Василий Сорокин - Туман идет по следу

Все, что ни увидит, щенок готов был попробовать зубами, на худой конец лапой. Если нельзя достать зубами или лапой, Туман не унывал. Есть глаза, есть уши, есть нос.

Мир был полон загадок и сюрпризов. В конце мая в небе кто-то стал перекатывать пустые железные бочки. Они так грохотали, что никому не давали покоя. Потревоженные тучи метали молнии.

Туман играл неподалеку от калитки. Он и не думал прятаться от непогоды, хотя видел, что все живое притихло. Куда-то под застреху юркнул воробей вместе с напуганной воробьихой. Спряталась в дупле старой сосны белка; длинноусый жук, который только что полз по тропинке, провалился как сквозь землю.

Не смутили щенка и крупные капли дождя. А когда хлынул ливень, Туман стоял под прохладным небесным душем, отряхивался, смотрел вверх и обиженно лаял.

Ливень прекратился неожиданно, как и начался. Заголубело небо, заблестел молодой подорожник. Только тогда щенок побежал на крыльцо посушиться.

— С характером ты, однако, — тихо сказал Славка.

Он видел из окна все. И был горд за своего Тумана. В повадках щенка проглядывала порода. Непослушен, правда, но ведь это и понятно. Все ему хочется знать.

Как только ночь опускалась на землю и в доме укладывались спать, где-то за печкой начинал концерт сверчок. Он знал всего несколько нот, но не умолкал до самого утра. Ночной певец мешал в первое время заснуть Туману, щенок вскакивал на ноги и бегал вдоль печи, желая узнать, кто же это там стрекочет. Но сверчка он так и не видел. Зато уж Мурку досконально узнал в какой-нибудь месяц. Чистюля, каких свет не видывал. Умывается в день по нескольку раз. Морду, спину, живот — все оближет. Она и за когтями тщательно следит, эта Мурка: широко раздвигает свои коротенькие пушистые пальцы и самым добросовестным образом вылизывает лапы.

В мае у Тумана появился домик. Будку сделал Славка. Щенок ловил стружку, которая, извиваясь под рубанком, падала на пригретую землю. Домик вышел на славу. С полом, с покатой крышей, с широким лазом, сдвинутым к правому краю.

Туман с некоторой опаской влез в новое жилище. Сильно пахло свежей сосной. Славка укладывал маленького друга на лежанку, ласково приговаривая: «Место, место!».

И опять не спалось Туману на новом месте. Мешали таинственные ночные шорохи. Вот ветер прошелся по вершинам сосен. Где-то пискнула мышь. Испуганно чирикнул воробей. Щенок хотел выбежать из будки, но лишь высунул морду из лаза и тут же попятился. Его испугали звезды и большой серп луны.

Утром выплыло солнце, и Туман забыл о ночных страхах. Он сладко зевнул, вытянув передние лапы и прогнув спину к земле.

Тут Славка показался с миской.

— Ешь, Туман.

Щенок жадно набросился на завтрак и в минуту разделался с супом.

Шерсть у Тумана за эти два месяца подросла и заблестела. Что там шерсть! Подрос и сам Туман.

Хозяин затевал со своим другом разные игры. То мячик начнет прыгать по дороге, то прутик, будто живой, поползет по траве, то палка, описав дугу, глухо ударится о землю. «Беги, Туман, погрызи ее!» Щенок в восторге!

Иногда Славка ставил на кирпичи низенькие препятствия — рейки, палки, прутики — то, что оказывалось под рукой. Бросал через них мяч или другую игрушку. Туман кидался за нею. Бывало, особенно в первое время, что сбивал препятствия. «Плохо, Туман», — говорил с укоризной Славка. Щенок вскоре понял: чтобы не сбивать, надо подскакивать посильнее. И он стал прыгать выше, даже не замечая этого.

Резвясь, он забыл и об ошейнике. Десять минут назад хозяин надел на него какую-то кожаную штуку. Гав, как неприятно! Начал было скулить, да тут как раз мячик взлетел в воздух, до ошейника ли!

Щенку с малых лет, то бишь месяцев, приходилось делать пробежки и даже рывки. А все дело в том, что Славка садился на велосипед и начинал вовсю крутить педали. Туману, конечно же, не хотелось отставать, и он напрягал все силы, лишь бы хозяин не ушел вперед.

В перерывах между физкультурными занятиями Славка учил своего любимца командам «Барьер!», «Сидеть!», «Рядом!», «Лежать!», «Апорт!». О каждой из них можно было бы написать много. Тут и капризы Тумана, и Славкино, поистине «собачье», терпение, тут и награждение щенка лакомствами и шлепками. Тут дни и ночи, отданные собаке.

Взять хотя бы апортировку. Что это такое? Апортировка это значит — я брошу предмет, ты подай. Я оставлю — вернись, возьми и принеси. Я прикажу — неси в зубах и не смей выпускать.

Славка сделал апортировочный предмет из дерева. Этакий кругленький чурбачок, похожий на гантели. В середине он тоньше, чтобы удобнее было брать в зубы. Но сколько хозяин ни крутил перед глазами щенка новинкой, тот не понимал, чего от него хотят. Славка и подразнит, Славка и так, и сяк — Туман смотрит, а хватать не хватает.

— Ну что с тобой делать?

Сказав это, Славка сел под яблоней и задумался. Рядом лег Туман. Ничто, казалось, не нарушало покоя друзей. Лето шло на убыль. Август мирно дремал в саду, дыхание его было теплым и грустным. Казалось, последний месяц лета весь пропитан запахами цветов и фруктов. Прежде чем уйти на отдых до будущего лета, он так и струил аромат.

Славка положил щенячью морду себе на колени. «Вот и кончается наше детство, Туман. Юность стучится в двери. Давай-ка продолжим без ссоры домашнее воспитание. Надо готовить тебя к жизни. Ну, чего уставился?»

— Вовка!

В окне показалась взлохмаченная голова младшего брата:

— Чего тебе?

— Принеси шпагат.

— Зачем?

— Нужен, раз прошу.

— А где я его возьму?

— В сенях.

— А если там нету?

— Ну, знаешь!

Славкин голос не предвещал ничего хорошего, а потому через полминуты из окна вылетел шпагат. Туман вскочил, кинулся вперед и стал трепать его.

— Ко мне!

Туман побежал к хозяину, не разжимая зубов. Сзади разматывался моток.

— Хорошо!

Славка привязал апортировочный предмет к шпагату и, кинув подальше, стал резко подергивать конец. Щенок весь насторожился, затем бросился в траву, где пойманной рыбой трепыхался апорт. Приняв его за игрушку, придавил лапами и стал грызть. Деревянный кругляш выскользнул из-под лап и, будто живой, пополз к ногам хозяина. Не тут-то было! В собаке проснулся охотничий инстинкт. Она догнала.

— Апорт!

Схватила.

— Ко мне!

Принесла.

— Дай!

Туман неохотно разжал зубы. В порядке компенсации Славка дал ему кусочек сахара.

Август сменился дождливым сентябрем, октябрь высушил слезы на деревьях и траве, глянул сухими, прозрачными закатами. Перед тем, как уйти, он подбрасывал по утрам холодный иней.

Туман по-прежнему жил в своей уютной, хотя и без особых удобств квартирке. Голос его ломался. Когда к дому приближался кто-то незнакомый, Туман выскакивал из будки и уже баском извещал всю улицу о том, что он жив-здоров и никого не пропустит к крыльцу без злого собачьего приветствия.