, а оказался — этот. — Фрике пренебрежительно махнул рукой в сторону газеты.

— Разведчики… — с легкой обидой в голосе протянул Юрген. Он считал себя лучшим разведчиком в батальоне и всегда вызывался идти добровольцем, ему нравилась эта работа. А тут даже не вызвали!

— Да, разведчики, — усмехнулся Фрике, — у нас их, между прочим, целое отделение, «вольняшек», как вы их называете. А у тебя сейчас других дел невпроворот.

«Да, дел с получением взвода прибавилось, но как же он проворонил, что кто-то в разведку ходил», — подумал Юрген, теперь уже с досадой.

— Зачем мне это? — он показал на газету. — Я читать по-русски не умею.

Юрген уже не скрывал, что он знает русский. В первые месяцы его пребывания на фронте, в первые годы войны в России знание русского могло вызвать подозрения. Но здесь, в Германии, это никого не удивляло. Почти все немецкие солдаты, проведшие достаточно много времени в России и общавшиеся по самым разным вопросам с местным населением, научились худо-бедно объясняться на русском. На улицах городов можно было встретить солдат и офицеров в немецкой форме, говоривших между собой по-русски, они и были русскими. В деревнях и тех же городах было полно остарбайтеров, добровольно или по принуждению приехавших в Германию и работавших на промышленных и сельскохозяйственных предприятиях.

— А по-польски умеешь? — спросил Фрике.

— По-польски умею, — ответил Юрген.

— Значит, разберешься. Буковки-то те же.

— А зачем? — повторил свой вопрос Юрген.

— Да ты посмотри, посмотри. Сам поймешь.

Юрген наконец взял газету, развернул, прочитал огромную шапку на первой странице: «Конференция руководителей трех союзных держав — Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании в Крыму».