Владимир Першанин - Штрафник, танкист, смертник

Дорога раздваивалась, и Таранец разделил роту. Усилил мой взвод двумя танками, во главе с командиром третьего взвода, и приказал двигаться по левой дороге. Впереди шел мотоцикл с разведчиками, за танками двигался один из «студебеккеров». Пронеслись три «юнкерса» в сопровождении истребителей. Они шли к переправе и на нас внимания не обратили. Дорога, петляя, поднималась к холмам. Опасность подсознательно чувствуют многие повоевавшие солдаты. Где-то здесь должны были находиться орудийные и минометные позиции, обстреливающие переправу. Я остановил танки. Мотоцикл с двумя разведчиками прижимался к нам. Коротко посовещались с командиром третьего взвода. Запищала рация. Ротный Таранец передал приказ комбата двигаться, не останавливаясь. Я ответил, что без разведки идти бесполезно — сожгут к чертовой матери.

— Так быстрее организуй разведку!

Вмешался начальник штаба бригады и обложил меня матом:

— Неделю отдыхали, пока другие дрались. Вперед!

Я сделал вид, что рация барахлит, покрутил ручки и отключил. Приказал мотоциклистам осторожно двигаться по дороге. Если что-то увидят, дать сигнал красной ракетой. Ребята понуро кивнули. Незавидная задача двигаться по открытой дороге к черту в пасть. А я повел танки и «студебеккер» в обход холмов, ломая мелкий кустарник. Справа раздались несколько орудийных выстрелов. Видимо, вступила в бой первая половина роты. И сразу взвилась красная ракета со стороны дороги. Что-то увидели мотоциклисты.

Я все еще медлил, не видя цель. Встал на сиденье, внимательно осмотрел местность. Рядом поднялся заряжающий Леня Кибалка. То, что мы высунулись по грудь, было явной дурью. Окажись поблизости пулеметчик или расторопный снайпер, он бы за несколько секунд обезглавил танк. Я это понимал, но не видел другого выхода. Цыкнул на младшего сержанта:

— А ну, пошел вниз!

Леня что-то разглядел своими кошачьими глазами и показал мне направление. Метрах в пятистах находился орудийный дот. Когда машины поднимутся, откроет огонь противотанковая пушка, укрытая в амбразуре. Мы торопливо описывали полукруг, заходя с фланга, но на войне всего не предусмотришь. Мы сумели обойти легкие пушки, защищавшие укрепрайон с тыла, и нарвались на батарею старых знакомых, 105-миллиметровых гаубиц, долбивших переправу. Они слышали звук моторов и приготовились к встрече.

Часть орудий была развернута в другую сторону, там, где наступал Таранец. Но две гаубицы уже смотрели стволами на нас. Снаряд прошел рядом с башней. Экипаж спас Иван Федотович, положив танк на полном газу в крутой вираж, не хуже гоночного автомобиля. Не повезло экипажу командира третьего взвода. Его назначили недавно, и я его не запомнил. Наверное, он был хорошим парнем. Наверное… На месте его машины взвился столб огня. Я торопливо выстрелил осколочным. Конечно, промазал. Три танка, шедшие позади, били из орудий и пулеметов. Когда я выстрелил второй раз, уже с остановки, на месте двух гаубиц кипело облако разрывов, простегнутое пулеметными трассами.

Расстояние было небольшое, и все наши четыре танка неслись на две оставшиеся гаубицы. Одну сбили снарядом, вторая развернулась только наполовину, когда ее накрыла вырвавшаяся вперед «тридцатьчетверка» старшины Фогеля. Из узкого окопа выстрелил гранатомет. Пулеметные очереди смахнули гранатометчика, но танк Миши Худякова остановился, дернулся и встал как вкопанный. У него была разорвана гусеница. По траншее убегали оставшиеся в живых артиллеристы. Это была хорошая глубокая траншея, накрытая маскировочной сеткой. Я видел, как мелькают каски. Миша Худяков, высунувшись из люка, стрелял им вслед из автомата и ругался так, что перекрывал шум двигателей.

Один из наших танков рванул было вслед. Из дота открыла огонь противотанковая пушка. Она стреляла под большим углом, но сумела врезать по верхушке башни, и танк сразу отполз вниз, к стоянке немецких тягачей. Впрочем, их там уже не было. Или удрали (что маловероятно), или их перегнали в другое место. Я вышел на связь с командиром роты и сообщил, что мы раздавили гаубичную батарею, но один танк сгорел вместе с экипажем и командиром третьего взвода, а вторая машина повреждена. Таранец выругался и приказал уничтожить дот.

— С моей стороны к нему не подойдешь, — втолковывал он по рации. — Проследи лично. Там минометы еще имеются. Добей их.

— Ясно.

Кого посылать? Фогеля? Ротный сказал «лично».

— Лично проследить, — пробурчал Иван Федотович. — Не суй ты наш экипаж, Алексей, в каждую дырку. Что у тебя, подчиненных нет?

Спор с механиком-водителем, вторым человеком в команде танка, мне не понравился. Мы все были возбуждены боем, мгновенной гибелью целого экипажа. Мы раскатали гаубичную батарею, но все это значило мало. Надо было взорвать дот, который равномерно бил в сторону дороги тяжелыми 88-миллиметровыми снарядами. Зенитка, укрытая в бетонной норе, или новая противотанковая пушка, пробивающая броню наших «тридцатьчетверок» за два километра. Мы все опасались этой пушки. Имелось бы время, я взял бы десяток десантников, гранаты и рискнул добраться туда пешком. Но там наверняка имеются пулеметы. Выход оставался один. Не глядя на Федотыча, я приказал ему «в связи с контузией» остаться на месте.

— Какая контузия? — взвился старший сержант. — Ты, что ли, за рычаги сядешь?

— Останешься здесь… отдохнешь. Нервишки успокоишь. Стрелка-радиста посади за орудие. Ты в танке — за старшего. Я поеду с Фогелем.

— Брось ты, Алексей Дмитрия, — забеспокоился Федотыч.

Он хорошо понимал, что, высказывая недоверие своему механику и пересаживаясь на другой танк, командир взвода принижает его авторитет. А свой авторитет в экипаже слегка заевшийся Федотыч считал незыблемым. Я хотел поставить его на место. Бывают ситуации в бою, когда приходится думать не только об уничтожении противника, но и о подобных вещах. И во взводе, и в экипаже нашего танка должен быть один командир. Поэтому я довольно резко повторил свой приказ.

Механик-водитель Федотыч, отвыкший за последние четыре месяца от боев, явно нервничал. Это была также причина того, почему я не хотел его сейчас брать с собой. Возможно, я поступал неправильно, рискуя испортить отношения не только с механиком, но и со всем экипажем. Однако другого выхода я не видел. По-русски говоря, я закусил удила. Фогель уже разворачивал свой танк. Мы наметили самый безопасный, по нашему мнению, путь. Погрузили трофейный гранатомет, длиной немногим больше метра, ящик гранат к нему. Стреляла эта штука недалеко, зато с ней можно было подлезть к амбразуре вплотную. С собой я взял Леню Кибалку. Миша Худяков, натягивающий с помощью пехотинцев гусеницу, на которой пришлось сменить трак, сказал, чтобы я не лез на рожон. Я пообещал, и мы покатили, обходя дот стороной.