Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске

Медведь и вправду был одноглазый. Маша взяла Афиногена под руку и увела в зал.

– С прислугой пререкаются только хамы, - объяснила она Афиногену. - Кто вы внутри - этого я не знаю, но снаружи вы вполне порядочный человек. Так вот, извольте соответствовать!

– Слушаюсь, - поклонился Афиноген, изящно подвигая Маше стул.

Подлетел накрахмаленный официант:

– Столик не обслуживается.

– А какой обслуживается? - Афиноген надменно посмотрел на официанта.

– Не могу знать, - с затаенной насмешкой сказал официант.

– Ах, не можешь знать… - с неожиданно нагловатыми интонациями протянул Афиноген. - А если я тебя, мерзавца, в бараний рог сверну? Пшел, болван!

Мария удивленно раскрыла глаза - она никак не ожидала от Афиногена такой прыти.

– Прощенья просим, - забормотал официант. - Мы вас, того-с, не знаем, новенькие-с вы… Сей же секунд все будет в лучшем виде! Чего изволите?

– Значит так, - сказал Афиноген. - Претаньер, беф-бе-шамель, равиоли, попьеты, кавказское номер двадцать три… Не возражаешь ты, дорогая?

– Нет… дорогой, - запинаясь, произнесла Мария.

Официант сделался зеленым.

– Ваше высокоблагородие, - сказал он с тоской. - Революция была, вы верно изволили забыть? Нет этого ничего. В помине нет!

– Лангет де беф?

– Упаси бог! - официант взмахнул полотенцем.

– Кольбер? Бретон? Субиэ? Вилеруа? - продолжал допрашивать Афиноген. - Что есть, наконец? Отвечай, болван!

– Самогон-с! - официант деликатно кашлянул в кулак. - И для вас, только для вас лично, поверьте, - студень из лошадиных мослов.

– Неси, - кивнул Афиноген.

Официант умчался.

– А я не знала, что вы закончили пажеский корпус, - улыбнулась Мария.

– Вчера весь день перед зеркалом зубрил, - сказал Афиноген. - Слушай… А чего это я ему наговорил? В книжке перевода нет, может, ты знаешь?

Пока шел этот разговор, Коля и Никифоров стояли на галерее и наблюдали за Афиногеном и Марией. Коля мучился, завидовал Афиногену, но о Маше старался не думать.

– Болтают, а о деле нисколько и не думают! - сказал Коля ревниво.

Никифоров внимательно посмотрел на него:

– Втюрился?

– Кто? - покраснел Коля.

– Да уж не я, - заметил Никифоров. Маша ему самому нравилась, но он считал, что ее дворянское происхождение раз и навсегда кладет между ними непреодолимый барьер.

– Ну, и не я! - Коля покраснел еще больше. В словах и тоне Никифорова он безошибочно уловил осуждение, легкую зависть, а главное, непререкаемое требование: не имеешь права, Кондратьев. Подумай и остановись, пока не поздно!

Поняв все это, Коля спасовал. И поэтому сказал: "Ну, и не я!" Потом, много лет спустя, когда в самые трудные минуты Николай Кондратьев ни разу не позволит себе словчить, уйти от ответа, когда непререкаемая честность станет главным законом его жизни, он однажды признается своей жене: "А знаешь, - скажет он ей, - был случай, когда я едва не предал одного человека…" И жена будет успокаивать его.

Оркестр заиграл танго. К Афиногену и Марии подошел хлыщеватый завсегдатай ресторана в визитке, небрежно поклонился:

– Па-азвольте вашу мамзель на тур танго!

– Отвали… - холодно сказал Афиноген и взглянул на Машу.

Она отрицательно покачала головой: этого человека она видела впервые.

– Ага, - хлыщ в раздумье почесал переносицу. - Тогда я без вашего позволения присяду… У меня, собственно, не к вам дело, а к мамзеле. Значит, так: вы, мамзель, пока молчите - до тех пор и дышите. Понятно объяснил?

– Яснее ясного, - Афиноген схватил собеседника за воротник рубашки, притянул к себе. - А теперь - отвали, потому что я сейчас сосчитаю "раз, два, а на счет "три" у тебя в голове будет дырка. - Афиноген сунул в лицо наглеца ствол нагана.

– Уже ушел, - хлыщ ретировался.

Афиноген незаметно посмотрел на галерею. Никифорова и Коли там уже не было, и Афиноген понял, что они все видели и примут необходимые меры.

– Идемте, я провожу вас, - сказал Афиноген Маше. Вышли в вестибюль. Около медведя стоял Коля.

– Афиноген, дуй на улицу, - сказал он. - Марию Ивановну провожу я.

– Это еще почему? - обиделся Афиноген. - У меня что, нос кривой?

– Да не в этом дело, - рассердился Коля. - Приказ Никифорова. Может быть нападение, а я как-никак раз в пять посильнее. Или нет?

– Нападение? - переспросила Маша. - Я боюсь!

– Со мной? - обиженно спросил Коля. - Несерьезно, барышня.

…Афиноген подошел к Никифорову в тот момент, когда Никифоров инструктировал сотрудников оперативной группы.

– Сейчас они выйдут, - говорил Никифоров. - Разберем их по одному. Товарищам, на которых форма, - вести свой объект до очередного поста и передавать. В свою очередь принявший ведет до следующего поста, ясно? Вот они.

Из ресторана выкатилась ночная компания, человек шесть разношерстно одетых людей. Среди них был и невесть откуда появившийся Плавский. Но Маша уже ушла, и опознать Плавского было некому.

– Вы трое идите за легавым и девчонкой, - приказал Плавский, - остальные за мной…

Бандиты разошлись в разные стороны.

– Эти трое явно пошли за Колей, - встревоженно сказал Афиноген Никифорову. - Что будем делать?

– Коля справится сам, - уверенно сказал Никифоров. - Мы идем каждый за своим. Давай…

Они тоже разошлись.

…Один из сотрудников опергруппы, неудачливый Воробьев, шел за хлыщеватым бандитом - тем самым, который подходил в ресторане к Афиногену и Маше. Бандит шагал торопливо, не оглядываясь. Воробьев не отставал, стараясь оставаться незамеченным. Предчувствие удачи охватило его. Он подумал, что этот тип наверняка приведет его либо к конспиративной квартире, либо к какому-нибудь притону. И останется только запомнить адрес и не медлить с облавой. И тогда - прощай выговор и даже наоборот - всеобщее уважение и почет придут к Воробьеву, и все поймут, что случай на квартире Жичигиных, когда он оставил пост без приказа, поддавшись на провокацию Кутькова, - не более чем досадное недоразумение. А после удачного окончания операции - Воробьев уже иначе, чем удачной, ее и не мыслил, - придет он к себе на завод "Гужон", откуда комсомольская ячейка направила его на работу в МУР, и скажет: не ошиблись вы, братцы, в Воробьеве. Прирожденный сыщик Воробьев, даром, что даже книжечек о Нате Пинкертоне сроду не читал… Да ведь не боги горшки обжигали.

Внезапно хлыщ повернулся и пошел навстречу Воробьеву. И Воробьев растерялся. Вначале он попытался заскочить в подворотню, а когда понял, что бандит видит его, нелепо притворился пьяным.

– Закурить не найдется? - спросил хлыщ.

– Не подходи! Стрелять буду! - нервно крикнул Воробьев, обнажая наган.

– Тю, псих… - махнул рукой хлыщ. - Дурак шталомный…

Воробьев вытер пот со лба и скомандовал:

– Стоять! А руки - подыми вверх!