Сергей Баленко - Батя. Легенда спецназа ГРУ

Не верится, несмотря на рыдающих близких, друзей, суровых с печальными каменными лицами генерал-полковников в почётном карауле у незакрытого, утопающего в цветах гроба; несмотря на огромную концентрацию горя в церемониальном зале госпиталя им. Бурденко, битком забитом печальными людьми в военной форме и в штатском, людей разного возраста и разных национальностей, объединённых большим человеческим горем и связью своей судьбы, жизни, служением Родине. Каждый из них был очень обязан ему: спасением собственной жизни и совести, утверждением в себе высоких идеалов и абсолютной убеждённостью в святости Долга перед Родиной и Народом, умением побеждать и спасать, не терять себя и надежду, несмотря ни на что, на Победу.

Мне кажется, что и этим людям, как и мне, не верится, что мы не будем ощущать его тепло, его доброту, его умение зажечь и студить сердце, его спокойной силы и непоколебимой веры в людей, в правоту и святость дела, которое они делали с ним и под его руководством.

С 1945 года — года Великой Победы, я знаю Василия Васильевича, который был сыном победившей Родины. Тогда мы его звали Вася, а он был скромным, пытливым, серьёзным мальчиком, иногда с очень грустными глазами. Я помню его и вдумчивым, и серьёзным, весёлым и озорным суворовцем, прекрасным курсантом, к которому тянулись мальчишеские сердца, хотя он и сам был мальчишкой. Я помню его курсантом-отличником, для которого учёба была главным и очень серьёзным делом, который никогда не подводил ни друзей, ни командиров, ни подчинённых, очень требовательным к себе и к другим.

Жизнь развела нас после училища по разным местам нашей Великой Родины, по разным военным специальностям, среди которых его специальность воспринималась мной как очень трудная и героическая.

То, что он стал Героем Советского Союза и генералом, все наши ребята и я, восприняли как естественные ступени его жизненного пути — служения Родине и Народу. Когда мы видели слёзы на суровых лицах молодых и не очень молодых, и не совсем старых его соратников, мы знали, что это слёзы подлинной любви, скорби и утраты. Когда один из них назвал его в прощальном слове великим человеком, он выразил то, каким он и был в жизни. Хотелось добавить, что Василий Васильевич был и человеком великой человечности. Его человечность проявлялась постоянно и скромно, без позы. И в семье, и среди друзей, подчинённых он был ровен в своей великой требовательности к себе и к ним.

В моём сознании Василий Васильевич — человек, суворовец, курсант, боевой офицер и генерал, Герой Советского Союза, нежный муж и отец — живёт как нечто единое, цельное, неумирающее и светлое.

Спасибо, Василий Васильевич, тебе и твоим близким, особенно Кате и Оленьке, что ты был с нами, всегда живёшь и будешь жить, как и в делах и сердцах тех, кто обязан тебе жизнью, человеческим достоинством, кто называл тебя Батей.

Как и все наши суворовцы-кавказцы, звали, зовём и будем звать тебя братом — братом-ровесником, братом любимым, пока мы сами ни уйдём в другую жизнь, в которой сейчас светится жизнь твоя, чтобы продолжить жить с тобой.

Впервые я встретился с Василием Васильевичем Колесником в 1956 году, когда прибыл в Приморье к месту службы. Мы оба получили назначение в отдельную роту специального назначения, которой командовал старший лейтенант Бреславский В. Е.

Место глухое и живописное. Вокруг — сопки, ближайшая деревня в восьми километрах. В посёлке Екатериновка на одну минуту останавливался поезд, который проходил по железной дороге Владивосток-Находка. Отсюда началась наша лейтенантская служба и холостяцкая жизнь.

Но холостяковали мы недолго. К Василию приехала жена, вернее невеста, ставшая женой. Но наша дружба не прервалась. Здесь у Василия и Екатерины мы, холостяки, нашли приют и внимание. Служба заполняла все дни, а в короткие часы отдыха мы шли к Василию с Катюшей. В службе мы не уступали друг другу, только я уступал на «семейном фронте». Все завидовали Василию, но я не спешил жениться.

Шли месяцы. Так случилось, что нас перебросили в Польшу. В товарняках — через весь Союз. Теперь мы оба были ротными в отдельном батальоне специального назначения. Интересная служба, новая обстановка ещё больше сблизила нас. К тому же через год я женился. Так что теперь со службы и меня ожидала жена. Так мы стали дружить семьями.

Василий — хороший друг, честный человек, целеустремлённый, немного прямолинейный, без хитрости и лицемерия. Службе отдавал всего себя. Старался делать её интересной, творческой, с искоркой. Изматывающие марш-броски превращал в захватывающую игру, соревнования. На него было приятно смотреть во время марша или на занятиях. Он весь светился изнутри, зажигая азартом своих подчинённых и своих сослуживцев. К солдатам относился заботливо, с пониманием. Не зря они его называли «Батей». Он не гнушался на марше у ослабевшего новичка взять рюкзак с карабином и помочь ему догнать взвод, перевести дыхание, при этом старался не унизить его достоинство, старался воспитывать у старослужащих заботливые товарищеские отношения. Его изобретательности можно было позавидовать. Василий был настоящим коммунистом, патриотом своей страны, чему учил и своих солдат.

Чтобы солдаты не скучали по дому, мы частенько устраивали смотры, концерты, выезды на природу, экскурсии. Как-то командир предложил соревнования по художественной самодеятельности на приз. Учитывалось и состояние казарм, внешнего вида и многое другое. Наши жёны шили шторки, вышивали салфетки на тумбочки.

На концерте старались переплюнуть один другого лучшими номерами. За всем следили ревниво, строго. Ни в чём не уступали друг другу. Комиссии пришлось бы трудно выбрать лучшую роту. Затаив дыхание, ждали окончания концерта. Вдруг на сцене появляется девчушка с рыжими кудряшками, ей всего 4,5 года. Она почти целый час развлекала зал стихами, сказками и танцами. Зал от номера к номеру взрывался аплодисментами, вызывая её на «бис». Концерт окончен… Первое место заняла рота Василия. Буря аплодисментов, поздравления и немного грусти о первом месте. А это — аккордеон. Обидно, но справедливо. У нас не было такой Наташки, как у Василия. Это была его дочь.

Судьба нас то разводила, то опять сводила, но дружба наша продолжалась, хотя я уже не был в Спецназе. Я завидовал, в хорошем смысле этого слова, другу, его семье. Сейчас нашу дружбу продолжают наши дети. Я потерял лучшего друга, часть своего сердца. Память о нём будет всегда со мной. Вечная ему память. Скорблю вместе с его семьёй.

Автор этого очерка профессиональный разведчик Юрий Иванович Дроздов во время операции «Шторм-333» руководил действиями спецподразделений КГБ — групп «Зенит» и «Гром». Его рассказ, повторяя канву событий во время штурма дворца Амина, уже знакомую читателю по воспоминаниям руководившего всей операцией В. В. Колесника, даёт дополнительные сведения, раскрывающие политическую и международную подоплёку непростых решений о вводе советских войск в Афганистан.