Джозеф Хеллер - Поправка-22

— Выключите лампу, — негромко сказал он, глядя капеллану в глаза. — Она мешает.

— Благодарю вас, сэр, — улыбнувшись ему бледной улыбкой, пролепетал капеллан. — И воду, пожалуйста.

— Пусть течет, — сказал третий офицер. — Она мне не мешает. — Он поддернул на коленях брюки, как бы опасаясь помять остро отглаженные складки. — Назовите мне ваше вероисповедание, капеллан, — безучастно предложил он.

— Я анабаптист, сэр.

— Очень подозрительная религия, верно?

— Подозрительная? — простодушно удивился капеллан. — Почему, сэр?

— Потому что мне о ней ничего не известно. Против этого трудно возразить, правильно я говорю? А разве это не делает ее чрезвычайно подозрительной?

— Н-н-не знаю, сэр, — дипломатично пробормотал капеллан. Отсутствие знаков различия сбивало его с толку, он даже не был уверен, что должен говорить «сэр». Какой у него чин? И кто дал ему право вести допрос?

— Капеллан, когда-то я изучал латынь. Мне кажется, было бы несправедливо по отношению к вам умолчать об этом перед моим следующим вопросом. Скажите откровенно, разве слово «анабаптист» не значит просто-напросто, что вы не баптист?

— О нет, сэр. Оно значит гораздо больше…

— Вы баптист?

— Нет, сэр.

— Стало быть, если выразить вашу мысль во всей ее полноте и простоте, вы не баптист , верно?

— Простите, сэр?

— Не пытайтесь уйти от ясного ответа, капеллан. Вы ведь, по существу, уже ответили, хотя и не пожелали полностью назвать вещи своими именами. Однако отрицание некоего факта еще не определяет вашу сущность. Будучи не баптистом, вы можете быть кем угодно, кроме баптиста, так? — Офицер слегка принагнулся, показывая всем своим видом, что переходит к главному. — Вы, например, вполне можете быть, — многозначительно и проницательно сказал он, — Вашингтоном Ирвингом, верно?

— Вашингтоном Ирвингом? — с удивлением переспросил капеллан.

— Не виляй, Вашингтон! — раздраженно вклинился обрюзгший усастый полковник. — Пора бы уже сделать чистосердечное признание. Нам точно известно, что ты украл этот помидор.

Капеллан на мгновение замер, а потом нервозно, но с облегчением хихикнул.

— Ах вот вы о чем! — воскликнул он. — Теперь я начинаю понимать. Мне дал этот помидор полковник Кошкарт, сэр. Я его не крал. А если мои слова вызывают у вас недоверие, спросите полковника Кошкарта.

Дверь в противоположной стороне отворилась, и оттуда, словно из стенного шкафа, вышел полковник Кошкарт.

— Привет, полковник. Полковник, он утверждает, что вы дали ему помидор. Это так?

— А почему я должен давать ему помидор? — спросил полковник Кошкарт.

— Благодарю, полковник. У меня все.

— Не стоит благодарности, полковник, — отозвался полковник Кошкарт и вышел за дверь, в которую вошел.

— Ну, парень? Что ты скажешь теперь?

— Он сам мне его всучил! — яростно, как испуганный кот, прошипел капеллан. — Он сам мне его всучил!

— Надеюсь, вы не хотите назвать своего командира лгуном, капеллан?

— Почему ваш командир должен давать вам помидор, капеллан?

— Ну а зачем ты пытался навязать помидор сержанту Уиткуму? Хотел замести следы?

— Да нет же! Да нет! Неужели вы не понимаете? — жалобно затараторил капеллан. — Я предложил его сержанту Уиткуму, потому что мне он был не нужен.

— А для чего вы украли его у полковника Кошкарта, если он был вам не нужен?

— Да не крал я его у полковника Кошкарта!

— А почему у вас такой испуганный вид, если вы его не крали? Почему вы чувствуете себя виновным?

— Я невиновен!

— А с какой, интересно, стати мы стали бы тебя допрашивать, если ты невиновен?

— Откуда же я знаю? — прижимая костяшки пальцев к коленям и качая опущенной исстрадавшейся головой, откликнулся капеллан. — Откуда я знаю?

— Он думает, у нас есть время на пустую болтовню, — возмутился майор.

— Капеллан, — неторопливо и как бы подводя итог, проговорил офицер без знаков различия, — у нас имеется письменное свидетельство полковника Кошкарта, в котором он утверждает, что вы украли у него помидор. — Офицер вынул из папки желтоватый листок бумаги с машинописным текстом, показал его капеллану и положил текстом вниз на правую сторону открытой папки. Потом поднял второй листок, лежавший раньше под первым. — А это, — продолжал он, — официальное показание сержанта Уиткума, где сообщается, что помидор, насколько ему известно, был краденый, так как в противном случае вы не стали бы навязывать ему этот помидор.

— Не крал я помидор, клянусь вам, сэр, — едва сдерживая слезы, измученно пролепетал капеллан. — Богом клянусь, не крал!

— Вы веруете в бога, капеллан?

— Конечно, сэр. Конечно, верую.

— Это очень странно, капеллан, — сказал офицер, вынимая из папки еще один желтоватый листок с машинописным текстом, — потому что у нас есть заявление полковника Кошкарта, в котором он сообщает о вашем отказе совершать в инструктажной молебны для личного состава перед вылетом на очередное боевое задание.

— Да ведь он сам отказался от этой идеи, сэр, — немного помолчав, чтобы точнее припомнить, оживленно начал объяснять капеллан. — Он отказался от этой идеи, когда узнал, что нижние чины и офицеры молятся одному богу.

— Он… что? — недоверчиво вскричал офицер без знаков различия.

— Ну и бредовина! — проворчал краснолицый полковник откинувшись на спинку стула с оскорбленным достоинством и непритворным отвращением.

— Он что — думает, мы поверим в эту чушь? — изумленно вскричал майор.

— Не слишком ли вы заврались, капеллан? — едко хмыкнув поинтересовался офицер без знаков различия и со снисходитель ной, но суровой усмешкой воззрился на капеллана.

— Но я же говорю правду, сэр! Клянусь вам, сэр!

— Это, впрочем, неважно, — равнодушно сказал офицер без знаков различия, — поскольку у меня имеется еще одно письменное свидетельство полковника Кошкарта, в котором он утверждает, что вы однажды объявили атеизм вполне законным явлением. Припомните, капеллан, делали вы при ком-нибудь подобное заявление?

Капеллан без всяких колебаний утвердительно кивнул головой, считая, что выбрался наконец на твердую почву.

— Да, сэр, — уверенно сказал он. — Я сделал такое заявление. Я сделал его, потому что это правда. Атеизм не противозаконен.

— Что едва ли может аттестовать вас как правоверного священнослужителя, когда вы делаете подобные заявления, — едко проговорил офицер и, нахмурившись, вынул из папки еще один листок с машинописным текстом. — А вот здесь у меня заверенное должным образом свидетельство сержанта Уиткума, где он клянется под присягой, что вы всячески противились его попыткам ввести в обиход письма соболезнования родственникам убитых и раненых при исполнении ими воинского долга. Это правда?