Борис Шапталов - Испытание войной – выдержал ли его Сталин?

Но в годы Первой мировой войны для полного успеха концентрических наступлений немцам не хватало быстроты. В эпоху железных дорог пехота продвигалась слишком медленно, что давало противоборствующей стороне возможность осмыслить обстановку и перегруппировать войска, используя скорости железнодорожного и отчасти (как в битве на Марне) автомобильного транспорта. Ситуация коренным образом изменилась с моторизацией сухопутных сил. В 1941 г. появление на флангах и в тылу Красной Армии германских войск зачастую становилось полной неожиданностью для всех – от рядовых солдат до высшего командования, что оборачивалось дезорганизацией и паникой. В результате относительно малочисленные моторизованные части противника с несовершенными танками громили войска Красной Армии куда большей численности, а «патриотически» настроенным военным историкам, находящимся на государственном довольствии, ничего не оставалось, как писать про «героическую борьбу с превосходящими силами врага».

Но неудачи российской армии определялись не тем, что в ней не было людей, понимавших выгоды охватывающих ударов. В штабах во все времена осознавалась необходимость флангового маневра и издержек фронтально-лобовых ударов. Проблема заключалась в способности реализовать фланговый удар. Например, в книге Н. Левицкого «Русско-японская война 1904–1905 гг.», где дано детальное описание боевых действий в Маньчжурии, приводятся замыслы и разработки штаба Куропаткина по фланговым и обходным ударам русской армии. Пару раз даже предпринимались действия силами нескольких дивизий, но все заканчивалось ничем. Маневр оказывался слишком сложной задачей для командования, чтобы ее осилить на практике. С еще худшими результатами была проведена маневренная операция в Восточной Пруссии в августе 1914 г. Вместо окружения немцев в окружение попала одна из «клешней» российской армии.

Новая Красная Армия, казалось, полностью переняла негативную традицию старой, императорской, армии. Катастрофой закончилась концентрическая операция Красной Армии против польских войск в 1920 г. у Варшавы. Причем сценарий контрдействий Пилсудского напоминал план Людендорфа в 1914 г. Пользуясь задержкой в движении одного крыла наступающих (в 1920 г. это был Юго-Западный фронт, одним из руководителей которого был Сталин), польское командование сосредоточило главные ударные силы против другого крыла и разгромило его.

Советским военным историкам оставалось только в бессилии язвить про «шаблоны прусской школы». На этом безрадостном фоне удивительным и многообещающим сполохом сверкнула операция, проведенная Г.К. Жуковым на Халхин-Голе в августе 1939 г. То были классические «канны», впервые в своей истории успешно проведенные российской армией, под которыми с удовольствием бы расписался любой германский штабист или танковый военачальник вроде Гудериана.

Халхин-Гол показал, что неумение проводить операции на окружение не есть что-то фатально-предопределенное для российской армии, а скорее, результат отсутствия соответствующей школы и навыков организации и взаимодействия, и при необходимой воле и усилиях операция на окружение может удаваться нашей армии не хуже, чем немецкой. На совещании высшего командного состава в декабре 1940 г. Г.К. Жуков оформил свой опыт теоретически. В своем докладе он говорил: «Наступательная операция с обходом одного или обоих флангов неприятеля приводит к непосредственному удару по наиболее слабым и уязвимым местам противника, т. е. во фронт и тыл расположения его войск. Выгоды обхода флангов противника настолько велики и заманчивы, что к подобному маневру необходимо стремиться во всех случаях, когда к этому представляется хоть малейшая (!) возможность» (9, с. 137–138).

Но война с Германией вновь пошла в духе «а-ля Куропаткин». Одна сторона мечтала об охватах, другая их делала и заставляла отступать соперника… Попытки отсечь наступающие клинья немецких войск летом 1941 г. в сражениях под Гродно, Дубно, Лепелем, у озера Ильмень и других местах потерпели полный провал. В окружении оказывались те, кому предписывалось окружать. Дух несчастной армии Самсонова упорно продолжал витать над советскими войсками и в московской битве, где в окружение попали ряд армий и соединений, пытавшихся рассечь фронт группы армий «Центр», и в майском наступлении Юго-Западного фронта в 1942 г., которому ставилась задача «концентрическим ударом 6-й и 28-й армий окружить и уничтожить харьковскую группировку» противника…

Мастера концентрических ударов – немцы – сами же и продемонстрировали, как с ними успешно бороться, неоднократно срезая клинья наступающих. И казалось уже, что совершенно прав был военный историк-эмигрант А. Керсновский, написавший: «Но горе нам… если вместо Суворова будете опять искать откровения у Мольтке. Поражения вновь тогда станут нашим бесславным уделом. Третья Плевна сменится Мукденом, Мукден – Мазурскими озерами» (10, кн. 4, с. 331).

Но вот грянул Сталинград… Во второй раз Красной Армии удалось провести столь масштабную и столь классическую операцию на окружение. Однако ликвидация «котла» растянулась на 2,5 месяца. На Сталина явно произвела впечатление столь яркая демонстрация высокого морального духа гитлеровской армии, и в последующем он неоднократно отказывал своим генералам в просьбах на проведение концентрических операций. Жуков приводит следующие примеры таких отказов: отвергнуто его предложение по окружению немецких войск в Донбассе в 1943 г., его идея окружения противника в районе Кривого Рога (5, с. 375). Возражал Сталин против окружения 1-й танковой армии у Каменец-Подольска в феврале 1944 г… Аргументы Верховного главнокомандующего были всегда одинаковы: ликвидация окруженных группировок потребует много времени, и лучше гнать их с советской земли фронтальными ударами. Но эти доводы носили поверхностный характер, чтобы генералы отстали от него со своими «каннами». Конечно, фронтальные удары позволяли сводить риск операций к минимуму, что являлось весомым доводом для бесталанных военачальников. Но дело в том, что именно во второй период Великой Отечественной войны в Советской Армии выдвинулось целое созвездие талантливых военачальников, способных осуществлять самые сложные операции, и своими запретами Сталин нанес вооруженным силам огромный ущерб, последовательно навязывая свои воззрения командованию вооруженных сил.

Зато в германской армии со времен Фридриха II культивировалась другая идея: главное – не захват территории в качестве первоочередной цели, а уничтожение живой силы противника, после чего территории занимались автоматически из-за отсутствия войск, способных этому воспрепятствовать. Поэтому германское командование, проведя в 1940 г. операцию на окружение в Бельгии англо-французских войск, не считало, что понапрасну теряет время. Плодом чего стало быстрое падение Парижа. Тогда как фронтальное наступление в 1914 г. с быстрым захватом территорий Бельгии и Фландрии обернулось затем кровопролитнейшей позиционной борьбой и поражением в войне. И тысячу раз был прав Шлиффен, когда писал: «Неприятельский фронт не является объектом главной атаки. Существенно не сосредоточение главных сил и резервов против неприятельского фронта, а нажим на фланги. Фланговая атака должна быть направлена не только на одну крайнюю точку фронта, а должна захватить всю глубину расположения противника. Уничтожение является законченным лишь после атаки неприятельского тыла. Для этого в первую голову привлекается конница» (танки) (11, с.14). И германские войска полновесно осуществляли этот завет в кампаниях 1939–1942 гг. Но когда германское командование отступило от этих принципов, уперевшись в улицы Сталинграда, начисто отказавшись от маневренных действий, то последовала расплата. «Движение и маневр» – вот что было золотым правилом германской стратегии времен ее расцвета.