Максим Северин - Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта

— Есть ли у вас боевые награды?

— Да, есть медаль «За боевые заслуги». Вообще, меня представляли два раза: в первый раз замполит батальона на какую-то железку писал, кажется, на медаль, а за последний бой уже на Красную Звезду представляли. Медаль мне прислали позже, когда учился в институте в Туле. В институте при поступлении посмотрели мои документы, увидели, что я воевал, ранен, а награды нет, и руководство института написало запрос командованию моей части. В нашем полку было больше, чем в любой другой части, представлений к награждению, кажется, их было более 1200, ведь полк был боевой, нас бросали во все дыры. Ну а по поводу наград всякое бывало: у нас на хлебозаводе парень один работал, уходил с Красной Звездой, за хлебом все бегали — так сказать, уважаемый человек.

— С однополчанами встречаетесь?

— Мой друг Саня Семенов, как только пришел из Афгана, так сразу приехал ко мне погостить, общаемся с ним до сих пор. Как-то на юбилей ездили в Калугу, потом был банкет, я искал ребят из «Полтинника», но никого не оказалось. Есть еще один мой земляк по фамилии Морозов, он служил офицером в артполку, который стоял рядом с нами. А так вообще с теми, кто был в Афгане, связь поддерживаю.

— Было ли страшно там, на войне?

— Страшно стало тогда, когда меня подстрелили. После этого я стал побаиваться за свою жизнь, подумал и решил, что нет, что-то мне опять на войну не хочется. А до этого никакого страха не было: надо так надо. У нас была там хорошая мысль и идея, из-за чего мы так бесстрашно воевали. Ротный однажды сказал: «Я своих никого на поле боя не оставлю: роту положу, но ни одного человека на поле боя не оставлю». Из-за этого мы часто лезли на рожон, потому что знали, что, как ротный сказал, так и будет. Такой у нас там был закон.

Честно говоря, мне повезло, что я полгода лежал в госпиталях. Сначала война очень часто снилась, потом успокоился и для себя решил, что это была сказка, выбросил все из головы и стал потихоньку все забывать.

— В каком подразделении вам довелось служить?

— Я был ефрейтором во 2-м десантно-шурмовом батальоне 56-й гвардейской отдельной десантно-штурмовой бригады, моя воинская специальность — радиотелефонист. Затем проходил службу в 70-й гвардейской отдельной мотострелковой бригаде, образованной весной 1980 года из 373-го мотострелкового полка 5-й мотострелковой дивизии и 2-го десантно-шурмового батальона 56-й гвардейской отдельной десантно-штурмовой бригады.

— Расскажите о том, как вы попали в Афганистан.

— Призвали меня 23 октября 1979 года из города Киров Калужской области. Со сборного пункта в Калуге нас повезли в Ташкент, сопровождающим был старший лейтенант Козлов, наш земляк, калужский мужик, впоследствии ставший Героем СССР. Из Ташкента прибыли мы в город Чирчик, это где-то в 30 километрах от Ташкента. Началась моя служба в десантных войсках.

Утром 11 декабря 1979 года прозвучала команда «Подъем!», выбежали с голыми торсами на зарядку. Командир взвода лейтенант прибежал и говорит нашему сержанту: «Что ты, одурел?! Боевая тревога! Ну-ка быстро одеваться, получать оружие и на плацу построение!» Забегаем в казарму, быстро одеваемся и в ружпарк. Хватаем, что кому попадется: кто автомат, кто пулемет, были такие, кто ухватил себе пистолет, мы толком еще не понимали, что происходит. Построились, лейтенант прошел вдоль строя и спросил, у кого пистолеты. Кто был с пистолетом, получил гранатомет, стоявший рядом назначался подносчиком гранат.

Затем мы получили цинки с патронами, гранаты, рюкзаки были свои. Погрузились на машины и поехали на аэродром. Выгрузились, сидим, ждем, а вокруг такой грохот стоит: вертолеты, самолеты — все с запущенными двигателями. Поступила команда «Отбой!». Вернулись в часть, вновь вышли на построение. Заместитель командира полка по строевой части майор Карпушин встал перед строем и сказал: «Вот, ребята, такая ситуация: вы присягу не приняли, а уже боевая тревога, такого еще у нас не было. Значит, будем принимать присягу». Вышел солдат и перед строем прочитал текст присяги, а мы лишь в нужных местах хором произносили: «Клянемся!» После того как все приняли присягу, мы расписались в документах. Потом была команда отправляться в столовую, а после отдыхать. Спали в одежде, а вечером опять тревога, распределились по машинам, поехали на аэродром. Загрузились в вертолеты, причем личный состав сел в вертолеты Ми-8, а машины загрузили в Ми-6. Взлетели. Я не помню, как точно пролегал маршрут, помню посадку у туркменского города Мары, затем перелетели еще куда-то и заночевали в спортзале школы. Помню поселок Черная Змея, в нем мы тоже садились, и потом мы приземлились где-то под Кушкой. Мы сели на площадке между сопками, на этом же месте и разбили свой палаточный лагерь. Мы пробыли там дней пять, почти сразу появились вши. Чтобы от них избавиться, мы сходили в баню. С 11 декабря и до самого Нового года мы летали вдоль границы с Афганистаном.

30 декабря вернулись мы в Чирчик. Новый год нужно было как-то отметить, и мы достали у летчиков спирта, узбеки сбегали в магазин, где купили конфет, печенья и несколько бутылок вина. Мы накрыли на стол, для встречи Нового года было все подготовлено. Я решил припасти спиртного на утро и выкопал под ножкой стола в песке ямочку, положил туда бутылку вина, сверху фанерку и поставил на нее ножку стола. Неожиданно к нам в палатку зашли комбат и замполит, они приказали нам достать все спиртное. Мы стали было оправдываться, но, раздражаясь и повышая голос, замполит сказал, что если не отдадим добровольно, то они устроят обыск. Нам пришлось отдать все свои спиртные припасы командирам. Увидев, сколько у нас алкоголя, комбат не удержался и выпалил: «А если вдруг боевая тревога, с кем мы воевать поедем?»

Мы не понимали, куда и зачем мы должны были отправляться воевать, но, когда офицеры ушли, настроение было мрачным. В голову лезли всякие нехорошие мысли: «Воевать? Где? С кем? А может, так они пошутили?» Я достал из-под стола припрятанную бутылку, но пить никто уже не хотел, и я разбил ее о камень. Вскоре все легли спать. А в пять часов утра прозвучал сигнал боевой тревоги. Мы очень быстро собрались, погрузились в «вертушки» и полетели в неведомом нам направлении. Мы летели и смотрели вниз, а там шли колонны наших войск, танки, машины. Вдруг к нам вышел летчик и сказал, что мы пересекли границу с Афганистаном. Теперь всем все стало понятно. Так я и попал в Афган. Это произошло 1 января 1980 года, эту дату невозможно забыть.

Прилетели в афганский город Шинданд уже под вечер. Приземлились, разбили палатки, переночевали. Утром подъем, растопили свою полевую кухню, позавтракали. А потом снова по вертолетам и полетели дальше, теперь уже в Кандагар. Выгрузились, установили палатки в поле вокруг аэродрома, комбат отдал приказ рыть окопы вокруг аэродрома. Так началась наша служба в Афганистане, вместе с ней началось и множество проблем. Вода была первой из этих проблем: мы попросту не знали, где ее искать. Потом наши офицеры стали договариваться с афганскими военными, которые привозили по бочке в день, но и этого было крайне мало. Целый месяц мы питались в основном сухим пайком.