Николай Офитов - В огне войны сгорая. Сборник

13-я дивизия Родимцева, сильно измотанная, уже не могла контратаковать вокзал. И отступать было некому, дрались-то до последнего. Вот так сражались гвардейцы. Отрезанные от главных сил своей дивизии, федосеевцы продолжали в одиночку или по 2–3 человека наносить удары по фашистам из самых разных мест, где только могли закрепиться: из будки стрелочника, из подвального помещения вокзала, из-под вагонов, залегали за перронными путями – истребляли как могли.

Сколько их, защитников Сталинграда, отдали свои жизни, чтобы отстоять город на Волге, который с августа 1942 года по февраль 1943 года не сходил с уст людей во всём мире. Ведь от исхода Сталинградской битвы зависела судьба не только Советского Союза, но и стран Европы, порабощённых Гитлером. И русские люди даже и в мыслях не могли допустить сдать своё кровное Отечество врагу. Не позволили ему перерезать Волжскую транспортную артерию и создать смертельную опасность жизни центру страны. 324 тысячи советских воинов отдали свои жизни за оборону Сталинграда, и среди них – уроженец сталинградской земли из Шмаково Фёдор Федосеев. Почти столько же составляли и санитарные потери. Как «не поддающуюся никакому описанию битву, ставшую символом борьбы двух враждебных миров» отмечали сражение за волжскую твердыню немецкие генералы, в котором они оказались биты. Видимо, забыли предупреждение своего знаменитого канцлера Бисмарка никогда не воевать с Россией. К середине ноября наступление немцев захлебнулось, и они, ожидая подкрепления, перешли к обороне.

А советские войска, уже имея очевидное превосходство в артиллерии и танках, 19 ноября 1942 года, используя эффект внезапности, перешли в контрнаступление. Прорвав 23 ноября позиции фашистов, они взяли в кольцо 6-ю армию генерал-фельдмаршала Паулюса и часть 4-й танковой армии численностью более 330 тыс. солдат и офицеров. Уничтожение и пленение немецких войск, деморализованных и измученных голодом и холодом, продолжалось до 2 февраля 1943 года. Сопротивляться было бесполезно, и в этот день, несмотря на запрет Гитлера, фон Паулюс капитулировал. За несколько месяцев Сталинградской битвы жертвы государств «оси» исчислялись сотнями тысяч людских жизней. На Мамаев курган было сброшено столько снарядов, что после освобождения здесь два года не росла трава.

Да, дорого стоила эта победа. Но разгром немцев под Сталинградом воодушевил нас и привёл к широкому наступлению Красной армии на всех фронтах. Военная мощь фашистской Германии в результате осенне-зимней кампании 1942/43 г. оказалась настолько подорванной, что стало ясно: дни врага не за горами, и он будет разбит в своём собственном логове. Так оно и случилось. Когда 9 мая 1945 года враг был повержен и капитулировал. Наше Красное знамя Победы взвилось над рейхстагом.

И городу над великой русской рекой Волгой пора бы вернуть то имя, какое он носил до этой страшной войны и с каким победил, – Сталинград. Этого требует наша история и память, сражавшихся и павших за него, сгорев в огне войны.

2020 г.

Как-то мне довелось побывать в деревне Мясной Бор под Новгородом, увиденные там миражи-призраки, рождённые военным временем, произвели страшное и неизгладимое впечатление. По коже пробегала холодная дрожь, словно тебя колотила лихорадка. Невольно казалось, что ты находишься на передовых позициях фронта, идёт стрельба, и вокруг свистят пули… А каково было тем, кто находился там, в Мясном Бору, в 1942 году, когда здесь шли страшные бои нашей 2-й ударной армии с фашистами, которая в кровавой мясорубке Любанской операции погибла почти вся, в живых остались немногие. И очевидцы говорили, что кровь настолько обильно пропитала землю, что липла к ногам.

Кровавая бойня, прошедшая здесь, была настолько страшная, что не поддаётся здравому смыслу. Точное число погибших никто назвать не может. Историки считают, что здесь полегло до 500 тысяч солдат. И это столько павших на одном участке фронта! Мировая история не знает таких случаев. Картина жуткой бойни подавляла сознание. Дома в деревне были все разрушены и превращены в пепел. На улицах, в поле, в лесу, в оврагах лежали трупы солдат. Живых, раненых пленных немцы сбрасывали в колодцы, и останки погибших ещё долго извлекали потом, задыхаясь смрадным запахом.

Вот и я, ходя и осматривая здешние места, как бы чувствовал этот запах, словно он витал над тобой и клубился, как дым, хотя с дней войны прошло уже много лет, да и день стоял солнечный и на небе не плыло ни облачка. Виделись какие-то фантомы – призраки, и казалось, что находился в том военном времени, видел окопы, танки, идущие навстречу, и становилось жутко, блиндажи виделись и лес. Слышались автоматные очереди и крики наших солдат «ура», бегущих в атаку и падающих, сражённых вражеской миномётной очередью или разорванных на куски после взрыва бомб. И невольно вздрагивал.

– Побудешь тут подольше, не то ещё почувствуешь и увидишь, – сказал неожиданно встретившийся мне старик, белый, как лунь. – Тут такое творилось, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

В одной руке он держал большую корзину грибов и все белые, крупные, чистые, в другой – была палка, которой раздвигал траву, ища скрываемые ею грибы. Жил, сказал он, неподалёку от Мясного Бора, в посёлке, за лесом. Когда шла война, он был ещё мальчишкой. Отец воевал, а они с матерью не успели уехать до прихода сюда немцев и скрывались в лесу в старой волчьей норе. Самих зверей здесь не было, куда-то скрылись и больше не показывались. Нора была довольно-таки широкой и неглубокой, под вековой елью над обрывом, и со всех сторон её скрывали густые кусты и трава. Можно было пройти мимо и не заметить. И обитали они с матерью в норе до тех пор, пока немцы не ушли. Питались, что лес давал: ягодами, кореньями разными, грибами, даже сушили их на солнце, лешие яблоки собирали, от которых скулы вело, а воду пили из ручья, что протекал недалеко от норы. Старались ходить здесь тихо и осторожно, чтобы случайно не нарваться на немцев. Но больше времени проводили в норе и возле и покидали её только по большой надобности.

И я с трудом представлял себе, что пережил этот человек, с редким именем и отчеством Панкрат Потапович, со своей матерью, обитая тогда здесь, когда вокруг шли бои, рвались снаряды и от бомб взлетали вверх горящие избы, сотрясая воздух и поджигая его. Бомбы могли и в их сосну попасть. Человеческие части тела падали и на лес, их можно было увидеть на деревьях и кустах. Брал ужас. Мать его, увидев всё это, рвало, а он плакал и зажимал рот ладошкой, боялся, что услышат фашисты, и тогда их убьют.