Алексей Нагорный - Повесть об уголовном розыске

– Иди в вестибюль, - сказал Коля.

– Уже? - не то спросила, не то вздохнула Маша. Она незаметно взяла Колю за руку, сжала ее: - Я все время буду думать о тебе. А если что-нибудь… не так, - ты тогда прости меня за все… Я плохо о тебе иногда думала, обижала тебя. Мне всегда не хватало твоей силы, Коля. Прощай.

– До свидания, - сказал он. - Ты верь: все будет хорошо.

Маша ушла. Коля смотрел ей вслед и чувствовал, что не может сдержать подступивший к горлу комок. Уходила его любовь, уходила в неизвестность, уходила, может быть, на верную смерть.

Маша вышла на улицу. К ней тут же подкатил лихач, заулыбался во весь рот:

– Пожалуйте, мамзель, домчим в лучшем виде!

Лихач был молодой, черноволосый, красивый. Маша посмотрела на него и подумала: "Жаль, несправедливо это. Лучше, если бы все они были уродами…"

Маша села, попыталась улыбнуться:

– На Тверской, пожалуйста.

– А ну, залетные! - лихач огрел серых в яблоках лошадей.

Коляска покатилась, и тут же на подножку прыгнул какой-то мужчина. Сел рядом с Машей:

– Подвинься.

– Кто вы такой, что вам надо?! - Маша разыграла изумление, но внезапно осевший голос выдал ее. Незнакомец усмехнулся:

– Не понимаешь? А чего же тогда сипишь, ровно с перепою? Ты Жичигина бикса?

Лихач молча дергал вожжами и не оглядывался. Коляска летела по улицам ночной Москвы.

– Куда мы едем? - спросила Маша.

– На кудыкину гору… - попутчик покривил уголком рта. - Золотишко где, знаешь?

Маша не удостоила его ответом. Она правильно рассудила про себя, что пока нужно, как ей разъяснили в уголовном розыске, держать стойку, а сдаться, выдать клад - только после того, как возникнет достаточно серьезная угроза.

Лихач свернул в переулок и стал.

– Выходи, - попутчик спрыгнул и протянул руку.

Маша медлила, и тогда бандит ловко выдернул ее из коляски. Она попыталась кликнуть, вырваться, но он завернул ей руки за спину, замотал голову какой-то тряпкой и поволок. Маша начала толкать его, но ее больно ударили под ребра, и она бессильно обвисла у бандита на руках. Очнулась она в маленькой комнатке с низким потолком. Тускло светила грязная лампочка. Напротив сидел Кутьков и нехорошо улыбался.

– Ну, мамзель, расцвела, - протянул он. - Видишь, гора с горой, как говорится, не сходится… А ты, я слыхал, за лягавого замуж вышла? Ну-ну, не дергайся, я женского взгляда не боюсь. Не сверли меня глазками-то, а то, не ровен час, и я возбудиться могу, а тогда, - он махнул рукой, - муженьку твоему рожки да ножки останутся… Говори, где жичигинский клад?

– Не понимаю, - сказала Маша.

– Объясни ей, - равнодушно обратился Кутьков к одному из сообщников.

Бандит снова ударил ее под ребра. Обожгла резкая боль, в глазах поплыло. "Они забьют меня насмерть, - лениво, сквозь туман подумала Маша. - И наши никогда не узнают, как это случилось". Она впервые мысленно назвала муровцев - "наши" и даже улыбнулась - настолько неожиданным было это слово: Кутьков, заметив улыбку, зло крикнул:

– Да она, стервь, смеется! Вот что, паскуда: мы сейчас знаешь чего с тобой сотворим? Все по очереди… Или тебе все равно?

– Я покажу… где тайник, - с трудом сказала Маша.

– То-то… - Кутьков вздохнул с облегчением. - Умница! - он залпом выпил стакан водки, утер рот: - Где?

– Калужская, двадцать шесть, квартира восемь. Николай Иванович Кузьмин… Это давний знакомый моего отца, но он беден, и поэтому мне пришлось жить у Жичигина…

– Поможешь нам войти в дом, - сказал Кутьков. - Будешь своя, - никого не тронем. А чуть что… - Кутьков провел ребром ладони по шее. - Амир! - крикнул он.

Вошел Амир, молча остановился на пороге. Маша не знала, кто он, не догадывалась о его истинной роли в операции и поэтому с удивлением встретила его взволнованный, полный искреннего сочувствия взгляд…

– Бери бабу, - приказал Кутьков. - Все по пролеткам! Я сейчас.

Амир увел Машу. Кутьков протянул одному из сообщников два маузера.

– Как кассу возьмем - всем аминь. Бабу - первую, Амира и остальных - следом!

– Замётано, - пробурчал бандит.

…Мчались пролетки. Насупившись, сидел Кутьков, равнодушно уставился в одну точку Амир, бандиты дремали, привалившись друг к другу. Всхрапывали лошади, подковы высекали искры из булыжной мостовой. Маша сидела рядом с Кутьковым, ощущая его тяжелое, отдающее перегаром дыхание. Коляска въехала на пустырь.

– Ну вот, - сказал Кутьков. - На месте.

Впереди чернел одинокий двухэтажный дом. В окнах - ни огонька. Бандиты вылезли, сбились в кучу.

– Не нравится мне здесь, - сказал кто-то. - Подходы чистые, могёт быть засада…

– Первая маслина - ей. - Кутьков почти дружески потрепал Машу за подбородок. Опустил предохранитель маузера, затоптал окурок: - Пошли.

Все двинулись за ним. У дверей Маша остановилась:

– Вы обещали никого не трогать. Я надеюсь на ваше слово.

Бандиты дружно прыснули. Кутьков шикнул на них, проникновенно сказал:

– Слово урки - закон! Век свободы не видать, если обману!

Мария постучала. Послышались шаркающие шаги, старческий голос спросил:

– Кто там?

– Я, Маша… Откройте.

– Что так поздно, Марьюшка! Или стряслось что?

Кутьков сжал кулаки, толкнул Машу, зашипел:

– Уйми старую галошу, а не то я ему потом такое сделаю…

– Все хорошо, не держите меня ради бога на пороге! - раздраженно крикнула Маша.

– А ты одна? - Кузьмин оказался очень любопытным.

– Да кому со мной быть в такой час! - Маша разозлилась. - Вы откроете или нет?

Звякнула щеколда, двери открылись. Бандиты выдернули Кузьмина из проема, надели на голову мешок. Кутьков бросился внутрь дома. Остальные, тяжело дыша, мчались за ним. Машу Кутьков не отпускал - тащил за руку. Вошли в комнату. Маша подвела Кутькова к стене, рванула обои. Обнажилась дверца. Кутьков поддел ее финкой, дверца отскочила. В квадратной нише стоял чемодан. Бандиты сгрудились вокруг.

– Всем быть на стрёме, - приказал Кутьков.

Бандиты разошлись, но тут же вернулись. Кутьков не стал спорить - понял, что бесполезно. Деньги - разве удержишь…

Сорвали крышку чемодана. Кто-то не выдержал, вскрикнул: чемодан был битком набит валютой: пачки долларов, фунтов стерлингов, франков. Кутьков запустил обе руки в нутро чемодана и, перебирая пачки, приговаривал:

– Доля моя, честная… Моя, честная доля… Рванем теперь за кордон в лучшем виде.

…В дверях появился Никифоров. Несколько мгновений он разглядывал бандитские спины, потом жестом позвал остальных. В комнату вошел Трепанов, следом за ним Афиноген и остальные сотрудники. Они молча перекрыли окна и двери.

– Делай, как велел, - приказал Кутьков.

– Поздно, - негромко сказал Трепанов. - Бросай оружие, руки вверх!

Упал первый маузер, за ним второй, третий… Кутьков криво улыбался, по его пухлым бабьим щекам катились крупные слезы. Внезапно он взвыл по-волчьи и рванулся к окну. Загремели выстрелы.