Павел Гушинец - Война девочки Саши

© Гушинец П., 2022

© Оформление. ОДО «Издательство “Четыре четверти”», 2022

Автор выражает благодарность всем участникам проекта, самим ветеранам, их детям и внукам, а именно: Новаку Мечиславу Францевичу; Абрамянц Наталье Павловне; Францевым Александре Петровне и Михаилу Николаевичу; Куксёнок Александре Васильевне, Татьяне Павловне и Ольге; Бондарю Ивану Ивановичу; Надежде Смолячковой; газете «Навiны Палесся»; Столинскому совету ветеранов и особенно Нине Калениковне Тарасовой; Ивьевскому краеведческому музею и его директору Марине Петровне Позняк; Воложинскому краеведческому музею и его директору Ловчей Наталье Павловне; Столинскому краеведческому музею и его директору Светлане Павловне Веренич; Марине Викторовне Куксёнок-Симонович, хранителю фондов музея г. Полоцк; Богдане Потехиной; Дехник Марине Игоревне; Говору Евгению Ивановичу; Михайловой Ольге Викторовне; Ольге Внучкиной; Прокопович Елене Евгеньевне; Ковалёвой Светлане Евгеньевне; Елене Онищенко; Вере Геннадьевне Новиковой; Олегу Яровому; Ларичевой (Пташик) Анастасии Артёмовне; Юлии Елагиной; майору медицинской службы Александру Романчику и его супруге Анастасии Москаленко; Александру Ермаченко; Екатерине Кайманович.

Уважаемые читатели, автор не претендует на энциклопедическую достоверность произошедших событий по той причине, что участники этих событий давно умерли и истории рассказали автору их дети, а иногда даже и внуки. Свидетелей с каждым годом становится всё меньше, поэтому тратить время на проверку каждого факта я не буду.

Оккупация – процесс для мирного человека странный и загадочный. Читая книги о войне, мы плохо представляем себе, что происходило на оккупируемых территориях. А ведь и тем, кого оккупировали, и тем, кто оккупировал, приходилось годами жить, выживать рядом. По своей воле или против неё находить какие-то пути сосуществования. Этот странный, противоестественный симбиоз порождал иногда такие истории, в которые и поверить трудно.

Мы привыкли, что война – это когда немцы против наших. А когда наши против наших? Когда поляки, украинцы, белорусы, русские сжигают белорусские деревни, расстреливают их жителей, закапывают в землю живых евреев? Это тоже война. И потомки этих (хотел написать – людей, но что-то клавиатура не слушается) живут рядом с нами, скупо отвечая, мол, дед тоже воевал. А медалей нет – ну не заслужил. А некоторые, наоборот, гордятся.

И это страшно. Немецкая журналистка Аннегрит Айхьхорн покончила с собой, увидев фотографию, где её отец, офицер вермахта Карл Шайдерманн участвует в казни минских подпольщиков 26 октября 1941 года. А внуки участвующих в тех же событиях карателей из литовского батальона под командованием Импулявичюса уже задумываются: а может, прав был дед? И каратели 118-го батальона шуцманшафта, сжигавшие Хатынь, нелюди, расстреливающие жителей деревни Кости, говорили между собой не по-немецки. С теми, в кого они стреляли, у них не было языкового барьера.

Всё это война. Я не профессиональный историк, чтоб судить, кто был прав, а кто не прав. Поэтому я написал всё как есть. Всё, как помнят участники этих событий, или то, что сохранили в памяти их дети.

Мы не должны забыть.

Саша (Александра Петровна Францева, 6 лет, город Семилуки Воронежской области)

Первое воспоминание Саши – это фонтан. Ей, наверное, ещё года четыре, потому что у неё есть мама и папа, они рядом, и все вместе гуляют по летнему Воронежу. Воронеж большой, светлый, все здания целы, лица у людей радостные. Ярко светит солнце, повсюду красные флаги и красиво одетые люди, где-то недалеко играет оркестр.

Папа убегает покупать мороженое, а мама встретила подружку и болтает с ней. А Сашу заворожил фонтан. Солнце бьёт через прозрачные струи, рассыпается радугой, мелкие брызги летят во все стороны. Саша делает один шаг, второй, наклоняется над водой. Поскальзывается и летит вниз, в кипящие водовороты. Даже не успевает испугаться, как её подхватывают чьи-то сильные руки. Высокий военный держит Сашу над водой, хмурится:

– Ты чья, стрекоза?

Подбегает испуганная мама, охает, разглядев мокрое платье.

– Что ж вы, мамаша?! – отчитывает её военный. – Ребёнок чуть не утонул, а вы с подружкой болтаете?

Мама краснеет, виновато опускает голову. Военный передаёт ей Сашу, кивает на прощание и идёт дальше по площади, чеканя шаг. Мама крепко обнимает Сашу. Мокрое платье уже холодит кожу, но Саше всё равно радостно. Мама рядом. И папа спешит к ним с мороженым.

Ещё одно воспоминание – это зима. Мальчишки цепляются за ревущие чёрные грузовики, катаются, потом отпускают руки и с визгом летят в сугробы. Лица раскрасневшиеся, пальто в снегу. Водители бранятся, выбегают из кабин, но мальчишкам всё нипочём.

Весной на реке начался ледоход. Огромные льдины с треском выламывались из берегов, хрустели, тёрлись друг о друга боками. Те же мальчишки, хвастаясь друг перед другом смелостью, прыгали на самые крупные, несколько шагов ехали на них вниз по течению. Потом сигали обратно на берег.

И следующим воспоминанием сразу самолёты. Самолёты ревут в небе, проносятся над самыми крышами. От самолётов надо прятаться, потому что оттуда, с высоты могут бросить бомбу. Загорится дом, разлетятся в разные стороны крыша, стены. Заслышав гудение в небе, жители Семилук бегут в подвалы, набиваются в тёмную духоту и дышат через раз, вздрагивая от каждого разрыва.

Горит завод. Чёрный густой дым стелется по улице. Самолёт над головой стрекочет пулемётом, бабушка прячет Сашу с сестрой в подвале. Трясётся стена, на голову сыпется мелкий песок. Бабушка бормочет что-то про себя. Прижимает к себе детей.

В начале войны с бабушкой жили ещё двое сыновей, Сашиных дядьев, – Евгений и Алексей. После очередного ночного налёта они полезли в разбомблённую районную библиотеку спасти хоть что-то из книг. А тут в небе ещё один хищник. Взревела бомба, взрывом одному из дядьёв оторвало полноги. Второй тут же оттащил его к доктору (тогда в Семилуках ещё были доктора). Врач наложил жгут, вытащил осколки, остановил кровотечение. И с последним отступающим обозом дядья уехали в Котовку. Где они сейчас?

Лето 1942-го. Фронт ещё рокотал где-то недалеко, за горизонтом. Пепел сгоревших домов ещё остро пах дымом и человеческой бедой. В небе то и дело с рёвом проносились самолёты. Схватывались в скоротечных небесных боях и падали на землю, как раненые птицы. Но в Семилуках уже наступила тишина. Тишина страшная, настороженная. С июля город находился на оккупированной территории.