Анатолий Гончар - Рискованный рейд

Итак, группа привычно двигалась по лесу, наполненному ароматом новых, омытых ночным дождем листьев. Изредка запах листвы перебивал острый запах давимой подошвами ботинок черемши. Бушевавший всю предыдущую ночь ветер стих, погода разведрилась, и нагреваемый поднявшимся над горизонтом солнцем воздух теплыми волнами опускался вниз, заглядывая под густой полог листвы и обдавая идущих парной духотой насыщенного влагой воздуха. Алексей вывел группу на очередной вставший на пути хребет и, махнув рукой, разрешил небольшой привал. До очередного выхода в эфир оставалось двадцать минут, и пока бойцы в тройках вели круговое наблюдение, ему можно было расстелить коврик и немного полежать, расслабленно вытянув ноги. Может быть, так он и сделал бы, если б не внезапно возникшее желание отойти в близлежащие кустики.

– Чи, – окликнул старлей сидевших рядом, но смотревших в другую сторону радистов. – Я сейчас.

Он знаками показал причину и направление своего ухода, подхватил малую пехотную лопатку Фролова и степенной походкой направился вдоль хребта. Минуя сидевшего в охранении Строчкина, убедился в том, что тот видел его уход, и осторожно начал спускаться вниз, внимательно выглядывая подходящее для его целей, но не слишком удаленное от группы местечко. Наконец оно было выбрано. Старший лейтенант небрежным движением воткнул лопатку в землю и уже собрался приставить автомат к дереву, когда…

Дальше все происходило с быстротой мысли – старлей, увидев выглянувшего из-за ветвей бородача, прыгнул в сторону, стянул вниз предохранитель и, наведя ствол, выдал из своего автомата длинную непрерывную очередь. «Чех», для которого появление здесь русского было полной неожиданностью, не успел сделать и этого – его ствол как висел, так и остался висеть на шее. С расстояния, на котором находились противники, промахнуться целым веером пуль было невозможно, тем не менее Юдин промазал. Посеревший, как смерть, боевик и сам с трудом в это поверил. По крайней мере, старший лейтенант уже прицеливался по новой, когда до «чеха» дошло, что он цел. И вот тогда счастливчик времени терять не стал. В те считаные мгновения, что ему были отпущены судьбой, он упал на землю, откатился в сторону и, вновь вскочив на ноги, задал такого стрекача, что выпущенные ему вдогон пули затерялись где-то в темных ветвях и стволах деревьев.

Тяжело дыша, матерясь и отряхиваясь от налипшей на «горку» грязи, старший лейтенант какое-то время сидел на корточках, вглядываясь в непроницаемую завесу расстилающейся под хребтом листвы. И лишь заслышав звуки шагов со стороны приближающихся бойцов своей группы, он встал, подхватил лопатку и, совершенно забыв о цели своего визита сюда, начал подниматься навстречу бегущим.

– Командир? Все в порядке, командир? – с тревогой оглядываясь по сторонам, спросил двигавшийся первым сержант Спицын.

– Да вот, мать… его… блин… сука… – Признаваться в том, что промазал с пяти метров в стоявшего во весь рост «чеха», было стыдно, но, с другой стороны, не скажешь, что стрелял по птичкам. – «Чех» там, за деревом, гад… мелькнул… поторопился… подождать бы. – Юдин с досады махнул рукой – иметь такой шанс и упустить!

– Один? – Это спросил тоже оказавшийся здесь более опытный Загоруйко.

– Один, – вяло отмахнулся Юдин, и тут же, подняв взгляд: – А ты здесь каким боком?

– Все нормально, командир, ребята бдят, а я тут мало ли что… а то как завертится…

– Иди к тройке, – мягко, но настойчиво потребовал Алексей, и сержант, пожав плечами, повернул вспять.

И только теперь старший лейтенант осознал, что и сам был на волосок от гибели. Ведь появись «чех» на секунду позже… «Черт, – ругнулся он, поминая и сбежавшего боевика, и себя самого, – ведь отдавал же команду бойцам не отходить далеко и делать «дела» под охраной товарища, а сам?» Стало стыдно. Из всей этой истории Юдина радовало только одно: бойцы быстро сообразили, что к чему, и сделали все правильно. Даже то, что к нему подошел лишь старший первой тройки ядра да прибежавший с опозданием Загоруйко, а остальные, рассыпавшись по сторонам, даже не показались на виду, говорило о многом.

«Не знаю, как так получилось, что Томин подорвался на мине, но свою группу он натаскал хорошо. А «чех»… и что с того, что он ушел? Будут еще и другие, ведь командировка только начинается».

О своей встрече с противником в отряд Юдин решил не докладывать.

Возможность оправдаться в собственных глазах появилась у Алексея в этот же день. Преодолев узкую, но глубокую расселину, вымытую маленьким ручейком, берущим свое начало в самом сердце раздваивавшегося хребта, группа старшего лейтенанта Юдина поднялась выше и, не взбираясь на самую хребтину, двигалась по его правому скату, сплошь заросшему молодыми побегами орешника. Если верить карте, то хребет этот, уходя на север, в конце концов выводил их к началу квадрата, которому, по требованию комбата, они должны были «уделить особое внимание». Что уж такого в нем виделось подполковнику Викулову, было непонятно; сам же Юдин ничего в означенном квадрате, отличающем его от других, не углядел.

Тем не менее приказ есть приказ, и потому Алексей вел свой маленький отряд именно туда с искренними намерениями прошерстить указанную местность от первого до последнего сантиметра. Когда же Чурсин предостерегающе поднял руку вверх, затем, повторяя движение впереди идущего, опустился на одно колено и, обернувшись, показал знаками о наличии впереди противника, для Юдина это стало полной неожиданностью – ему с трудом верилось, что после утренней встречи удача улыбнется ему так скоро.

– Чу, – едва слышно произнес Алексей и показал так, чтобы его знаки видели и впереди и сзади идущие: «тихо, садимся, наблюдаем». Скомандовал и тут же начал тихонько продвигаться вперед, направляясь к замершему где-то впереди обнаружившему противника головному разведдозору.

«Тихо», – предостерегающе поднес палец к губам распластавшийся на земле пулеметчик Апраксин. Юдин, и до того двигавшийся едва ли не на четвереньках, выставив вперед левую руку, плавно перетек на землю и, тихонечко избавившись от все еще висевшего на плечах рюкзака, юркой змеей заскользил к позициям головной тройки.

Маркин и Загоруйко лежали на краю небольшого (метра три) обрыва, за которым начиналась довольно ровная площадка. Прямо же под ними из глинистого разлома, журча, выбегал небольшой ручеек. За ним начинался заброшенный сад, представлявший из себя скопление когда-то давно посаженных и теперь уже больших, старых яблонь. Еще дальше виднелись несколько еще более высоких, чем яблони, ореховых деревьев, а уже за ними отчетливо выделялись на местности несколько шалашиков, укрытых полиэтиленовой пленкой и замаскированных свежесрезанными ветками лещины. Стояла полная тишина, и можно было бы подумать, что лагерь заброшен, если бы не маячивший чуть в стороне вооруженный «чех».