Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске

– Я - за, - сказал Геннадий. - Главная надежда преступной группы - Зина и Володин, как я понял. Что нужно? Разобщить их с Бородаевым.

– Согласен, - сказал Миронов. - Если, конечно, все так, как рисует Пашутин. А если нет?

– Вот и я думаю. - Николай Федорович прижался спиной к дубовой панели, боль поутихла. - Как он тебе сказал? Перспективы нет?

– Именно так.

– Вообще нет перспективы или по этому делу?

– По этому делу. Я хорошо понял. Он говорил совершенно конкретно, вот эти самые слова: "Если, - говорит, - Зинка не поддастся, зачем мне рисковать зря? А если и выйдет что - меня первого продадут…"

– Меня жизнь чему научила? - сказал Николай Федорович задумчиво. - Если преступник приходит, что называется, с открытой душой, если он разочаровался в прелестях блатной жизни, решил с нею порвать и честно хочет оказать органам посильную помощь - это один разговор… Такому человеку, как правило, нужно верить. А Пашутин… Все же не тактический ли это ход, Миронов? Будь начеку… - Николай Федорович помолчал, потом закончил: - Принимаем план боевой, активный. Мы ведь с вами оперативные работники. Наше дело - действовать, а не у моря погоды ждать. Так я и доложу заместителю министра. Нас поддержат, я в этом уверен.

Ссора с Зиной окончательно выбила Витьку из колеи. Было обидно и горько. Он и раньше чувствовал, что не в силах противостоять ее чрезмерно самостоятельному характеру, а теперь и совсем скис. "Какая самоуверенная, - думал Витька. - Ну и хорошо, что мы разошлись. Правильно говорит Борода: баба - первый предатель…" - Витька вышел из автобуса. На краю тротуара, под деревом, стояла Зина.

– Здравствуй, - она виновато потупила глаза.

– А-а… - протянул Витька. - Ну и что же потребовалось видной производственнице нашего передового предприятия от жалкой, ничтожной личности?

– Не болтай, - Зина взяла его за руку. - Ты ведь и сам понимаешь: твой приятель Бородаев - просто скотина. Отойди от него, Витя. Мы ведь друзья?

Витька вырвал руку:

– Зайдем ко мне?

– Зачем? Поздно уже…

– Значит, не веришь другу Вите? - насмешливо прищурился Витька.

– С чего ты взял? - Она покраснела. - Просто есть правила приличия.

– Мать дома. Блинов напекла, ждет. Я ей с работы звонил. Пойдем?

– Пойдем, - Зина снова схватила Виктора за руку, потащила за собой.

– Тебе не девчонкой быть, - на бегу крикнул Витька. - Тебе по твоему характеру - ротой командовать. Устаю я от твоих командирских замашек.

Она остановилась, сжала губы:

– А я - от твоих! Ну, какой ты мужчина? Пререкаешься с дамой, мельчишь, говоришь, как капризная барышня! Я уйду!

– Ладно, - сдался Витька. - Я не буду. Дама.

…В комнате, над диваном, Зина увидела фотографию белой собаки.

– Ах, какая прелесть. Кто это?

– Пух, - сказал Витька. - Трагическая собака.

– Почему трагическая?

– Расскажу. Только не при матери. Переживает.

В комнату вошла мать, принесла дымящиеся блины, села напротив сына, внимательно и печально вглядываясь в его лицо. Витька начал было жевать, но тут же положил вилку:

– Мам… Я не могу, когда ты так смотришь. В горло не лезет.

– Ешьте, Зина. Я пойду, чай поставлю.

Зина тоже положила вилку.

– Витя, зачем ты вещи у спекулянтов покупаешь? Узнают - тебя выгонят. Ты же чистым, безупречным должен быть.

– Как ты, что ли? - отпарировал Витька.

– Ну, при чем здесь я? О тебе знаешь что говорят на заводе? Дурачок приблатненный!

– Придумала?

– Нет… - Зина покачала головой.

– А мне плевать! - Витька бешено уставился на Зину. - Кто это говорит? Тот, кто сначала статейки из газеты вслух читает, а потом тащит все, что плохо лежит? Демагоги и фарисеи - вот кто это говорит! Из зависти.

– Чему завидовать? - вздохнула Зина.

– Тому, как я выгляжу, а они - вахлаки вахлаками. Все на одно лицо, как дети из приюта! Я независимый человек, а они все в рот начальству смотрят. А я начальство терпеть, между прочим, не могу!

– Глупо это, Витя. По-детски. Бросаешься на всех. Так ничего не докажешь. И начальство не стоит под одну гребенку стричь. Начальники тоже разные бывают.

– А я и не стригу. - Витька снял со стены фотографию собаки. - Мать вызывают в ЖЭК, говорят: "Ваша собака лает". Мать отвечает: "Она же не умеет иначе, она - собака". А они ей: "Жильцам покоя нет. Жильцы нервные. У нас, мол, на первом месте - люди. А собак старые барыни держали до революции".

– Ну, идиоты это сказали. - Зина пыталась успокоить Витьку.

– Идиоты? - Витька вскочил. - У этих идиотов - права! Власть! Говорят, чтоб в двадцать четыре часа собаки не было. Отдали мы Пуха. Мать все время плачет, а фотографию снимать не велит…

– Эх, Витька-Витька, - Зина подошла к нему, придвинула стул. - Давай прямо сейчас поедем и привезем Пуха назад.

– Нету Пуха, - хмуро сказал Витька.

– Как это нету?

– Нету, и все, - обозлился Витька. - Неделю целую мы пытались его пристроить - никто не берет. В газете один знаменитый фельетонист статью против собак написал. Наш сосед после этого свою кошку с восьмого этажа сбросил. От них, говорит, одна зараза. Я Пуха в ветеринарку отвез…

Зина долго смотрела на Витьку и молчала. Вошла мать.

– Случилось что-нибудь? - тревожно спросила она.

– Зачем вы так? - Зина положила фотографию на стол. - Гадко… это.

– Не нужно, Зиночка, - остановила ее мать. - Осуждать всегда легко. А меня участковый предупредил: "Еще раз жильцы пожалуются, я вам на работу письмо напишу…" Что оставалось делать?

– Не знаю. Но я бы не отдала.

– А я знала, что будет, если мы не отдадим. - Мать горько улыбнулась. - Пришло бы письмо на работу. Разве хватило бы у меня нервов? А конец все равно один. Общественность есть общественность. Ее не переспоришь.

– Я пойду. - Зина остановилась на пороге. - Вы об уродстве каком-то говорите. Все у вас, как в кривом зеркале!

– Я ведь не обобщаю, - тихо сказала мать. - Просто нам не повезло, вот и все.

Зина вышла из подъезда Витькиного дома и нос к носу столкнулась с Эсадзе. Эльдар был одет подчеркнуто элегантно.

– Караулишь? - зло спросила Зина.

– Почему? - примирительно улыбнулся Эсадзе. - Просто жду.

– По-моему, я тебя не просила. - Зина с трудом взяла себя в руки.

– Зачем просить? - удивился он. - Я, как человек и как твой секретарь, кстати, - он поднял палец, - обязан заботиться о тебе.

– Спасибо, - Зина подняла глаза вверх: было темно, но все же ей показалось, что за Витькиным окном мелькнуло чье-то лицо. - А теперь - тебе направо, мне - налево.

– Подожди, - он удержал ее. - Зачем к нему ходишь? Его давно гнать пора - с работы, отовсюду! Фарцовщик он!

– Ты мне мораль читаешь как секретарь комсомольской организации или как отвергнутый… ухажер?

– Глупо. - Эсадзе побелел от обиды. - Я тебя предостеречь хочу как твой друг. Им милиция интересуется. Сегодня я на работу иду - встречается участковый. - Эсадзе улыбнулся. - Я во-он в том доме живу… Приходи в гости.