Борис Шапталов - Испытание войной – выдержал ли его Сталин?

Принцип «Пусть куры сдохли, но зато мы выполнили план по сдаче яиц» стал путеводным и для державников-сталинистов и либералов-ельцинистов. Это означает, что народ приносился и может дальше приноситься в жертву «во имя» «и зато», значит, желательно рассмотреть практические стороны такого «позитивизма». В целом понятно, что управление через принцип «а зато» можно осуществлять только в богатой ресурсами стране. В какой-нибудь Швейцарии это невозможно, и приходится действовать осторожно, выбирая из возможных вариантов сугубо экономные управленческие решения. Но зато там история бедна событиями. Писать и дискутировать не о чем. Скучно.

С другой стороны, критика событий 1939–1941 гг. неожиданно превратилась в разновидность новой «холодной войны» против нынешней России. Вдруг оказалось, что «мы» участвовали в расстреле польских офицеров в Катыни, «мы» расчленили Польшу, «мы» готовили нападение на Германию. Ссылки на то, что СССР – другое государство с принципиально другим политическим режимом, что в планах распространения коммунизма принимали участие и политические силы многих стран, включая и коммунистов Польши, Латвии, Эстонии, Франции, Англии и пр., не принимаются. Как-то получается, что виновата во всем одна Россия, в том числе современная, «не покаявшаяся». В конце концов, новая Россия сама, добровольно признала себя правопреемником Советского Союза, а потому должна признать все военные конфликты советской поры агрессией, покаяться, извиниться, после чего ей можно предъявлять счет за материальные потери и моральные издержки. ФРГ ведь платит жертвам нацизма, где бы они ни находились, а Россия что, беднее? Суммы уже озвучивались. Даже маленькая Латвия соглашалась на компенсацию в какие-то жалкие 100 млрд долларов. А Эстония затребовала назад один из приграничных районов (на что тогдашний президент В.В. Путин недипломатично ответил: «От мертвого осла уши они получат…»). В этом случае тут же начинаются сказания про «традиционный русский империализм», о «народе рабов», про «ностальгию по имперскому прошлому». Так что события сталинской эпохи представляют не один лишь академический интерес. Осколки той войны и той эпохи все еще летят и ранят нас.

Но помимо идеологических вопросов, связанных с нежданными рецидивами новой «холодной войны», есть и подлинно современные проблемы. Великая Отечественная война с точки зрения качества управления – это и прошлое, и отчасти настоящее, а значит, и будущее. Современная Россия столкнулась в чем-то похожими на тогдашнюю войну проблемами выживания. Перед нацией стоит четкая дилемма – или страна в ближайшее историческое время сходит с мировой арены, или упирается, как это было в 1941–1942 гг., накапливая силы, чтобы затем перейти в решительное наступление. Другого варианта (тихо сидеть в надежде, что пронесет) не получится.

В конце 1930-х гг. в борьбе за политическое лидерство фаворитами являлись Германия (в Европе), Япония (в Азии), Италия (в бассейне Средиземноморья). На общемировую гегемонию никто из новых игроков не посягал. Но прошло всего несколько лет, и фавориты выбыли, обанкротились, а в лидерах оказались «темные лошадки» – опутанные традициями изоляционизма и погрязшие в экономических трудностях США и едва выбравшийся из наследия гражданской войны и только вступивший на путь масштабного индустриального развития СССР.

С рывком Соединенных Штатов все понятно: уже несколько десятилетий страна располагала первой экономикой мира. Свою потенциальную военную мощь государство продемонстрировало еще в Первую мировую войну, перебросив в Европу за полтора года 2 млн хорошо вооруженных солдат. Это мировой рекорд военных сообщений! Но каким образом Советский Союз оказался в лидерах?! Тем более так неудачно, просто катастрофично начав войну.

В советское время объяснения, казалось, даны были исчерпывающие: мобилизующая роль коммунистической партии, преимущества социализма, сплоченность народа, роль вождя товарища Сталина. Потом эти факторы стали жухнуть, пока не рассыпались под напором критических исследований. Тогда тем более непонятно, откуда что взялось?

Кроме того, данная работа – это отклик на попытки серьезного разговора о цене солдатской крови, начатый в кажущиеся уже далекими советские времена писателями-фронтовиками с их «окопной правдой» и отдельными историками и мемуаристами, сумевшими просочиться сквозь комбюрократическую цензуру со своим особым мнением. А эта цена оказалась прямо пропорциональна той организации военного дела, которая сложилась в Красной Армии накануне войны, особенностям мышления ее высших органов и политического руководства в лице диктатора страны – И.В. Сталина. И продолжателей этого мышления предостаточно.

Сталин предпринял целый комплекс мер по усилению вооруженных сил и одновременно серию мероприятий по максимальному ослаблению. В итоге получился винегрет, распробовать который не могут сотни историков. И самое печальное, что ту же методу (с одной стороны, созидание, с другой – разрушение) использовали затем все последующие правители России: и Хрущев, и Брежнев, и Горбачев, и Ельцин… Поэтому, изучая период 1930–1945 гг., можно смело сказать, что историк параллельно изучает методологию «российского управления» в целом.

Главная тема книги – его величество субъективный фактор в сфере стратегии (а он имеет определяющее значение в любое время и любую эпоху). Именно в ходе боевых действий значимость субъективного фактора достигает своей высшей точки проявления. Война – это концентрация возможностей множества людей в воле немногих военачальников, которые повелевают массами людей, заставляя их беспрекословно выполнять любые свои приказы. В мирное время от чуждой воли можно уклониться: уволиться с работы, сменить местожительство, оспорить распоряжение, подав жалобу… В войне у большинства людей выбора нет, хотя ставки баснословно велики. Игра идет на здоровье и на саму жизнь человека.