Елена Верейская - Три девочки [История одной квартиры]

Наташа все старалась понять, по каким улицам они едут. Она усиленно напрягала зрение, но едва могла различить очертания домов. Она очень устала за последние сутки – поспать удалось совсем мало, – и голова была туманная и немного кружилась. Но спать Наташе не хотелось, – она была слишком взволнована. Она уезжает из Ленинграда… Куда?.. В какую-то неизвестную деревню, к каким-то незнакомым людям… Надолго ли?.. Может быть, навсегда… Доктор сказал: «Риск…» Удастся ли благополучно переехать Ладожское озеро?.. Ну что ж… Будь что будет… А папа и не знает, что они уезжают… Как они потом найдут друг друга?.. А шерстяные чулки она, кажется, забыла на тахте?..

Не мысли, а какие-то разрозненные обрывки мыслей лихорадочно, перебивая одна другую, неслись в голове. От тряски их сиденье разъехалось, девочки сползли вниз, навалившись друг на друга.

– Давайте попробуем лечь, – предложила Люся.

– Я не хочу лежать. Вы ложитесь, я вас укрою, а сама еще посижу, – сказала Наташа и, опустившись на коленки, держась за борт, выползла из-под одеяла. В темноте ничего не было видно, но ей казалось, что вдруг она увидит, узнает какое-нибудь знакомое место своего родного города.

Катя и Люся долго устраивались. Наташа укутала их одеялом, а сама так и осталась стоять на коленках, держась за борт кузова. Привыкшие к тьме глаза различали очертания редких низеньких домов, деревьев. Наташа поняла, что они едут уже за городом.

Ленинград позади… Прощай, Ленинград!..

От толчка она больно ушиблась коленкой о край чемодана. Ветер крепчал, пронизывал ее насквозь, но она продолжала упрямо стоять у борта, следя, как домики попадаются все реже и реже; вот проехали по мосту, вот навстречу выдвинулась черная громада леса.

Наконец она не выдержала, – руки начали совсем коченеть, застыло лицо. Наташа подползла к девочкам и тоже забралась под одеяло.

– Замерзла, небось? Иди залезай в середку, – сказала Катя, уступая ей место. – Тут хоть и неудобно, а все-таки теплее.

– Интересно, далеко ли мы уехали? – спросила Люся.

«Далеко», – хотела ответить Наташа, но оказалось, что губы ее так застыли, что даже трудно было произнести слово. Девочки сбились в кучку и укрылись с головой. Их трясло и толкало; лежать было жестко и неудобно, но усталость взяла свое, и все три задремали.

Наташа не знала, сколько прошло времени, когда вдруг услышала голос Жениха. Он будил старушку мать.

– Мамаша! А мамаша! В Кокорево приехали, вылезать надо!

– Ох, не тронь меня, сыночек, не подняться мне… – еле слышно раздалось из-под одеяла.

– Ничего, мамаша, я сам тебя возьму, – говорил Жених, разворачивая одеяло. – Девчатки, вылезайте!

– Что-о? Уж Ладогу проехали?! – изумилась Наташа, сбросила одеяло и села. Проснулись и Катя с Люсей.

– Больно скоро захотела! – засмеялся Жених. – Нет, Ладога еще впереди. К берегу подъехали, – говорил он, бережно поднимая мать. – Здесь питательный пункт для ленинградцев. Сейчас увидишь, как «Большая земля» заботится о вас! Покормят, обогреетесь, и дальше поедем… А ну, мамаша, держись за борт, я соскочу и тебя сниму.

– Девочки, идите сюда! – раздался из темноты голос Софьи Михайловны. С трудом выбираясь из грузовика, девочки увидели, что кругом стоят еще несколько таких же машин, и возле них в темноте копошатся люди.

Все казалось призрачным, ненастоящим, сном…

В просторной, низкой, слабо освещенной комнате было очень людно, но странно тихо. После мороза, ветра и тряски гудело в ушах, кружилась голова, говорить было трудно… Они сидели на скамье за длинным непокрытым деревянным столом среди многих таких же изможденных, молчаливых людей и жадно ели из алюминиевых мисок густой, дымящийся, необычайно вкусный суп. Каждому было дано по ломтю хлеба. Софья Михайловна, совсем измученная, передала Тотика Наташе, а сама сидела, прислонившись головой к стене и закрыв глаза. Перед ней дымилась нетронутая миска.

– Мама! Ты что это?! Кушай! – встревожилась Наташа.

– Да-да… Сейчас… – Мать с трудом открыла глаза и принялась за еду.

Наташа и Тотик ели из одной миски. Жадно проглотив несколько ложек супу, Тотик уронил голову на плечо Наташи и заснул. Наташа оглянулась на сидящих рядом подруг. И у них слипались глаза. Наташа потянулась. Все тело ныло, настоятельно требовало покоя. Эх, лечь бы сейчас в этой теплой комнате и заснуть, заснуть!.. Все равно где, – пусть хоть на полу, пусть хоть под столом…

Но отдыхать долго не пришлось. Снова – дорога…

Дорога! «Дорога жизни»!..

Сквозь черную тьму, сквозь бешеный ледяной ветер неслись вереницы машин с ярко светящимися фарами. Это были словно две светлые ленты, две извивающиеся линии огней; одни мчались туда, на «Большую землю», другие непрерывным потоком лились навстречу, и те и другие терялись где-то далеко-далеко в черной пустоте. И так странно было видеть эти дерзкие огни после строгого затемнения Ленинграда!

Ветер бушевал. Он свистел и выл, набрасывался как будто со всех сторон; иногда казалось, что он опрокинет машину. Девочки снова сидели, тесно прижавшись друг к другу, укрывшись одеялом.

Наташу вдруг охватило какое-то, совсем особенное, непередаваемое состояние. Это было вроде бреда. Она отлично сознавала, что едет по льду Ладожского озера, что под ней глубокая-глубокая вода, а где-то, по обеим сторонам, совсем недалеко, фронт, немцы. Но ей вдруг представился какой-то огромный, страшный зверь, вроде тех драконов, каких она видела на картинках в сказках. Его необъятная пасть с острыми, хищными зубами широко раскрыта, но прямо в его нёбо вонзен штык; и держит этот штык ее папа, упираясь ногами в отвратительную отвислую губу чудовища. А рядом с ним Вася вонзает штык в нижнюю челюсть зверя – прямо под толстый высунутый язык. Извивается чудовище, в ярости бьет длинным чешуйчатым хвостом, но не закрыть ему пасти, – разомкнута она двумя надежными штыками…

Несколько секунд длилось это почти бредовое видение, и вдруг неистовый порыв ветра вырвал из рук Наташи и затрепал угол одеяла, и она снова увидела эту сверкающую непрерывную цепь огней.

Почем знать? Может быть, и правда, папа и Вася сейчас где-то тут, совсем близко от нее, не дают чудовищу сомкнуть свою подлую пасть.

– Наташка, холодно, лови одеяло! – крикнула Люся. – И чего мы сели? Давайте попробуем снова лечь.

С огромным усилием, борясь с ветром, который рвал с них одеяло, улеглись они на дне кузова. Борт немного защищал их от ветра.

– Мне кажется, мы никогда не приедем, – уныло сказала Катя. – Так и будем ехать и ехать без конца.

– Ой, не пугай! – вздохнула Люся.

Вдруг машина остановилась. Девочки прислушались. Стукнула дверка кабины, – видно, шофер вышел из нее. Гудел, шуршал чем-то ветер.