Борис Шапталов - Испытание войной – выдержал ли его Сталин?

Думаю, было бы лучше, если бы армия П.С. Рыбалко вводилась в сражение не на Брянском фронте, а вместе с армией И.Х. Баграмяна. С вводом в сражение 11-й армии генерала И.И. Федюнинского, а также 4-й танковой армии генерала В.М. Баданова Ставка несколько запоздала.

Центральный фронт свое контрнаступление начал там, где закончился его контрудар, и двигался широким фронтом в лоб основной группировке противника. Главный удар Центрального фронта нужно было бы сместить несколько западнее в обход Кром (т. е. навстречу 11-й гвардейской армии. – Б.Ш .). К сожалению, этого не было сделано. Помешала торопливость. Тогда все мы считали, что надо скорее бить противника, пока он еще не осел крепко в обороне. Но это было ошибочное рассуждение и решение…

Когда мы с А.И. Антоновым и А.М. Василевским докладывали Верховному о возможности окружить в районе Орла группировку противника, для чего надо было значительно усилить левое крыло Западного фронта, И.В. Сталин сказал:

– Наша задача скорее изгнать немцев с нашей территории, а окружать их мы будем, когда они станут послабее…

Мы не настояли на своем предложении, а зря! Надо было тверже отстаивать свою точку зрения. Тогда наши войска уже могли проводить операции на окружение и уничтожение…» (5, с. 503–504).

Сходное мнение высказал и К.К. Рокоссовский. В своей книге он указывает, что замысел на раздробление орловской группировки на деле вел к рассредоточению наших сил. «Мне кажется, – писал он, что было бы проще и вернее нанести два основных мощных удара с севера и юга на Брянск под основание орловского выступа. Но для этого надо было дать время, чтобы войска Западного и Центрального фронтов произвели соответствующую перегруппировку. В действительности же снова была проявлена излишняя поспешность… Вместо окружения и разгрома противника мы, по существу, лишь выталкивали его из орловского выступа» (6, с. 224).

Как видно из приведенных отрывков, и Жуков, и Рокоссовский отмечали поспешность как один из факторов лобовой стратегии. Но думается, что она определялась не поспешностью, а уровнем мышления Верховного главнокомандующего, о чем упоминал и сам Жуков, что, естественно, сказывалось на стиле и качестве планируемых операций. Но к этому вопросу мы вернемся чуть позже.

Добавим также, что германское командование, не видя фланговой угрозы и как бы в насмешку над советской стратегией «рассекающих ударов», сочло возможным снять в середине августа с орловского участка 13 дивизий и перебросить их на смоленское направление.

Несколько иначе развивались события на южном фасе Курской дуги. Началась операция как чисто фронтальная. 17 июля был обнаружен отход противника, и перед Воронежским фронтом поставили задачу незамедлительно перейти в наступление, чтобы на плечах врага ворваться на ранее занимавшиеся им рубежи у Белгорода. После этого силами Воронежского и Степного фронтов предстояло перейти в решительное наступление со стратегическими целями. Однако противник все еще сохранял высокую боеспособность, несмотря на понесенные потери. «За 18 июля армиям П.А. Ротмистрова и А.С. Жадова (5-я гв. танковая и 5-я гв. армия. – Прим. Б.Ш .) удалось оттеснить его всего лишь на 45 километров, а 6-я гвардейская армия И.М. Чистякова заняла высоту в районе Верхопенье, – скрупулезно отмечал Г.К. Жуков. – В 6-й армии И.М. Чистякова чувствовалось большое переутомление. Начиная с 4 июля они не имели ни сна, ни отдыха. Нужны были дополнительные силы, чтобы помешать планомерному отходу главных сил врага. Для этого пришлось ввести в дело танковые корпуса Б.С. Бахарова и И.Ф. Кириченко и часть войск 53-й армии И.М. Манагарова» (5, с. 489).

Сходство с орловской наступательной операцией состояло в том, что и здесь фронтальные удары сочетались с вводом оперативных резервов для достижения ограниченных целей. Причем новые резервы все равно не помешали противнику произвести планомерный и организованный отход к 23 июля. Вследствие этого Воронежский фронт не был готов к немедленному прорыву обороны немцев и был остановлен для отдыха и пополнения. Наступление возобновилось 3 августа. В полосе Воронежского фронта оно мыслилось как фронтальное, с прорывом через центр вражеских оборонительных укреплений у Белгорода. Но фронтальный характер операции менялся после планируемого прорыва, ибо с востока удар Воронежского фронта поддерживался 57-й армией Юго-Западного фронта. Совместными усилиями оба фронта должны были взять харьковский оборонительный район в клещи. Так что здесь крылась возможность хотя бы частичного окружения и уничтожения Белгородско-Харьковской группировки противника. В этом случае оптимальным вариантом было бы смещение главного удара Воронежского фронта правее, в полосу 40-й армии, чтобы наступать на Богодухов в обход белгородского укрепрайона, но в этом случае фронтальное преследование противника с 17 по 23 июля теряло всякий смысл. Такой план, логично вытекающий из обстановки, и был предложен командованием Воронежского фронта. Но в Генштабе его отклонили. Доводы в пользу этого решения приведены в книге с. М.Штеменко: «Опыт показал (к сожалению, Штеменко не указал, какой опыт он имел в виду. – Б.Ш .), что, по соображениям времени, сложности маневра и другим условиям, далеко не каждую группировку противника выгодно окружать (жалко, что об этом не ведали немецкие генералы в 1941 г. – Б.Ш .). За окружение немецко-фашистских войск, оборонявшихся в районе Белгорода и Харькова, первым, пожалуй, высказался командующий Воронежским фронтом (Ватутин сам был в недавнем прошлом видным работником Генштаба. – Б.Ш .). Сторонники такой же точки зрения нашлись, конечно, и в Генеральном штабе. Но в целом Генштаб придерживался иного взгляда» (1, с. 237). В качестве аргумента приводился факт наличия больших сил противника, которые могли оказаться в окружении (о чем германское командование мечтало в 1941–1943 гг. применительно к нашим войскам), и что это, мол, задержит войска по времени и тем самым облегчит врагу создание новой сильной обороны по Днепру.

Таким образом, в подходе к планированию Белгородско-Харьковской, как и Орловской наступательных операций особенно четко выявилось наличие и расхождение двух концепций – фронтально-рассекающих ударов и стратегии «канн». Одна ставила цель прежде всего захват территории, другая на первое место ставила уничтожение живой силы противника в качестве предпосылки к освобождению территорий. При первой доктрине войска обрекались на постоянные тяжелые потери. В то время как малые потери в 1939–1942 гг. немецких войск, исповедовавших стратегию «клещей» и «канн», во многом определялись тем, что они уклонялись от фронтальных столкновений с крупными силами противника, предпочитая им широкомасштабные фланговые операции, навязывая противнику свою волю и темп боев. Атака во фланг и тыл есть путь к реализации принципа наименьшего сопротивления. Потому что фланг в оперативном смысле есть участок, защищаемый наименьшими силами по отношению к наиболее сильному и потому центральному в обороне. Задача военных планирующих органов отыскать место «разлома» у противника. Обычно таким слабым участком является фланг боевой группировки.