Лена Роколунская - Медальон

– Нет. Просто, ты понимаешь, какое время… Скажи, ты ведь точно едешь к другу и вернешься в указанный срок?

Рихард, чуть приподнял брови, изображая недоумение по поводу вопроса.

– Я не то, чтобы не доверяю, – продолжил господин Моген – просто я отвечаю за все бюро и его сотрудников. Тут эта ситуация – благо она решилась, и виновные понесут наказание. В этот момент он посмотрел на портрет фюрера, будто отчитываясь перед ним.

– Господин Моген, – остановил его речь Рихард, – я еду к другу по университету. Пригласительное письмо я предоставил. Пробуду не более недели. Если есть какое-то недоверие к члену партии, а также выходцу из уважаемой не в одном поколении семьи, я отменю поездку, и мы прекратим этот унизительный для нас обоих разговор.

– Нет, ну что ты! Я тебе доверяю, ты на хорошем счету. Я просто… уточнить. Поезжай. Возможно, увидишь, что-нибудь занятное в архитектуре данной европейской столицы, что сможем у нас реализовать, – нервически усмехнувшись, проговорил он. После чего достал платок из нагрудного кармана пиджака и протер лоб от крупных капель пота. – Тут, кстати, еще момент – вот здесь чертежи, которые нужно исправить, – Ханс указал на тубы, лежавшие на его столе.

– Что это за чертежи? – Спросил Рихард.

– Их сделало это ничтожество, – ответил Ханс и откинулся в кресле, скрестив руки на животе.

– Они содержат ошибки? – Не отводя, взгляд спросил Рихард.

– Да, эти чертежи начертил проклятый жид! Это большая ошибка! Ее нужно исправить – полностью, переделав их! – Почти кричал Ханс, – ты можешь себе представить, что великую задумку вождя Третьего Рейха, – он взглянул вверх, изображая недосягаемость партии, – чертило это, даже называть противно.

– Я Вас понял, – отрывисто сказал Рихард, – могу быть еще чем-нибудь полезен?

– Нет, это все, – уже спокойно отозвался Ханс, – можешь идти.

Рихард встал, поднял правую руку для привычного жеста партии. В ответ мистер Моген встал и ответил взаимностью. Рихард забрал тубы со стола, боря в себе желание швырнуть ими в Ханса. Изнутри его разрывал гнев, но внешне он был абсолютно безэмоционален. Он вышел из кабинета и пошел к своему рабочему месту. Оно находилось в общей комнате с другими архитекторами, представляло собой: стол с несколькими лампами, креплением для чертежей и прочими инструментами необходимыми для работы. Рихард положил тубы у стола и взглянул на работающего неподалеку Кристиана Лингера. Тот, что-то увлеченно записывал, периодически делал замеры в чертеже, лежавшем перед ним и вносил правки. Рихард подошел к нему и положил руку ему на плечо. Кристиан замер.

– Я планировал выпить кружку пива после работы, не хочешь присоединиться? – спросил Рихард.

Кристиан обернулся, едва заметно кивнул, и продолжил работу. Рихард тоже погрузился в чертежи. Так, в абсолютной тишине прошел весь рабочий день.

На улице было еще жарко, когда Рихард и Кристиан зашли в бар: «Встреча». Он представлял собой небольшое ассиметричное помещение с простой деревянной мебелью и слабым освещением, что создавало за столиками приватную атмосферу кабака из средневековья. Здесь часто звучала живая музыка – как правило, пели девушки. Бар был пропитан запахами: дыма от сигарет, еды: в основном жареного мяса и пива. Сегодня здесь было немноголюдно: два клерка разместились за центральным столиком, и компания из четырех мужчин средних лет сидела у окна, судя по жестам и мимике – военослужащие.

– Давай туда. – Рихард указал на столик у стены.

Кристиан молча кивнул и прошел к столу. Ему было двадцать девять лет. Внешностью он обладал вполне привлекательной: высокий рост, атлетическое телосложение выдавало спортивные увлечения, темные, почти черные волосы и сапфирово-голубые глаза, которые в последнее время чаще смотрели вниз, чем по сторонам. Из всех сотрудников бюро Кристиан вызывал большую симпатию в глазах Рихарда нежели остальные. У Рихарда сложилось впечатление, что Кристиан всегда на своем месте: на работе – ответственный сотрудник, дома – хороший семьянин, имевший двоих сыновей и отдававший все свободное время их воспитанию.

Стоило им присесть за стол, как к ним тут же подошла официантка – рыжеволосая девушка в синей блузе с закатанными рукавами и черной прямой юбке ниже колен. Она поставила пепельницу и положила перед ними раскрытое меню.

– Добрый вечер. Сразу сделаете заказ или подойти попозже?

– Нам только две кружки пива, – сказал Рихард, возвращая ей меню. Она кивнула и меньше чем через минуту принесла их заказ. Кристиан закурил. После первой же затяжки он сделал глубокий выдох, как будто через него хотел выдохнуть всю боль из своего сердца.

– Я не видел, чтобы ты курил. – Сказал Кристиан.

– Я не курю.

– Почему? – с удивлением на лице спросил Кристиан.

– Ты же знаешь, кто мой отец. Я с детства слушал нравоучения о здоровом образе жизни – вот меня эта привычка и миновала.

Кристиан понимающе покачал головой, после чего сделал глоток пива.

– У меня сегодня было такое чувство, что все рассматривают меня с позиции – не похож ли я на брата – продолжил он, не отрывая взгляд от кружки – еще Моген со своими чертежами. Прям вижу, как он пляшет перед руководством, что Мэллер и всю документацию испортил, но все оперативно исправлено.

– Если честно не заметил ни одной грубости в твою сторону, тебе сочувствуют.

– Знаешь, что у него было?

Рихард отрицательно качнул головой.

– Маниакально-депрессивный психоз. Без осложнений: у него не было ни галлюцинаций, ни агрессии – просто подавленное состояние. Когда ему было шестнадцать он пытался поступить в Берлинский технический университет, но провалил экзамен – один из членов комиссии раскритиковал его рисунок. Глупость. – Кристиан улыбнулся с горечью. – И все, длительная депрессия перешла в психоз. У меня вопрос – может это лечение было такое, что пациенту стало только хуже? И, разве это такой страшный диагноз, это не шизофрения, не Аспергер. Ему всего двадцать один год. Да половину художников, чьи работы выставлены в галерее «Новые мастера» можно стерилизовать по такой причине!

– Уверен, партия поддержала бы тебя в отношении создателей «Дегенеративного искусства», 7 7 Термин введённый нацисткой пропагандой для искусства в стиле Авангард. Примечание автора – отозвался Рихард, – такие высказывания лучше не бросать на публике. Я соболезную твоей ситуации, но тебе есть ради чего жить – у тебя двое прекрасных сыновей растет.

– Это да, – кивая, согласился Кристиан. – Знаешь, в чем ирония? Я ведь когда-то сам поддерживал евгенику 8 8 Учение, идея, которого улучшение наследственных свойств человека. В Германии, в период 1939-45 гг. проводилась программа «Т-4», в ходе, которой неизлечимых людей принудительно стерилизовали, а позже уничтожали. Примечание автора . Считал, что это гуманизм. В свое время был я свидетелем такой истории. У владелицы пекарни, что стоит не далеко от дома – родилась дочь. Крепкая девочка, помогала ей в домашней работе: подмести, вылепить не сложный хлеб, в общем самые простые вещи, так как девочка сильно отставала в развитии. И вдруг, ее дочь забеременела. Случай признали исключительным, аборт разрешили. И понеслась – по несколько абортов в год, при чем следов насилия на девушке не было, видимо процесс любила. Мать уже и закрывала ее дома на замок, да только без толку, та все равно находила выход. В итоге, один из абортов закончился сильным кровотечением – дочь не спасли. Я тогда еще подумал: «стерилизуй ее сразу – была б жива и пользу приносила».