Владимир Першанин - Последний бой штрафника

То, чего мы хотели, у нас не получилось. Слишком тесно было в землянке. Оставшаяся без кавалера девушка не давала нам уединиться (хоть в сторонке пообниматься!), истопница с больными ногами кашляла, а под сапогами хлюпала грязь. Девушкам было неловко за свое жилье. Объяснили, что раньше грязи не было, а теперь, когда протопили землянку — со стен течет и хвойная подстилка тонет.

В общем, хихикали и обжимались до утра, пели песни, а затем все вместе попили морковного чая с остатками сахара. Девчата отправились на работу, а мы в бригаду. Приглашали нас снова к себе, обещали навести порядок, тем более скоро Новый год. Несмотря на то что ночь не спали, ходили веселые, возбужденные. Делились друг с другом впечатлениями.

Через денек добыли досок, фанеры от ящиков, брезента, гвоздей. Договорились с саперами, они выделили плотника, подводу, и тот вместе с Кибалкой соорудил нары, двери, новый стол. С дальним прицелом сделали перегородку. Привезли бидон солярки, которая в селах использовалась как керосин. Чего-то в нее добавляли, чтобы меньше дымило, и заправляли лампы.

Встретить Новый год нам не удалось. Объявили, как и в любой праздник, повышенную готовность, и мы просидели ночь в машинах, время от времени прогревая двигатель. Через денек все же вырвались к подругам, потом наведывались еще несколько раз. Бабку-истопницу куда-то отсылали, а четвертая девушка под давлением подруг нам не мешала. Мы вместе встретили Рождество. Приходили и по одному, когда появлялась возможность вырваться.

На подарки девчатам, которые жили бедно, ушли все трофеи, нательные рубахи, фланель для портянок. Из фланели они шили белье, мастерили кофты с разноцветной тесьмой, а ушитые гимнастерки туго подпоясывали нарядными ремешками. Хотели нам понравиться.

А вообще, в освобожденных районах на людей тяжко было смотреть. Немцы жгли хаты со всем добром. Мужики и молодые парни ходили в штанах из мешковины. Возле брошенных позиций подбирали шинели, шапки, телогрейки, разодранные осколками, прожженные, все в крови. Стирали, обрезали, латали. А кровь трудно отмыть. Так и ходили с бурыми разводами и заштопанными дырками от пуль-осколков.

Женщины, конечно, за собой больше следили. Но тыл на них, как на лошадях, выезжал. Бревна, доски неподъемные таскали. Мы однажды в гости пришли. Да не в гости, а прямо скажу, «на блядки», веселые, выпившие. А одна из подруг лежит, одеялом накрытая. Рядом полотенце или тряпка, вся в крови. Надорвалась, кровь пошла. Разрешило ей начальство день отлежаться, а завтра снова на работу.

Врача бы! А где его найдешь? Посидели, пошептались, вместе хлебнули принесенного с собой спирта, остальное оставили для лечения. Какое уж там веселье! Предложили, может, что у санинструктора попросить. Девчонки отказывались, стеснялись, а потом одна сказала: «Ваты или бинтов попросите». Мы знали, для чего это нужно, и в тот же день Кибалка им штук пять индивидуальных пакетов принес. Бегом. Туда и обратно.

Мы тех подружек долго потом вспоминали. Мы их жалели, а они — нас. Вот такая любовь на войне была.

Выделили горючее и снаряды для занятий по боевой подготовке. Я учил ребят стрелять с ходу, делая остановки на три-четыре секунды. Это максимальное время, которое дадут нам немцы, а затем мы окажемся под прицелом. Поэтому надо срочно менять позицию. А вообще, боевые стрельбы из танковых орудий проводились редко. Их часто заменяли теоретическими приемами наводки или, того проще, стрельбой из пулеметов и личного оружия. Меньше хлопот, и не надо выпрашивать снаряды, которые больше нужны на фронте.

Я оставался всего лишь командиром взвода. Военная судьба не слишком двигала меня вверх по служебной лестнице. Возможно, взвод был моим потолком, но стрелять начиная с сентября сорок первого года мне довелось более чем достаточно. У меня был отличный заряжающий, я был уверен в Славе Февралеве, чему-то сумел научить и остальных танкистов.

На зачетных стрельбах мы взяли второе место в бригаде. Комбат Плотник и ротный Хлынов получили благодарности, взвод — четыре пачки папирос «Казбек». Успенский, проходя мимо, не преминул съязвить:

— Ну, стрелять ты не хуже любого сержанта научился. Непонятно, зачем три звездочки носишь?

Я молча отвернулся. Злая подковырка. Но в чем-то верная.

К середине января в результате наступления наших войск на Украине были освобождены города Бердичев, Новгород-Волынский, Белая Церковь, Кировоград. После трехнедельных наступательных операций Красной Армии немцы сумели в ряде мест остановить наши войска, обескровленные непрерывными боями.

Как отмечается в исторических источниках, вермахт хотя и утерял стратегическую наступательную инициативу, но тактика и хорошо налаженное взаимодействие различных родов войск по-прежнему оставались сильной стороной немецкой армии. Нравится кому или нет, но в вопросах взаимодействия немцы тогда превосходили нас. В результате сильных контратак наши войска в некоторых местах отошли на 30-40 километров, затем продвижение немецких войск было остановлено.

Сильные бои завязались в районе города Корсунь-Шевченковский. Войска 1-го и 2-го Украинских фронтов, нанося удары, обошли его. После короткого перерыва Красная Армия снова возобновила наступление. Наша бригада была введена в состав наступающих войск 31 января 1944 года. Шла так называемая Ровно-Луцкая операция. Менее известная, чем другие, но достаточно кровопролитная.

Весна в тот год наступила на Украине рано. Шел дождь, огромные комья снега, перемешанные с землей, летели из-под гусениц. Эта каша, уплотненная до твердости льда, забивала ходовую часть. Двигатели ревели на полных оборотах, перегревались, а гусеницы едва проворачивались.

Мы спрыгивали вниз вместе с десантниками и ломами, кирками выбивали спрессованные пласты. Обычные лопаты и малые саперные лопатки помогали плохо. Для молодых командиров, которые, несмотря на напоминания, не запаслись шанцевым инструментом, это был урок. Жестяные лезвия лопат гнулись, а черенки ломались через несколько минут работы. Местность была под стать погоде: лес, болота, непроезжие дороги. Противник здесь не ожидал крупного наступления, и сплошной линии обороны не было.

Зато вдоль немногих проезжих мест стояли заслоны. Шедший впереди первый батальон откатился под сильным артиллерийским огнем.

Движение застопорилось. Я осмотрелся в бинокль. На дороге и возле нее горели мотоциклы разведки и две «тридцатьчетверки». Вдалеке виднелись строения станции Шепетовка, над которыми поднимался дым. Здесь родился известный писатель Аркадий Гайдар, которого я любил, а его книги перечитывал не один раз. Он погиб в начале войны.