Геннадий Хоминский - «Черный тюльпан». Повесть о лётчике военно-транспортной авиации

И я не придумал ничего лучшего, чем сказать: «Спасибо». Техник хихикнул и громко ответил: «Пожалуйста, рад стараться». Я обернулся на Трофимыча – он что-то записывал в журнал. По его улыбке было видно, что он всё слышал. Вот теперь у меня всё, что написано в Руководстве по осмотру самолёта, напрочь вылетело из головы. Штрафные баллы обеспечены, подумал я и отправился вместе с техником обходить самолёт. Правда, старший сержант мне помогал. Он останавливался там, где было нужно, и смотрел куда нужно. Я послушно повторял всё за ним. Как собака Павлова, пронеслось в голове. Нужно встряхнуться, нужно собраться. Ведь я не один раз это уже всё проделывал на тренажёре. Пока я пытался встряхнуться и собраться, осмотр уже закончился, и можно было залезать в кабину. Меня била мелкая дрожь. Наверное, от волнения, и я очень боялся, что это заметят и Трофимыч, и техник. Обстановку разрядил Трофимыч, видимо, всё-таки заметивший мою несобранность. Он обратился ко мне просто: «Паша, на какой скорости полетим?» Я моментально включился: «170 километров в час, при достижении высоты 300 метров – 180». Почему он назвал меня Пашей? Откуда он знает, как меня зовут? Мысли носились в голове так быстро, что я и не сообразил, что, в полётном задании написано – пилот-курсант Павел Колокольников.

– Ну вот, ты же всё знаешь, чего разволновался.

Да, я в самом деле всё хорошо знал. Вчера на самостоятельных занятиях мы разбирали все этапы полёта. Каждое движение было отработано в голове. А перед этим ещё много раз на «тренажёре». Трофимыч посмотрел мне в глаза пару секунд и скомандовал: «В кабину. И не думай, что я сижу сзади и буду исправлять твои ошибки. Меня нет, ты летишь один». Я улыбнулся ему в ответ. Всё. У меня всё на месте, всё, что я должен сделать, я знаю точно. Дальше всё шло как по маслу. Никаких проблем. Запустил двигатель, вырулил на полосу, взлетел. Полнейшая концентрация внимания на приборах. Обороты, высота, скорость, крен. Изредка, как того требовало Руководство, взгляд на землю. Хотя на земле я так ничего и не увидел, и даже не понял, зачем на неё смотреть. Трофимыча сзади не слышно, может, он точно не сел в самолёт. Мне ведь не было видно. Понимаю, что это полная ерунда. Сидит он в своей кабине и делает пометки в своём журнале. Трофимыч подал голос при первом повороте: «Паша, следи за скоростью, при повороте она падает, а скорость – это жизнь. Как у нас говорят, лучше потерять тёщу, чем скорость в повороте». После третьего разворота понижаю обороты двигателя и начинаю потихоньку снижаться. Теперь приходится всё чаще смотреть на землю, нужно поймать момент начала четвёртого разворота. Увлёкся и не заметил, как снизился ниже 100 метров. «Высота», – прогремел в наушниках голос Трофимыча, да так неожиданно и громко, что я даже испугался. Глянул на высотомер – лечу ниже 100 метров. Должно быть не менее 150 – вспоминаю Руководство. Плавно беру ручку на себя. Снижение прекращается, потом начинается набор высоты. Это я почувствовал даже без прибора. «Скорость», – снова раздалось в наушниках. Я толкаю вперёд ручку газа и гляжу на указатель скорости: 150. По Руководству не менее 170. Теперь вижу, что стрелка высотометра переваливает за 150. Отдаю ручку от себя, теперь скорость быстренько подбирается к отметке 170 и уверенно собирается её превысить. «Про четвёртый не забыл?» – опять голос Трофимыча. Конечно, забыл. Гляжу на землю и никак не могу найти отмеченные мною ориентиры для начала поворота. Но тем не менее начинаю делать поворот. Гляжу на указатель крена, на шарик указателя скольжения, который никак не хочет лежать в среднем положении, на скорость и высоту. Что-то всё разбегается, и мне никак не удаётся удержать постоянным крен; высота вроде в норме, но скорость выше 170. Выравниваю самолёт и ищу полосу, но что-то её не видно. «Следи за высотой и скоростью, полоса справа. Ручкой вправо, крен 30 градусов, затем выравниваешь, считаешь до трёх и так же влево, – голос Трофимыча был спокоен, – волноваться не надо, делай всё как на тренажёре». Я немного успокоился и сделал всё так, как сказал Трофимыч. Теперь я видел флажки на торце полосы. Она была точно передо мной. Я снова сконцентрировался на приборах. Скорость, высота. Высота, скорость. Очнулся от этого занятия, когда в наушниках снова раздался спокойный голос Трофимыча: «Ты куда собрался лететь, сынок?» Я глянул на землю и вижу, что посадочные флажки уже под нами, а высота ещё 10 метров. «Выполняй всё по Руководству. Посадка с перелётом». Легко сказать «выполняй». Я ручку от себя, как скорость сразу возрастает. Прибираю ручку газа – высота быстро начинает уменьшаться. «Гляди на землю, а не на приборы», – снова голос Трофимыча. Гляжу, трава под нами быстро проносится под крыло.

– Ручку от себя, двигателю малый.

Выполняю; трава, однако, всё быстрее и быстрее уносится под крыло. Чувствую, что ещё мгновение, и самолёт со всего размаха ударится о землю. Беру ручку чуть-чуть на себя.

– Я сказал, от себя, а не на себя.

Я глянул чуть вперёд и увидел кусты, которые росли за торцом полосы. Они быстро летели на нас, а я не мог ничего поделать. Вдруг двигатель взревел на взлётном режиме, ручка сама, больно ударив по коленке, прижалась почти к самому сиденью. Это Трофимыч взял управление в свои руки. «Уход на второй круг, выполняй сам», – голос Трофимыча прозвучал совершенно обыденно, никакого волнения в нем не чувствовалось. Я тоже быстренько успокоился и достаточно чистенько выполнил набор высоты и все повороты. После третьего сбросил скорость и начал снижение. Трофимыч молчал. Поймал ориентир для входа в четвёртый и начал разворот. Всё шло хорошо. «Дальше всё делаешь строго по моим командам», – практически прошептал Трофимыч. И мы сели, вернее, сел я по подсказкам Трофимыча. Вырулил на стоянку, выключил двигатель. Лётный комбинезон на груди был мокрым от пота. Трофимыч вылез из задней кабины и встал на крыло.

– Понял, что произошло?

– Не успел уследить за всеми приборами, – пролепетал я.

– И правильно, всё твоё внимание должно быть на земле. Там и высота, и скорость, и крен.

– Но как же без приборов я узнаю скорость и высоту?

– Узнаешь, я научу. Приборы нужны только до высоты выравнивания, а потом только на интуиции. Овладеешь – будешь летать, нет – ищи работу на земле.

– Не хочу на земле, – почти что по-детски сказал я, – я научусь, обязательно.

– Запомни, самое главное в полёте – нельзя концентрировать своё внимание на отдельных деталях, нужно уметь видеть всё вокруг. Нужно видеть приборы, нужно видеть землю, ориентиры, видеть небо.

Это я запомнил на всю жизнь. Видеть землю и небо, видеть облака. В этом и есть красота полёта. Это то, ради чего многие становятся лётчиками.

Вечером в курилке от вопросов не было отбоя. Уже весь курс знал, что я ушёл на второй круг. Что случилось, что произошло? Это, как я видел, мучило всех курсантов. И тогда на очередной вопрос, что произошло, я ответил: «Ты сколько пробыл в небе?»

Читать дальше