Алексей Гребиняк - Угол атаки

Вертолет, подняв небольшую бурю своими винтами, улетел, оставив американца посреди большой поляны. Неподалеку что-то догорало – видимо, бутафорские остатки якобы сбитого ракетой «Аардварка». Капитан включил свой маяк. Оставалось теперь только дождаться утра – а там и спасатели прилетят.

Он отыскал конверт, который выбросил из вертолета полковник, и вскрыл его. Оттуда посыпались те самые фотографии, сделанные в бангкокской гостинице. Джонсон поморщился и, чиркнув спичкой, поднес ее к снимкам. Они вспыхнули неярким пламенем.

– Гори-гори, – невесело усмехнулся капитан, подбрасывая в разгорающийся костер пленки. – Давай-давай…

Внезапно темный лес ожил. Среди деревьев замелькали щуплые фигуры с автоматами, кто-то щедро выпустил в сторону летчика длинную очередь – над поляной веером пронеслись трассирующие пули. Потом выстрелы умолкли, и до Джонсона донеслись лающие команды на вьетнамском.

Капитан, напуганный посвистом пуль, сразу растянулся на земле и откатился от костра. Только теперь он понял, что за спектакль имел в виду мистер Най. «Идиот! – мысленно ругал себя Джонсон, с отчаянием глядя на темные фигурки, цепью идущие по поляне с автоматами наперевес. – Пять миллионов, ага! Разбежался! Получи на блюдечке с золотой каемочкой! Сначала выберись отсюда… Костер разжег, романтик чертов… Хорошо еще, что не подстрелили!»

Обойму от пистолета ему, понятное дело, не вернули, так что отстреливаться было нечем. Да и смысла это не имело – вьетнамцев все равно было намного больше, чем у него имелось патронов.

Косоглазых отделяло от него всего полсотни метров, и максимум через минуту они должны были наткнуться на капитана. Джонсон отполз в сторону от чадящего костерка, стараясь ничем не выдать своего присутствия; пятясь на четвереньках, он преодолел еще метров десять – а затем, не выдержав, вскочил и побежал прочь. Вслед ему загрохотали автоматы, и капитан понесся еще быстрей. Так он не бегал даже в молодости; за считаные секунды капитан достиг спасительного леса и еще долго бежал без оглядки, подгоняемый бьющими в стволы деревьев пулями. Спотыкаясь и налетая на деревья, Джонсон все глубже и глубже забирался в чащу, пока не понял, что вьетнамцы отстали, а сам он капитально заблудился. Прислонившись спиной к дереву, капитан перевел дух и обшарил карманы.

– Подведем итоги, – хрипло пробормотал он вполголоса. – Карты потерял… Нож потерял… Заблудился… А денежки-то мои…

Он громко расхохотался и тут же замолк, испугавшись, что его услышат. Потом побрел туда, где, по его расчетам, находился юг.

Руководитель полетов разрешил «МиГам» сопровождения приземляться, лишь когда «Ф-111» был убран с полосы. Приказ оказался весьма кстати – топливо у истребителей уже заканчивалось. Едва они приземлились и свернули с ВПП на рулежку, как дежурная вьетнамская пара вырулила на старт и пошла на взлет.

Хваленский открыл фонарь, потом вырубил двигатель и стал ждать, пока к нему подъедет тягач. От нечего делать он стал смотреть на одинокую звездочку, сиявшую аккурат впереди самолета.

Внезапно майор ощутил, как он устал. Устал и физически, да так, что не смог бы сейчас и пальцем пошевелить, и душевно. Не хотелось больше воевать, стрелять, мстить за погибших… Короткий стремительный полет над ночными джунглями съел остатки его сил, и теперь ему было даже хуже, чем тогда, после известия о нелепой гибели Ашота. Тогда ему хотелось немедленно бежать и мстить американцам, хотелось подняться в воздух на первом попавшемся под руку самолете и безжалостно расстрелять в упор первую попавшуюся машину. Сейчас же хотелось только одного – уставиться в одну точку и сидеть на месте, ни о чем не думая.

Так он и сделал.

Тягач опаздывал, было очень тихо, и потому майор очень быстро впал в состояние, близкое к трансу. Он смотрел на звезду – и постепенно успокаивался. Все накопившееся в душе дерьмо улетучивалось, и его место занимала легкая и спокойная радость – мы все-таки это сделали! Мы, мы пригнали сюда американца… без нас хрен бы что вышло, пусть даже заслуга разведчиков тут побольше. Не они, а МЫ его сюда привели и заставили сесть…

Мысли плавно перетекали в другое русло. Летчик неожиданно поймал себя на том, что размышляет, чем бы заняться по возвращении домой. Раньше он гнал такие мысли прочь, теперь же с удивлением заметил, что ему даже нравится строить планы на будущее.

«С батей баньку соорудим на даче, – думал Хваленский, и сразу воображал ее себе во всех деталях: деревянная, с настоящей кирпичной печью и просторным предбанником. – Он давно хотел такую… Интересно, а Нина там как? – Майор вдруг вспомнил смешливую двадцатилетнюю соседку, которую видел полгода назад, во время отпуска, когда ездил проведать родителей в Союз, и сердце аж защемило от неожиданной тоски. – Замужем уже небось… Да не! Быть того не может. Не замужем. Вернусь – женюсь!»

На душе внезапно потеплело. Жизнь перестала казаться черным тоннелем, превратившись в бескрайнее поле – куда хочешь, туда и иди.

В себя майора привел негромкий стук по обшивке. Хваленский повернул голову и увидел, что к борту его «МиГа» уже приставлена лестница и по ней поднимается техник.

– Вечер добрый, товарищ майор, – поздоровался он. – Ну и фрукт вы сегодня пригнали… Мы его еле в ангар закатили!

– Привет, Леш. Пилотов куда девали? – сухо спросил Хваленский.

– Да увезли уже куда-то…

– Жаль… – вздохнул летчик.

– Товарищ майор, у вьетнамцев там что-то с тягачом. Минут пять ждать придется еще, наверное. Может, я за вас до ангара досижу, как тягач придет?

По правилам, при буксировке самолета в кабине должен был находиться пилот или техник, который в случае необходимости нажимал на тормоз. Обычно после приземления это делали сами летчики, но сейчас майору хотелось только одного – остаться одному и поразмышлять. Поэтому он с готовностью выбрался из кабины.

Когда летчик спустился на землю, техник увидел, что тот улыбается. Все на аэродроме уже успели забыть, когда майор в последний раз был веселым, и потому Леша был несказанно удивлен.

А Хваленский, хлопнув его по плечу, неспешно зашагал вдоль взлетной полосы. Он шел по траве и смотрел на звезды, глубоко вдыхая свежий ночной воздух и чувствуя, как легко становится на душе. Черная злоба, снедавшая его с того памятного мартовского дня, когда погиб Ашот, постепенно исчезала. И уходило чувство вины за то, что не смог спасти его.

Огненной полоской вдруг чиркнул по небу падающий метеорит, и майор, остановившись, мысленно пожелал погибшему Чапаю легкого лежанья. Постояв немного, пошел назад.

На полпути его встретил Володя. Капитан уже успел сменить летный комбинезон на повседневные брюки и рубашку и теперь неторопливо брел вдоль полосы, засунув руки в карманы и насвистывая что-то разудалое. Заметив командира, он умолк и приосанился.