Витольд Залевский - Раненый в лесу

Вокруг дрожит сухое марево. Удушливо пахнет пылью от серого песка и гнилой коры. Блеск слепит Коралла, кажется, что вся равнина в огне. Коралл отдает бинокль Мацеку и теперь не может разглядеть жандармов. Он видит только серые стены, бурые и коричневые стрехи овинов, сады и огороды в густой зелени, но теперь он знает, что кроется в этой неподвижности, в этой голубой мирной тишине.

– Сюда нам теперь дорога закрыта, – угрюмо отмечает Мацек.

– Надо быть начеку, – говорит Коралл.

– Велосипедистов не больше взвода, – бурчит Мацек. – Эти в лес не пойдут, всегда шоссе держатся… – Он прижимает бинокль к глазам. – Ого, еще один, там, на другом конце деревни, в саду…

Из-под раскидистой вишни в саду, над речкой, выглядывает тупое рыло гранатомета. Ветви, усыпанные ягодами, свисающие почти до земли, маскируют эту позицию. В бинокль рядом с длинным стволом, поблескивающим синеватым металлом, виден ящик с боеприпасами, из-под полога листвы торчат носки черных сапог.

– Неплохое охранение, – бормочет Коралл.

– Вы так думаете?

– А что?

– Вы думаете, что это охранение?

Коралл пожимает плечами.

– Если бы они ждали налета, – говорит Мацек, – «то замаскировали бы боевые позиции.

Коралл молчит.

– Ну и вояки… Всегда одно и то же, – продолжает Мацек. – Конечно, это облава. Они знают, что отряд разбит. Войдут в лес с южной стороны, попытаются спугнуть остатки отряда, погнать под пулеметы.

– Вот-вот, – поддакивает Коралл. – Можно будет переждать в кустах, пока пройдут…

– А с ними как? – Мацек кивает в ту сторону, где лежат раненые.

– Мы же будем с ними, – отвечает Коралл.

Мацек резко переворачивается, ложится на живот, поднимает к глазам бинокль и молча смотрит, вытянув шею. Его неподвижность напоминает неподвижность взведенного курка. Тишина начинает звенеть все отчетливее; сначала Кораллу кажется, что у него в голове зазвучала какая-то злая тонкая струна; только потом он различает, что стрекочут кузнечики в порыжевшей траве. Но стрекотание только подчеркивает напряженную тишину, Коралл ощущает ее всем телом; ослепительный блеск синевато-белой полосой мерцает над ними; сухой тишиной веет рт земли, от беззвучно застывшей деревушки под ярким солнцем, словно там нет ничего, кроме стен и бурых от копоти стрех; кажется, что вот-вот рыжая змейка огня выскочит и заскользит по стрехам. Но это просто дрожит раскаленный воздух. Высоко в небе парит ястреб. Небо над ним совершенно чисто. Он описывает широкие круги в прозрачной голубизне.

– Искупаться бы…

– Что?

– Я говорю, прыгнуть бы сейчас в Вислу.

Мацек ложится навзничь, одной рукой прижимает к груди бинокль, другую отбрасывает в сторону, погружает в пыль со стружками, поднимает, переворачивает, сжимает; песок светлой струйкой течет сквозь пальцы, ложась маленьким конусом.

– Я ходил с отцом на пляж под Секерками. Вы знаете Варшаву? Там отлично. Песок белый-белый, ивы почти у самого берега, а вода чистая, не то что в городе. Мы брали с собой крутые яйца и чай в бутылке. Иногда с нами была мать. Но больше всего я любил ходить с отцом. С ним мне никогда не было скучно. Мы лежали в кустах. Над большой рекой ивы пахнут совсем иначе, чем над каким-нибудь ручьем. Иногда там, в ивняке, загорали бабы. Совсем голые. Я за ними подглядывал. Помню двух таких – блондинку с первоклассной грудью и брюнетку… Было о чем помечтать потом, ночью. Мой старик отлично плавал. За неделю до начала войны он выудил из Вислы какого-то типа. Пять раз нырял, а потом буксировал его с середины реки, а когда выволок и положил на песок, оказалось, что тот уже отдал концы. Я тогда первый раз увидел труп… – Мацек фыркнул. – Он был как та голая статуя, что стояла перед Музеем изящных искусств. Знаете? Ну и тяжел же он был… Теперь-то опыт уже есть. Известно, что покойник тяжелее живого. Чудно, правда?

Коралл пожал плечами. «И чего ты так разболтался? – думает он. – Прямо как старая баба, слова так и хлещут, как вода из рассохшегося ведра».

– Интересно, что вы станете делать? – говорит вдруг Мацек.

– Я? А что мне делать?

– Никто вас не упрекнет. Ведь вы тоже ранены…

– Слушай, – говорит Коралл. – К чему ты клонишь? Может, сам удрать хочешь?

Мацек приподнялся, оперся на локоть.

– Куда? Мне и тут хорошо.

– Я вижу.

– Мне в лесу нравится.

– А мне?

– Вам только тридцать километров до дома. И вы ранены. Да я не настаиваю. Я только считаю, что вы могли бы смыться. Просто я знаю, о чем люди думают в таких случаях.

– Знаешь, да плохо.

– Почему? Последние почести я им и сам смогу отдать. Венява, перед тем как на тот свет отправиться, и мне пароль скажет…

– Одного хотел прикончить, а другого сбежать подбиваешь?

– Сироту я пристукнул бы за сапоги. А вас я совсем ни на что не подбиваю, мне только интересно, что вы выберете.

– Ладно, – сказал Коралл, – брось паясничать. Мацек сел, удивленно посмотрел на Коралла.

– Что значит паясничать? Мне интересно… – Он умолк, прислушиваясь.

Коралл тоже слышал. Откуда-то прорывается рокот мотора. Все яснее нарастает с северной стороны; шум тяжело работающего мотора еще слабый, машина пробивается через песок, мотор запнулся, кашлянул, заурчал более высоким тоном при переходе на другую скорость, теперь гул совсем близко, метрах в двухстах, вероятно, с северной стороны леса или на дороге, пожалуй, в лесу, а может, на этой чертовой дороге, нет, пожалуй, в лесу, да, в лесу; мотор еле тянет на третьей скорости; снова переключил скорость, звучит на все более высоких нотах.

Мацек поглядывает на часы.

– Который час? – спрашивает Коралл.

– Пятнадцать минут одиннадцатого.

Гудок короткий, неуверенный, один раз, другой, словно кого-то зовет.

Мацек подскакивает первым.

– Ветряк!…

Коралл продирается через кусты, ему хочется смеяться, ему легко, ему хочется смеяться над собой, над Мацеком, исчезнувшим в зарослях.

– Не может быть. Для Ветряка слишком рано, – кричит Коралл Мацеку, не веря себе и боясь вспугнуть удачу.

Мотор по-прежнему гудит. «Где он, черт возьми?… Как подать ему знак?» Справа… Да, теперь ясно слышно – справа на этой чертовой дороге, на дороге… Что за чепуха… Его словно обухом по голове ударили.

Мацек остановился, низко опустил голову, и Коралл не видит выражения его глаз.

– Им еще рано, – повторяет Коралл, – они смогут прибыть только в полдень.

Мацек молчит. Теперь слышно, как к гулу первой машины примешивается тяжелый рев.

– Направляются к деревне, – говорит Мацек.

Быстро, почти бегом, возвращаются они на прежнее место.

– Полицейские, – бросает Мацек.

Открытая зеленая машина появилась из-за леса, свет заискрился на высокой антенне, торчащей над круглыми касками, а потом из сосен и елей выполз зеленый грузовик. Видна группа людей в кузове, а на борту машины – несколько полицейских.