Джозеф Хеллер - Поправка-22

Йоссариан холодно подавил горячее желание плюнуть ему в самодовольный глаз.

— Вряд ли я дотяну до шестидесяти, — с покорной, бьющей на жалость горечью сказал он. — Ходят слухи, что Кошкарт опять выдвинул нас в добровольцы на бомбардировку Болоньи.

— Это ведь пока только слухи, — веско обронил Доббз. — Советую тебе не очень-то доверяться слухам.

— Оставь свои советы при себе.

— Потолкуй с Орром, — посоветовал Йоссариану Доббз. — Его опять сбили над морем после повторной бомбардировки Авиньона. Может, он уже так отчаялся, что согласится убить с тобой Кошкарта.

— У Орра никогда не хватит мозгов, чтоб отчаяться.

Орр опять совершил вынужденную посадку в море — так нежно и бережно посадил неподалеку от Марселя свой искалеченный самолет на голубую гладь лениво вздыхающей воды, что никто из шести человек его экипажа даже не ушибся. И передний и задний аварийные люки успели открыть заблаговременно, и, пока зеленовато-белесая от пены вода неистово бурлила, медленно заглатывая самолет, люди выбрались наружу в оранжевых, зловеще дряблых спасательных жилетах, которые без всякой пользы повисли у них на плечах. Жилеты были дряблые, потому что Мило Миндербиндер использовал баллончики с двуокисью углерода, автоматически надувающие в случае аварии жилеты, для приготовления мороженого с газированным фруктовым соком, которое подавалось в офицерских столовых на десерт, причем баллончики он заменил аккуратными записочками с оттиснутым на мимеографе текстом, который гласил, что «Расцвет предприятия «М и М» способствует расцвету родины». Орр выбрался из тонущего самолета последним.

— Жаль, что вы его не видели, — рассказывал Йоссариану, заходясь от хохота, сержант Найт. — Другого такого крохотного чудилу мученика вы никогда в жизни, я думаю, не встретите. Наши спасательные жилеты обвисли у нас на плечах, как мокрые тряпки, потому что Мило спер из аварийного комплекта баллончики для их автоматической надувки, чтобы снабжать вас, оглоедов, десертом в офицерских столовых. Но оказалось, к счастью, что это не беда. Плавать у нас в экипаже не умел всего один человек, и мы помогли ему спуститься на спасательный плотик, как только Орр подтянул его за веревку к фюзеляжу, пока самолет еще держался на плаву. Этот чертов чудильник, я про Орра говорю, он здорово навтыкался управляться с такими делами. Ну а второй плотик мы по своему расхлебайству упустили, и нам всем пришлось ютиться, согнувшись в три погибели, на одном, да так тесно, что если б кто-нибудь из нас неосторожно или резко повернулся, то его сосед наверняка бы плюхнулся в воду. Ну и вот, а самолет, значит, пошел ко дну — секунды, наверно, через три после того, как мы взгромоздились на плот, — и, когда он утонул, мы для интересу скрутили колпачки с баллончиков на наших жилетах и нашли Миловы писульки, где он говорит, что его, дескать, процветание пойдет на пользу всем нам. Ох и сволочуга же этот Мило Миндербиндер, ох и материли же мы его на все корки — мы-то материли, а ваш чудильник знай себе ухмыляется, будто ему и в самом деле кажется, что если Мило процветает, то и нам всем должно быть хорошо.

Да, очень жаль, что вы не видели, как он сидел на низком бортике плота, вроде он капитан корабля, а мы все глазели на него и ждали, когда он скажет, чем же нам теперь заняться. Он хлопал себя ладонями по коленям, размеренно этак хлопал, через каждые несколько секунд, будто у него тик или колотун, хлопал, хихикал и повторял: «Вот и ладненько, ребятки, вот и ладненько», хлопнет, хихикнет и говорит: «Вот и ладненько, ребятки, вот и ладненько» — чудик, он чудик и есть. И если бы нам не на кого было пялиться, мы бы там все с ума, наверно, посходили, особенно от этих проклятых волн, которые окатывали нас каждую минуту, а то и смывали кой-кого в воду, так что им приходилось карабкаться обратно на плот, пока следующая волна не унесла их черт-те куда. Короче, смеху там было столько, что лучше б его не было, такого смеху. И все время кого-нибудь смывало с плота, да не одного, а двух-трех сразу, и они карабкались, как мартышки, обратно. А парень, который не умел плавать, он лежал у нас пластом в самой середке плота, но он даже и там, бедолага, чуть не захлебнулся, потому что воды на плоту было по щиколотку и она плескала ему прямо в морду. И смех, и грех!

А Орр, значит, начал обшаривать разные кладовочки плота, ну, и тут уж начался такой смех, что мы животики себе понадорвали. Перво-наперво он отыскал шоколадные конфеты и принялся их нам раздавать, и мы, значит, сидели под солеными брызгами и ели эти подсоленные шоколадные конфеты, а волны то и дело стаскивали кого-нибудь из нас в море. Потом он нашел бульонные кубики и алюминиевые стаканчики и намешал нам в них бульону. Потом отыскал пакетики с чаем. И ведь приготовил, чудила, чай! Представляете? Мы, значит, сидим на плоту задницами в воде, а он раздает нам чай. Тут уж я без всяких волн свалился с плота — просто от хохоту. Да и все мы хохотали как ненормальные. А у него глазенки самые что ни на есть серьезные, будто он участвует в каком-нибудь важном деле, да только вот с хихиканьем со своим он ничего поделать не мог и к тому же ухмылялся, а ухмылка вроде как у психа. Чудик, одно слово — чудик! И ведь все, что ни находил, пускал в дело. Нашел, к примеру, репеллент против акул — и давай опрыскивать им воду вокруг плота. Потом нашел краску для маркерного маяка и тоже выплеснул ее за бортик. А потом отыскал леску с сухой наживкой — и тут уж расцвел, будто увидел спасательный катер, который поспешает нас подобрать, пока мы не загнулись от голода, жары и жажды или пока немцы не выслали из Специи моторку, чтобы захватить нас в плен или просто отправить на тот свет пулеметным огнем. А Орр разматывает, значит, эту леску, забрасывает ее с наживкой в воду, а сам распевает на все лады — ровно радостный жаворонок по весне. «Ну и что же вы собираетесь выловить, лейтенант?» — говорю. «Треску», — отвечает, и видно, что не шутит, а и правда собирается выловить. Но, слава богу, не успел, а то и сам бы наверняка начал ее жевать, прямо сырую, и нас бы всех за милую душу накормил, потому что он нашел там книжонку, где расписывается, как хорошо, мол, эта самая треска идет в пищу чуть ли даже не живьем.

Дальше, гляжу, вытаскивает откуда-то весло размером с походную ложку и, уж конечно, начинает грести, чтобы, значит, доставить всех нас, шестерых здоровых мужиков, этой ложечкой до берега. Представляете? Нашел крохотный компас и большую карту в непромокаемом прозрачном чехле, расстелил карту на коленях, положил сверху компас и гребет. Тем и занимался, покуда минут через тридцать нас не подобрал спасательный катер, — на коленях карта и компас, в руках весло, за кормой леска с наживкой, а сам знай себе гребет, будто собирается догрести этой голубой ложечкой аж до Мальорки, чудик царя небесного!