Максим Северин - Я дрался в Афгане. Фронт без линии фронта

Бывало, что пули попадали в песок в метре перед тобой, и тогда фонтаны этого песка били по глазам, сердце замирало, но с другой стороны, в этом случае была возможность примерно определить направление огня по тебе (сектор градусов в 45). Со временем стали засекать направление вражеского выстрела и по свисту пуль над головой.

Говоря об уровне потерь, можно привести один-единственный пример. Так, в одной из наших рот, вступившей в бой с численно превосходящим противником, однажды в живых осталось всего семнадцать человек. Хотя такие ужасные потери были исключением, а не практикой. Обычно при подготовке к боевой операции все наши передвижения за несколько дней до выхода в горы отрабатывались на специально построенном макете местности, где были отмечены все разведанные каризы (по-моему, так афганцы называли свои протяженные подземные переходы) и подземные реки, порой тянувшиеся на многие километры.

Мы выпрыгивали из зависавших в метре-полутора над землей вертолетов (хотя порой летчики могли зависнуть намного выше), приземлившись, сразу рассредоточивались на местности. Обычно бывало, что по нам долбили уже в момент высадки, на этот случай мы заранее оговаривали между собой, в каком порядке перебегаем и прикрываем друг друга огнем. Хотя стреляли в этих случаях по нам обычно издалека, но приятного все равно мало: от пули не увернешься, особенно днем, когда солнце в зените, иной раз как песком обдаст или просвистит где-то совсем рядом. После высадки сразу старались прижаться к одному из склонов долины, потому что по низине идти было нельзя: на фоне ровного песка в пересохшем русле речушки человеческая фигура видна как на ладони со всех сторон.

Так, однажды, продвигаясь вдоль склона, мы неожиданно для себя наткнулись на женский монастырь, где было человек двадцать женщин или, может быть, даже больше, от страха они все прижались к стенам монастыря. А негласный приказ-то у нас был зачистить долину от всего живого. Но женщин, и тем более безоружных, никто из нас трогать не собирался, и мы прошли мимо. Но вот когда, как я уже рассказывал, по нам женщина из ДШК «рубила», это совсем другое: тут уже неважно, что она женщина, — огневую точку надо было подавить каким угодно способом: не уничтожишь ты — уничтожат тебя.

Когда спускались сумерки, расположение группы обязательно прикрывалось передовыми заставами в пару-тройку человек, которые в случае приближения душманов первыми должны были открыть по ним огонь и, соответственно, принять всю тяжесть ответного огня на себя. При этом было неважно: надвигается ли на нас мелкий отряд или целая банда моджахедов, главным было открыть огонь, указав остальным на противника. Вот однажды в пятницу — а у афганцев именно пятница была выходным днем, в который душманы спускались с гор к своим селениям, — на нас наткнулся крупный отряд противника. Мы смогли уничтожить только их передовые группы, которые душманы специально выставляли вперед как «пушечное мясо», остальные силы во главе с полевыми командирами смогли отойти. Тогда, помню, кто-то один выстрелил, и почти сразу, нарастая словно лавина, началась канонада. Часто наши разведгруппы, совершая ночные вылазки, уничтожали небольшие отряды душманов исключительно штык-ножами, не совершив ни единого выстрела, и незамеченными отходили обратно.

Ни одна из нескольких десятков крупных и мелких боевых операций, в которых мне довелось участвовать, не обходилась без человеческих потерь.

— Какими были отношения с офицерами?

— Был такой знаменитый командир по фамилии Хабаров. Родом из Свердловской области, выпускник Рязанского высшего командного училища. До Афгана ребята не хотели у него служить, потому что муштра в его части была жуткая. Мне сразу по прибытии сказали: «Не дай бог, попадешь в четвертый батальон к Хабарову — бессонные ночи гарантированы!» И я попал в тот самый четвертый батальон и под командованием своего «беспощадного» командира попадаю в Афганистан. Смело могу сказать: если бы я не под командованием Хабарова оказался в Афгане, то, может быть, уже тридцать лет как парил бы землю. Два раза было, что только комбат вылезал из БМД, и ему насквозь прошивало шлем, вскоре ему повезло поменьше — пуля попала в ключицу, и его отправили в госпиталь, по-моему, в Ташкент, но могу ошибаться: в Средней Азии тогда было много госпиталей. Вскоре, чтобы спасти руку, Хабарова переправили в Москву, и вся история закончилась благополучно. Его представляли к званию Героя, но, как часто это бывает, представление «заблудилось» где-то в эшелонах нашей высшей власти, и комбата наградили орденом Ленина.

Когда стояли на Саланге, я был в составе ночной разведгруппы. По личному приказу Хабарова днем нас никто не трогал: мы спали, отдыхали, чистили оружие, в общем, занимались каждый своими делами, а в ночь мы уходили в горы. Там было очень красивое ледниковое озеро, по форме напоминавшее чашу, — красота неописуемая! И вот мимо этого красивого озера тянулись караванные пути «духов». Недалеко оттуда я чуть не попал под лавину. Помню, как все вокруг неожиданно загудело, но судьба нас спасла, иначе бы всей нашей группе настал, мягко выражаясь, «кердык». Целью нашего подразделения в тот раз было предотвратить возможное ночное нападение душманов на позиции наших войск, стоявших у тоннеля. И вот мы идем горной тропой и только слышим: «Ву-у-у!!!» — пронеслось что-то, а мы были на этом месте совсем недавно. На обратном пути мы увидели, насколько страшна и разрушительна сила этого гигантского потока снега: там все было словно перепахано огромными плугами, там прошли тысячи тонн снега. И если бы мы задержались на том месте на час-полтора, то нас бы унесло неведомо куда.

Не могу не вспомнить старшего лейтенанта Щапина. Он вместе со своим подразделением стоял в Даши. Ночью их окружили душманы и на хорошем русском языке кричали в мегафон: «Сыны Ленина! Сдавайтесь! У вас выбора нет! Вы окружены!» Наши солдаты укрывались за небольшими саманными стенами, но эти стены — очень ненадежное укрытие. (Оторвавшись от темы, скажу: стены у афганцев — это что-то наподобие символа богатства и благополучия, и неважно, если за толстыми и красивыми стенами стоит полуразваленная лачуга, главное — это стена вокруг дома, чем она выше и шире, тем лучше, по некоторым даже расхаживали бараны.) Группа Щапина продержала оборону до утра, дождавшись прорвавшей кольцо окружения подмоги.

Бывали, конечно, случаи трусости и даже предательства, редко, но случалось. Был один лейтенант, национальность его не назову, но, по-моему, был родом откуда-то из Средней Азии. Он окончил Рязанское десантное училище. Ребята потом вспоминали, что он несколько раз ночью куда-то уходил, но возвращался, а потом одной из ночей он исчез. По этому поводу особисты пытались провести расследование, но результатов оно не дало.