Сергей Михеенков - Встречный бой штрафников

Капитан Солодовников наблюдал за атакой Седьмой роты с НП, устроенного метрах в тридцати от опушки среди зарослей можжевельника. Кусты можжевельника хорошо маскировали блиндаж командира роты. Да и тепло было у Нелюбина, и стены забраны прочными березовыми бревнами, и накатник над головой тройной, с метровым слоем земли. Бывший председатель колхоза всегда старался устроиться основательно. Точно такие же землянки были отрыты во взводах. Не мерзли и пулеметчики. И вот Седьмая двумя взводами атаковала деревню Дебрики. Атака имела характер отвлекающего маневра. Но об этом здесь, на участке Седьмой роты, знал только ее командир старший лейтенант Нелюбин.

Утром, еще не рассвело, из штаба полка за подписью майора Лавренова поступило боевое распоряжение на атаку: наступать по фронту Седьмой роты направлением на Дебрики с целью отвлекающего маневра – расположить как можно ближе к опорному пункту немцев артиллерийского наблюдателя с прикрытием.

– Боком мне, ектыть, вылезут эти маневры! – нервничал старший лейтенант Нелюбин. – У них там три пулемета и одна противотанковая пушка. Калибр небольшой.

– Помолчи, Кондратий Герасимович, их не указывать надо, а уничтожить. Не сегодня завтра, чует мое сердце, нам придется брать эту чертову деревню. А? Как думаешь? – Капитан Солодовников не отрывался от бинокля.

– Мое дело не думать, а исполнять.

– Ну, тогда исполняй молча.

– Людей жалко. Хоть бы всерьез атаковали, а то, ектыть, какая-то пустая беготня по полю.

Нелюбин нервно ходил по траншее с засунутой за ремень трофейной ракетницей и ждал команды на отбой атаки, зло поглядывая на затылок капитана Солодовникова.

В ложную атаку на Дебрики он отправил два своих лучших взвода: первый и третий. Первый повел лейтенант Мороз. Третий – старшина Пересвятов. Второй взвод оставался в резерве. Пулеметные расчеты тоже остались в траншее. Немцев в Дебриках на вчерашний вечер было немного, до двух взводов, но за ночь они могли подвести резервы. И если контратакуют, то без пулеметов на заранее пристрелянных позициях роте не удержаться.

Когда немцы открыли огонь, Нелюбин сразу обратил внимание на ДОТ, расположенный левее дороги: пулеметчик в нем сменился. Все минувшие дни пулемет из того дота лупил длинными незамысловатыми очередями. А этот выкраивал так, будто Железный крест ему обещан.

Нелюбин напряженно следил за продвижением взводов. Его гвардейцы бежали, пригнувшись. Изредка палили из винтовок, подбадривали себя. Мороз и Пересвятов держали цепь, не давали отделениям сбиться в кучи. Правильно, правильно шли его гвардейцы. Но не радовал этот правильный строй душу ротного. Вот добежали до подбитого «гроба». Несколько человек сразу залегли. Двое сунулись под бронетранспортер. Видимо, один из них артиллерист, понял Нелюбин. И спросил комбата:

– Их что, двое?

– Да. Лейтенант из артполка и снайпер.

– Снайпер? Зачем ему снайпер?

– Для прикрытия.

Все. Взводы залегли под плотным огнем. Сразу три пулемета прижимали их к стерне.

– Давай ракеты, Кондратий Герасимович.

Красные ракеты одна за другой взлетели в хмурое небо.

Мороз отводил своих более организованно. Третий взвод возвращался толпами. Найдись на той стороне хороший снайпер, не одного бы уже повалил на стерню, при таком-то отходе. Пока никого вроде бы не потеряли.

– А знаешь, кто у него там в прикрытии? – Капитан Солодовников кивнул в поле. – Парень тот, бедовый. Из полковой разведки. Дружок твой. Как его…

– Иванок, что ль? – Так и зашлось сердце у Кондратия Герасимовича и он выдохнул: – Нашли кого послать.

Взводы отошли. Пробежка до сгоревшего «гроба» прошла благополучно. Двоих из взвода старшины Пересвятова приволокли в плащ-палатках. Нелюбин осмотрел их и приказал везти их в тыл, в санбат. У одного из раненых была перебита голень.

– Сержант Криницкий. Какой был хороший младший командир! – кивнул на удаляющуюся санитарную подводу Нелюбин. – Отнимут теперь ногу парню. И я остался без толкового командира. Вот тебе и маневры.

– Ничего, Кондратий Герасимович, – утешал Нелюбина капитан Солодовников, – считай, легко отделались. А сержант твой через пару месяцев вернется. Я тоже думал, что все, отвоевался. Подлатают, подкормят. Полежит в тепле и холе, на девок посмотрит.

Вскоре через позиции Седьмой роты с упругим шелестом пролетел тяжелый снаряд. И сразу стало понятно, что заработал корректировщик, оставленный на нейтральной полосе.

– Эх, ектыть! И хорошо ж лупцуют! Вот, Андрей Ильич, когда атаковать надо. Сейчас бы мы до деревни живо добежали, а там крайние дворы, вот они…

– Не спеши, Кондратий Герасимович, не уйдет от тебя твоя деревня.

Мощные фугасы начали крошить линию окопов перед Дебриками, расковыривать блиндажи и раскидывать накатники.

Если бы старшему лейтенанту Нелюбину отдали приказ взять Дебрики и обеспечили усилением, хотя бы минометами и несколькими противотанковыми пушками на случай, если придется выкуривать немцев из дотов, он бы давно этот приказ выполнил. Но штабу полка нужны были какие-то другие результаты. Ладно, начальству виднее, как всегда, когда приказы, исходящие из вышестоящих штабов, на его взгляд, противоречили здравому смыслу, решил для себя Нелюбин. Хорошо хоть все с поля вернулись. Так что прав Андрей Ильич: отделались-то и вправду легко.

Иванок лежал за обгорелым мотором бронетранспортера и наблюдал за тем, что происходило в деревне. Лейтенант делал свое дело, постоянно передавал по рации координаты огневых точек.

Вот загромыхал из дота справа от дороги крупнокалиберный пулемет. Трасса ушла выше. Немецкие пулеметчики провожали отходящих красноармейцев. Их же, оставшихся возле сгоревшего бронетранспортера, пока не обнаружили.

Наконец-то Иванку нашли снайперскую винтовку. Не кто-нибудь, а лично командир полка майор Лавренов вручил ему новенькую «мосинку» с отличной усиленной оптикой.

Перед выходом на задание Иванок сходил в полковой госпиталь, разыскал Тоню и выпросил у нее старую простыню. Затем отбелил ее в хлорке, порвал на полосы и тщательно обмотал бинтами и ствол, и приклад, и даже ремень. На каску тоже вырезал колпак и закрепил его бечевкой.

И вот теперь он лежал, слегка нарушив сугроб, наметенный к мотору с подветренной стороны, и наблюдал в «трубу» за тем, что происходит в деревне.

Гаубицы распахивали оборону немцев с такой силой, что даже здесь, в поле, шевелилась стерня и осколки с шипением падали то с недолетом, то с перелетом, то щелкали по рыжей броне «гроба» и отлетали, обессиленные, как битые черепки.

Лейтенант, видимо, испытывая азарт боя, какой испытывал бы и Иванок, если бы ему было разрешено сейчас открыть огонь по группе немцев, пробиравшихся к одному из ДОТов, выкрикивал поправки и снова выглядывал из-за покореженной бронированной рубки. Лейтенанта звали Леником. Он сам так назвал себя, впервые увидев в траншее Иванка и поняв, что именно он, ефрейтор Ермаченков, разведчик взвода конной разведки штаба полка, будет прикрывать его на нейтралке.