Василий Рязанов - Жизнь и война генерала Василия Рязанова. Книга 2

Писатель Валентин Катаев приехал к командиру 8-й гшад полковнику В.П. Шундрикову [2]. Вот как Валентин Катаев описал в своих путевых заметках встречу с Шундриковым: « Это прирожденный воздушный боец. Штурмовик до мозга костей. Человек железного мужества, стремительных решений, он беззаветно храбр, грозен в бою, беспощаден к врагам и доброжелателен, даже нежен к своим товарищам. Выглядит очень молодо. В нем есть что-то мальчишеское, задорное, почти детское. Он худощав, строен, быстр в движениях. Его руки, привыкшие к штурвалу, постоянно работают. Если он рассказывает что-нибудь, особенно какой-нибудь боевой эпизод, его узкие, гибкие ладони ловко и быстро изображают все то, о чем он говорит ».

В дивизии Шундрикова Катаев уговорил Шундрикова и слетал воздушным стрелком. Хотя его брат в самолете погиб. Потом не раз вспоминал о полете.

Из кн С. Шергунова о В. Катаеве:

«В апреле 1944-го советские войска вышли на рубежи крепко защищенного румынского города Яссы.

Тогда-то Катаев и попросился лететь на боевое задание. Он прибыл в 8-ю гвардейскую штурмовую авиадивизию и, пообщавшись с отчаянными летчиками, обратился к командиру Владимиру Павловичу Шундрикову: посадите меня в штурмовик. Тот наотрез отказался – слишком опасно. Но в этот день по радио передали благодарность Сталина за форсирование реки Прут и непосредственно «летчикам подполковника Шундрикова». Вечером начали отмечать, и среди застолья Катаеву удалось заполучить у командира разрешение на полет.

Пришлось сдержать обещание.

– Стрелять умеете?

– Я ведь артиллерист…

– Что увидите в воздухе, стреляйте.

– А если это будут наши?

– Наших не будет.

Полетели бреющим, на 50 километров за линией фронта…

Кудреватых писал: «Валентин Катаев на самолете-штурмовике занял место стрелка, место в хвосте самолета, ничем и никем не прикрытое, продуваемое и простреливаемое со всех сторон. И слетал в роли стрелка на этом самолете на вражеские позиции, исполнил все положенные стрелку обязанности. А когда самолет, к счастью, успешно вернулся на свой аэродром, Валентин Катаев пересел на другую машину и улетел в Москву».

По горячим следам Катаев отчитывался так: «Я опускаю над собой прозрачный колпак и крепко его привинчиваю. Я сижу – глубоко и удобно – на широком брезентовом ремне, подвешенном между двумя бортами штурмовика против пулемета, обращенного назад».

Спустя 20 лет он рассказывал: «Сверху, из самолета, я видел дороги, бегущие обозы фашистов, панику, горящие Яссы и аистов, которые летели на нашем уровне. Спокойно, как веслами, махали своими крыльями, белые с черными. Возвращались на родину».

«Я сидел на заднем сиденье спиной к спине летчика и, прижав к плечу приклад крупнокалиберного пулемета, всматривался в облачное небо ранней весны», – вспоминал он через 30 лет».

У Валентина Катаева есть замечательная повесть «Сын полка». В интернете она по праву стоит под рубрикой «100 лучших книг всех времен». Катаев написал ее в 1944-м году, когда очень свежи были описанные там события. Сам Катаев был в это время в гостях в 8-й шад, и в полку Матикова тоже, писал очерки о летчиках. Может, и услышанная там история, тоже как-то легла в копилку авторского замысла. Хотя в повести события происходят у артиллеристов, но и в матиковском полку был свой сын полка. Леонид Михайлович Гольверк в феврале 42-го остался сиротой, его родных расстреляли немцы, сам он, двенадцатилетний тогда, спасся чудом, долго бродяжничал, а под Харьковом попал на аэродром 673-го шап, встретил Матикова и замполита Зака и упросил их взять его в полк воспитанником. Он помогал прибористам и оружейникам. Матиков приказал учить его по школьной программе, и механик по приборам Павел Сидоров занимался с ним арифметикой и русским языком. Обмундировали его по форме, даже летный шлем на детскую голову пошили. Полтора года он нес солдатскую службу, а служащие полка относились к нему, наверное, с такой же нежностью и любовью, как офицеры и солдаты к Ване Солнцеву в книге Катаева. Потом Рязанов, – у него самого был сын такого возраста, – запросив управление кадров Красной Армии, разыскал старшего брата Леонида, командовавшего автомобильной ротой, и отправил мальчика к старшему брату. Я встречался с Леонидом Михайловичем в 2016 году, когда ему было уже 85 лет. Самым лучшим и светлым, пронизанным чувствами верности Родине, святому товариществу, несмотря на военные опасности и лишения, в памяти бывшего сына полка оставался период его жизни в 673-м шап – 142-м гшап.

В селе Лунга на полу – домотканые полосатые дорожки. Камышовые крыши, аисты над большим гнездом. Встречали с молдаванами Первомай, те отмечали и пасху. Хозяева щедро угощали наших солдат. Поднимали тосты за победу, за мир. Отказываться не получалось. Гостеприимные хозяева чуть ли не силой заставляли попробовать все блюда и вина. Вино такое, что утром выпьешь воды и хмелеешь. Поспела черешня.

Рязанов жил в Молдавии в доме священника, в котором были две большие собаки, привязавшиеся к Василию Георгиевичу, любившему собак и подружившемуся с ними. Одна овчарка охраняла дом, а вторая не отходила от генерала, иногда пугая тех, кто докладывал ему. Василий Георгиевич любил собак и лошадей. Они отвечали ему взаимностью. Животные чувствуют добро и силу человека, полностью подчиняясь тому, кто искренне их любит, заботясь о них. Огромного пса Джека, оставленного бежавшими румынами, обучили охране в дополнение к уже имевшимся у него служебным навыкам. Автоматчики, охрана Рязанова, не могли нарадоваться. Днем Джек спал, а ночью ревностно нес службу по охране. Потом к «умнейшему старикану», – как его в письме называл Рязанов, – Джеку добавился забавный щенок Рольф. Почти год собаки сопровождали генерала, давали какую-то разрядку от адского труда. Среди книг с автографом Рязанова осталась и одна уже послевоенная, 1947-го года издания, Осоавиахим, «Экстерьер и породы служебных собак», автор А.П. Мазовер.

Замполит 155-го гшап подполковник Мельников в политотдел корпуса: 26.04.44 г. « Плохо работает врач полка капитан медицинской службы Брандес.... В «шутку» порекомендовал местному населению попом адъютанта эскадрильи гвардии лейтенанта Шевченко. Ему поверили. Церковный староста пришел к Шевченко и обратился с просьбой служить в церкви на пасху. Ошибка Брандеса была тут же исправлена. С ним мною проведена беседа по приказам командования о поведении в Бессарабии ».

Войска 2-го УФ перешли к обороне. А у летчиков без перерыва шла тяжелая боевая работа. От зари до зари штурмовики и истребители вели разведку, не давали гитлеровской авиации делать налеты на недавно освобожденные города, села, ж. д. станции. Рязанов приказал провести глубокую воздушную разведку в районе Ясс. От 140-го гшап 4.6.44 выделили два опытных экипажа лейтенанта К. Круглова и мл. лейтенанта И. Драченко. С ними Яки капитана С. Луганского. Облачность над аэродромом Лунга метров шестьсот. Но у линии фронта небо расчистилось. Сверху слева 12 «мессеров» начали расходиться для атаки. Восемь вражеских машин потянулись к Якам Луганского, четыре стали пикировать на Илы. Спасли их маневр «ножницы» и отточенная техника пилотирования. Пара Илов, идущих небольшим уступом по отношению друг к другу – ведущий немного выше ведомого, – производит обмен местами. Если ведомый идет справа сзади, то он переходит низом налево, а ведущий – сверху вниз направо. Потом снова, но уже с обратным креном. Оба летчика все время видят хвостовое оперение друг друга. «Ильюшины» снизились до бреющего и ушли от «мессеров». Провели фотографирование, и разведчики развернули машины к аэродрому базирования. Тут на них снова набросились «мессеры» и «фоккеры». Воздушные стрелки отбивались мастерски. Пошел к земле один «фоккер», попавший в прицел Драченко, второй подвернул сбоку на штурмовик Круглова, ударив по нему из пулеметов. Машина задымила, стала отставать, теряться из виду. Противники «клевали» Ил Драченко на всем пути до села Егоровка. Отстали, видимо, выработав горючее. Когда Драченко приземлился, его окружили летчики и техники. У штурмовика обшивка свисала клочьями, зияли дырами более трехсот пробоин. Но фотокамеры оказались целыми. В лаборатории сразу же проявили пленку, и дешифровщики, не мешкая, представили снимки командованию. Сведения оказались ценными [2]. « Была жестокая война, и чтобы победить, надо было выложиться полностью. Иного пути у нас не было. Так мы и поступали », – отвечал на вопрос журналиста И. Драченко уже после войны.