Генрих Эрлих - Последний штрафбат Гитлера. Гибель богов

Если Фрике начал материться, значит, ситуация была действительно критической. На памяти Юргена такого не случалось ни разу, даже на Орловской дуге.

И вот они уже на лестнице, на самом верху. Русские пули свистят над головой, впиваясь в потолок. Русские пули выбивают искры из железной решетки, рикошетят, впиваясь в стены и пол, норовя укусить лежащих на нем солдат. Черт бы подрал всех этих архитекторов с их пристрастием к решеткам, кованым и литым, и всяким завитушкам! Сплошные гранитные перила куда как лучше и практичнее.

— Ура! — кричат русские, устремляясь вверх по лестнице.

Юрген швыряет гранату в пролет марша, выкатывается на лестничную площадку и, утвердив руки на верхней ступеньке, встречает атакующих прямой очередью. Первые опрокидываются навзничь, но следующие за ними упорно бегут вперед, стреляя на ходу. Автомат в руках Юргена дернулся в последний раз и смолк. Три секунды на смену магазина, за это время русские выпустят по нему не один десяток пуль. Но рядом уже взметнулся Фридрих и бросил вниз гранату, а Красавчик, распластавшись на лестничной площадке, ударил из автомата.

Они отбили очередную атаку и откатились в сторону, — Юрген направо, Красавчик налево. Фридрих остался лежать на лестничной площадке. Широко открытые глаза умиротворенно смотрели вверх, на разгладившемся лице играла какая-то даже улыбка, на левом кармане кителя было небольшое пятно, как алая гвоздика или кровавый Железный крест. Он перешел роковую черту без боли и мучений, он вряд ли даже успел понять, что произошло.

— Он был счастливчиком, — такую короткую эпитафию составил Красавчик.

Счастливчик — он и в смерти счастливчик, молча согласился с ним Юрген, возможно, вскоре они будут завидовать Фридриху.

Они выдержали еще две атаки, а потом русские автоматы вдруг загрохотали на втором этаже, одновременно и слева, и справа от них, постепенно приближаясь. Это была оборотная сторона стойкости — стойкие чаще всего попадают в окружение.

— Красавчик, Отто — налево, Ганс, Дитер — направо, — коротко скомандовал Юрген.

Сам он оставался в центре и, пока товарищи сдерживали огнем противника, восстанавливал в памяти схему коридоров. Ответвление коридора было в десяти метрах от них, и оттуда не вылетали пули, но это мог быть тупик. Нет, сквозной.

— Отходим! — крикнул он.

Они бежали по пустынному коридору, пустынному, насколько хватало видимости. Вдруг Красавчик, бежавший вровень с Юргеном, резко притормозил. Слева была узкая лестница, она вела вверх.

— На крышу! — крикнул налетевший на них Гартнер и даже сделал шаг по направлению к лестнице.

— Нет! — остановил его Юрген. Это была неправильная крыша, с нее был только один путь — на небеса. Они, конечно, были бригадой вознесения, так их называло начальство, и оно же не жалело усилий, чтобы оправдать это название, но они-то не желали возноситься, у них были совсем другие планы. — В подвал! — сказал Юрген.

— Как?! — не утерпел Дитер.

— Что-нибудь придумаем! Что-нибудь подвернется! Русские не могут перекрыть все, их слишком мало!

— Слишком много… — невольно вырвалось у Красавчика.

— Волка ноги кормят, [32] «Ein Wolf im Schlaf fing nie ein Schaf» (нем.) — вот что сказал Брейтгаупт. — сказал Брейтгаупт.

Молодец, Брейтгаупт! Всегда найдет что сказать в нужный момент, такое, что все поймут и с чем все согласятся.

— Вперед!

Юрген бежал наудачу, он давно потерял ориентировку в этом лабиринте коридоров, часто ему казалось, что они кружат по кругу, раз за разом пробегая мимо все тех же дверей, но в быстро густеющей мгле даже это невозможно было точно установить. Тех русских они не увидели, они просто врезались в них на полном ходу. Их было пятеро. Пять на пять. Стенка на стенку. Хорошо, что штыки у них были примкнуты, а приклады оказались крепкими, потому что ничем другим в этой толчее орудовать было невозможно.

Для русских столкновение оказалось более неожиданным, чем для них, это решило исход дела. Из них пострадал лишь Дитер. Он махал автоматом со штыком как вилами, с вилами он обращаться умел, но здесь требовался другой навык. Он получил удар штыком в грудь. До легкого штык не дошел, Дитер стоял на ногах, все остальное в тот момент не имело значения.

Русские стояли у какой-то двери, может быть, просто перекуривали, устав от боя, а может быть, это был какой-то пост. Юрген переступил через лежавшие на полу тела, осторожно приоткрыл дверь.

Перед ним был балкон зала заседаний, ни на балконе, ни в самом зале никого не было. Прыгать вниз было совсем ничего — метра три. Так одним прыжком они преодолели половину расстояния до цели — они были уже на первом этаже.

Здесь Юрген уже прекрасно ориентировался. За высокой двустворчатой дверью был вестибюль и главный подъезд, туда им было не нужно, там были русские. Оставались боковые двери и ведущие к ним коридоры. Юрген выбрал коридор, идущий в направлении того зала, где они держали оборону с утра. Русские могли ждать их в этом коридоре, как в любом другом. Тут как повезет. Им повезло.

Там был один неприятный участок, метров в десять, он просматривался из центрального вестибюля. Дойдя до него, Юрген осторожно выглянул из-за угла. Дым из вестибюля почти вытянуло в широко распахнутые двери Рейхстага. В них входили группами русские, они шли не спеша, в полный рост, о чем-то оживленно переговариваясь, многие помахивали чем-то похожим на флажки. Из отдаленных концов здания и с крыши еще доносились звуки стрельбы, но эти люди, как казалось, не придавали этому никакого значения. Они шли в их Рейхстаг как на демонстрацию, нет, черт побери, как на экскурсию!

Рука Юргена непроизвольно потянулась к автомату и тут же опала. У него оставался последний магазин, а сил, физических и душевных, и вовсе не было. Они бегом преодолели открытое пространство. Русские все же заметили их, раздались запоздалые выстрелы, топот сапог.

Они бежали знакомым коридором.

— Стоп! — сказал Юрген. — Граматке. Мы должны найти его. Отто со мной, остальные блокируют коридор.

Он не сразу нашел нужную дверь. В какой-то момент ему даже показалось, что он никогда не найдет эту чертову дверь. А тут еще сердце сжало так, что он привалился к стене. Сердце у него никогда не болело, это было предчувствие, нехорошее, уж лучше бы просто сердце.

Сколько хороших парней и отличных солдат погибло, спасая разных гаденышей и никчемных людей, — не счесть. Почему так распоряжается судьба? Мысль скакнула дальше: вот и они здесь и сейчас гибнут, спасая разных гаденышей там, наверху, людей, которые посылали их на смерть, а теперь предают или уже предали. Это тоже — судьба?

Раздалась автоматная очередь. Юрген вздрогнул. Нет, далеко, одернул он себя, собрался, шагнул к очередной двери — она! Граматке лежал там же, где он оставил его. Мертвый, мертвее не бывает. Челюсть отвалилась, белки глаз блестели в полузакрытых глазах. И вдруг он вздрогнул, распахнул глаза, что-то замычал, стал извиваться как червяк, пытаясь подползти и обхватить Юргена за ноги.