Александр Елизарэ - Афган неизведан. Книга 1

Вчерашние пионеры, которые бросили мысль поступать в университеты, и предпочли лететь в чужую восточную страну, чтобы нести людям мир и процветание. Ведь нас попросила Родина, значит – это нужно, жизненно необходимо для СССР? Мы были такими, были и остались. Мы старались не упасть в грязь лицом, не опозорить Родину, своих друзей, родителей и командиров. Мы хотели быть гуманистами и жить до ста лет. Закончили вчерашние пацаны учебку десантуры в Каунасе, просто драйв, мечты сбываются. Полетели в Афган, дух захватывает. Триста десантников в ИЛ-76-м жаждущих приключений и воинской славы. С твердым убеждением нужности своего героизма для большой страны.

Я закрыл глаза и на пару минут отключился. Вернулся воспоминаниями в Новосибирск, в учебный палаточный лагерь абитуры приехавшей поступать в высшее Новосибирское общевойсковое военно-политическое училище имени Ленинского комсомола. Я поступал ровно два года назад, в тайге стояла палатка нашей роты. Дело к вечеру, отдыхаем после очередного кросса на десять километров. Ноги гудят. Вечер, жрать охота, скоро ужин, кормят абитуру плохо, каша на воде перловая и хвост минтая. Парни говорят, делают специально, чтобы нытики и обжоры сами уехали по домам, к мамкам. В этом училище есть десантная рота, я хочу поступить именно в нее. Зашел в палатку наш сержант, он тоже поступает с нами, но он не простой сержант, он огромного роста, подсохший десантник, со шрамом на груди и спине, это пуля, прошедшая на вылет, он с Баграма, разведчик триста сорок пятого полка ВДВ, случайно оставшийся в живых. Он берет свою гитару и начинает громко орать:

«Опять тревога, опять мы ночью вступаем в бой!

Когда же дембель, я мать увижу и дом родной…

Когда забуду, как полыхают в огне дома,

ведь здесь стреляют, здесь, как и прежде идет война…

Кто не увидит за крышкой гроба родную мать,

Кому досталась судьба такая – в цинке, в земле лежать…»

Мне шестнадцать лет и от этой песни мне становится невероятно дурно. Меня поглощает невероятный ужас, от одного только слова – Афган, цинк, и от рыжего, словно подпаленного лица нашего сержанта. От его выбитых зубов и покрасневших глаз. Зачем он снова хочет в Афган? Он сказал, что мы оттуда не уйдем, слишком много погибших, нельзя уходить. Этот контуженный сержант снова рвется туда, невероятно, просто нереально. Ему двадцать, и он ничего не боится, а я в панике. А что такое – «контуженный на всю голову»? Черт его знает, придет время, узнаем.

Я открыл глаза, рядом со мной довольные товарищи, десантура дремлет в брюхе транспортного самолета. Мы летим в Афганистан. Я давно не такой, как был в шестнадцать, я почти не боюсь, совсем немного, это должно пройти. Говорят, у молодых солдат так бывает, предбоевая дрожь, потом пройдет…

Там – «за речкой» все изменилось. Нас стали учить делать то, что не свойственно делать нормальному человеку в обычной, мирной жизни. Из нас стали делать «боевых-роботов», без страха, упрека, жалости к врагам. Из нас стали вытравливать душу, закалять, ломать, а потом бросать из вертолета в пекло. Вначале на снег Прибалтики, чтобы ничего уже не боялись, чтобы даже не думали о страхе. «Смерти нет», – сказал командир роты, отряхивая валенки от рыхлого снега после прыжка с Ила. Неужели он прав? А что тогда есть, забвение, конец фильма, под названием жизнь?

Нормально, нам доверяют, мы хорошо отстрелялись на горном полигоне в семи километрах от Кабула. Нас скоро начнут бросать в горы, ущелья, на холодные вершины. Только с одной целью, как нам говорят отцы-командиры: «Разворошить душманское гнездо и уничтожить…» Уничтожить, кого? Разве за этим мы прибыли в Афганистан? За тем чтобы увеличивать чью-то боль и страдания, и самим лечь в этих черных горах, превратиться в белые кости, обглоданные местными шакалами, орлами и черепахами. Кто тут еще обгладывает кости, да, лисы и многочисленные дикие собаки, помощники пастухов. Сколько там лежит русских костей на дне ущелий и горных рек, в ржавых, сгоревших бронемашинах, кто считал и собирал трупы русских воинов? До сих пор они лежат там, сотни бывших живых парней. Теперь только кости, белые, словно снег. Страшно? Зачем думать, мы солдаты и нам всем повезет. Смерти нет. Кости, это уже не мы.

Слава провидению и это безумство закончилось. Мы вернулись домой. Седые, больные, моральные и физические калеки. Многие вернулись, а может нам только кажется, что мы здесь?

Многим ветеранам Афгана было предложено получить инвалидность из-за проблем с эндокринной системой или высоким внутричерепным давлением. Но это сделали далеко не все, просто мучились от головных болей. Через пять лет не оформил, свободен, теперь ты «здоров».

Оставив там, за речкой, не пятнадцать тысяч солдат и офицеров, но много больше, мы покинули этот мрачный мир. Реальные цифры потерь засекречены или уничтожены уже в архивах. Потом началось самое поганое и дикое. «Воинов-интернационалистов» обвинили в том, что они – мы, все пьяницы, наркоманы и опасные для общества элементы. И всегда такими были. Как просто в России сделать из юношей-героев, негодяев и маргинальных элементов. Социальная отработка. Бракованный человеческий материал. Тысячи вчерашних героев оказались в тюрьмах или погибли в битве за выживание в 90-е.

Сделано это было ловко, манипуляциями сверху. Потом лишить солдат и сержантов почти всех льгот, оставив жалкую выплату, не дотягивающую даже до трех тысяч рублей. Конечно, это выгодно тем, кому не нужны герои, тем, кому вообще никто не нужен. Для кого народ, это средство личного обогащения.

Воины-интернационалисты, прошедшие рядовыми и сержантами: Анголу, Мозамбик, Вьетнам, Сирию, Египет в Советское время, вообще не имеют льгот. Их там как бы не было никогда, но они там были.

Парадокс России – создавать ватагу героев, а потом жестоко уничтожать их? Но для чего такая отпетая ложь? Парадокс выживания в России. Когда ни будь этот парадокс уничтожит и саму нацию, поглотит, словно черная дыра и будет конец фильмац .

Памяти павших – выполнивших воинский долг в Афганистане посвящаю. Солдатам горных перевалов.

Размышления гвардии рядового 103-ей Воздушно-десантной дивизии, ОКСВА.

Раньше я писал всегда так «Солдат ОКСВА», и никогда 40-й Армии, не знаю почему так, ОКСВА это что-то космическое, звучит так.

В конце 1979 года в независимое государство Центральной Азии – Афганистан – вошли Советские Войска. К 26-29 декабря, силами 103-й Витебской воздушно-десантной дивизии, молниеносным воздушным броском был захвачен город Кабул, столица Афганистана. По сухопутным направлениям через Советско-Афганскую границу двинулись подразделения специально сформированной под вторжение в Афган 40-й общевойсковой армии. Через несколько дней все крупные города и аэродромы были захвачены советскими подразделениями. Блестящая операция по вставлению русского ключа в среднеазиатский замок завершилась. СССР показал всему миру на что способен «Русский медведь» в любой точке земного шара. Амина уничтожили, по его же просьбе? Убили те, кого он звал в гости и любил. Парадокс? Нет чисто спланированная диверсия. С какой целью? Узнаем, когда-нибудь, но не все в этой статье.

Читать дальше