Дамир Губайдуллин - Воскресенье

– Слушаюсь и повинуюсь, – самодовольно усмехнулся Сухов и повел мотоцикл в сторону Женькиного дома.

***

Уже на пороге его встретил Жариков–Шариков: в зубах пес держал свернутую бумажку.

– Товарищ участковый, вы мне ничего не хотите рассказать? – Кликнул он Женю, демонстрируя записку.

– Дай сюда! – Вырвала бумажку Круглова, смерив парня презрительным взглядом. – Вам никто не давал права читать чужие письма, Сухов.

Евгения Марковна!

Обстоятельства изменились, встреча переносится на час раньше. Извините за беспокойство.

Яна (Йоханна) Ракицкая.

– Это какая–то засада, – сказал Олег.

– В дом, – коротко бросила Женя.

Жариков–Шариков лишь удивленно повел носом, когда молодые люди скрылись внутри. Гордо подняв голову, осознавая важность миссии, маленький рыжий защитник улегся у порога, навострив висячие ушки.

***

«… «Встреча с песней». Редактор: Тереза Ремшевич. Автор передачи: Виктор Татарскый».

«Здравствуйте, товарищи. Приглашаю вас на встречу с песней…»

Звучит музыка.

«Зиновья Ивановна Соколовская из Москвы. Пишут вам ветераны фронтового, оперного театра всероссийского театрального общества. Организован он был по инициативе Александры Александровной Яблочкиной, в апреле 1942 года, для постоянной работы в действующей армии. Повезли мы на фронт оперы Чайковского, 2- й акт «Пиковой дамы», 2-й акт «Черевичек» и другие работы. Но кроме оперы был концерт «Оборонная песня», состоявший из песен, созданных в первый год войны. Хотелось бы вспомнить одну из них, например, «Дороги», Леонида Бакалова…»

На плите выкипал борщ. Комнату наполнил солнечный свет, а за окном играла музыка. Из приемника звучала «Встреча с песней» – любимая передача Жени. Когда–то в детстве она мечтала о журналистике, заграничных поездках, острых репортажах и карьере телеведущей. Но Женя выросла и, кажется, нашла себя в милиции.

– Я как–то сомневаюсь, что Сокол – это прозвище, – произнес, сидя на полу Олег Сухов, – как –то странно звучит.

– Я ничего не слышу! – Крикнула Женя с кухни, а затем появилась в комнате, в светлом, домашнем ситцевом платье и фартуке. – Чего?

– Я говорю, Сокол – это фамилия, – объяснил Олег, демонстрируя загадочную записку из бархатной шкатулки, – и запись не свежая – написана чернилами.

– Ага, сейчас, – через пару минут девушка вернулась с кастрюлей борща и слегка убавила приемник, – сядь за стол и ешь нормально, Сухов.

– Как в образцовой советской семье, – улыбнулся молодой человек. – Жена – советский участковый, муж – ударник труда, труженик. Не хватает только двух прекрасных детей, Евгения Марковна. Боже, как пахнет–то, я съем все, – придвинул он кастрюлю к себе.

– Стоять, – вернула посуду на место Женя, поправив синий платок, – и почему ты на работе сегодня не был, а ударник труда, а?

– У меня выходной.

– Я проверю, – нахмурилась Женя и взяла в руки бумагу. – Так, “Falke” это у нас сокол. «Это Призрак. Он нашел меня. Я постараюсь спрятать Яну, но не знаю, успею ли. Обнимаю тебя, Сокол. Лети». Есть Сокол и Призрак.

– И Яна. Не наша ли случайно, Евгения Марковна?

– Вряд ли, – Женя покачала головой и села за стол, сняв платок и положив рядом, – чернила. А нашей годов 15 от силы, не больше.

– Значит, Сокол, Яна и Призрак.

– Угу. Ешь, – улыбнулась Женя и потрепала парня по волосам, – вообще, советский человек, в семье телевизор должен быть, где он в нашем доме?

– Так мы с вами на «ты» перейти не можем, семья, – рассмеялся Сухов, – где я его найду–то?

– Это уже твои проблемы, мотоцикл продай.

– Нет, это святое. Какие же вы, женщины, эх, – махнул рукой Олег.

– Да, и какие же? – Сощурилась с улыбкой девушка.

– Да, не важно. С вами опасно спорить, а то вы, как Карасева.

– Мда, невеселая перспектива, – почесала затылок Женя.

– Я все думаю, кто это мог быть? – Задумчиво произнес Олег. – Не бандиты, уж точно.

– Да, и почему же?

– Не успели бы. Ночью дом ограбили, а утром уже убили.

– Или они знали обо всех его планах. Кто–то предупредил.

– И кто?

– Не знаю, – посмотрела в окно Женя. – Меня интересует, как Давыдов там оказался? Следил за нами что ли?

– Возможно, и следил, – Олег взял в руки две записки от Яны. – Один в один. Заставили ее что ли? Но, по сути, там она в безопасности.

– А здесь, значит, нет? – Нахмурившись, подняла голову Женя.

– Мутно здесь все. Призраки, тайны, Карасевы. А там.… Хотя, я подозреваю, что все оттуда и пошло.

– Ладно, это не имеет значения, – забрала записки Женя и положила в ящик стола. – За «колючку» все равно никто не пойдет.

– А как же…

– Я сказала: за «колючку» никто не пойдет, – жестко повторила Женя. – Она придет. А я ее подожду. Вернется к дому матери.

– Я не понял, вы что, хотите…

– Сухов, – посмотрела ему в глаза Женя, – вы думали, я шучу? Все будет по закону. Не надо разваливать порядок в моей стране. Ребенка передадут государству, как и положено.

– А я–то думал… – Олег отложил ложку, вытер рот салфеткой и поднялся из–за стола. – Спасибо. Было очень вкусно.

– Не за что, обращайтесь, – кивнула Круглова, – а, хотя, знаете, не обращайтесь. Идите работать, Сухов. Не занимайтесь ерундой. И перестаньте крутиться возле меня. Раздражаете.

Не проронив ни слова, молодой человек вышел из дома.

Женя взяла в руки записку, но в голове все еще летали посторонние мысли. Она не могла иначе. Воспитание. Мыслить по-другому Женя просто не умела.

***

– Олег! – Крикнула девушка, догнав Сухова уже на перекрестке. – Олег, подожди.

– Я вас слушаю, Евгения Марковна.

– Ну, прости. Я правда не хотела, но не могу, не умею по–другому, понимаешь? – Отчаянно воскликнула Круглова. – А воевать с собой – это страшнее всего, Олег.

– И что вы предлагаете, Евгения Марковна?

– Да хватит, – рассмеялась Женя, все еще пытаясь отдышаться после пробежки, – я просто Женя. Евгения Круглова. И да, ты можешь находиться рядом, но…

– Но? – Склонил голову Олег.

– Мне нужно знать, кто вы, товарищ Сухов.

– Кто я, ну, вот он я, Олег Сухов.

– Ну, совсем за дуру меня считаешь? – Исчезла улыбка с лица девушки. – Нож выбил – раз. Про Ракицкую знал – два. Про колье жемчужное – три. И да, я заходила к тебе на работу, Олег. Тебя там не знают и никогда не знали.

Олег поджал губы и прищурился. Он не знал, стоит ли посвящать ее в это? Слишком опасной была игра.

– Хорошо, а если я откажусь?

– Тогда ты больше меня не увидишь.

– Ха-ха, и куда же вы денетесь, товарищ участковый?

– Соберусь и уеду в Москву.

– И все бросите?

– Все брошу.

– Это уже шантаж, Женька.

– Это маленькие женские хитрости, – сощурилась Женя, скрестив руки на груди и подняв голову, – я как раз звонила в Москву, меня уже там ждут. Так что, товарищ Сухов?