Николай Васин - Нам было по девятнадцать
- Название:Нам было по девятнадцать
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2021
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Николай Васин - Нам было по девятнадцать краткое содержание
Нам было по девятнадцать - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Я слушал Муссу и думал, что очень многие красноармейцы и командиры под Зайцевой Горой ломают голову над тем, как лучше воевать, чтобы вырезать это окровавленное возвышение земли, именуемый горой.
Между бойцами идет даже какое-то невидимое соревнование, чтобы придумать наилучшие способы ведения боя на Зайцевой Горе. Мы, командиры взводов, это хорошо видим. Мне, такой как Шарипов, дает много. А главное, он учит видеть противника таким, какой он есть – упорным, когда впереди него танки, и трусливым, когда наши бросаются в их окопы. Он не принимает рукопашного боя и панически боится штыка.
Я думаю о том, чему могу научиться у Шарипова в следующем бою. Ночью мы опять идем штурмовать гору. Взводы и роты превращаются в штурмовые группы. Стрелков поддерживают пулеметчики. В наступлении они идут чуть позади, зато, если придется, как и в последний раз отходить, то пулеметчики оставят гору последними.
В темноте вижу, что Мусса движется в цепи стрелков. Он верен своему слову, убить в три раза больше врагов. Он ползет, как уж, и пулемет его не касается земли. Он не стреляет, и не будет стрелять до тех пор, пока не увидит фашистов. От боя к бою выработал он эту выдержку. «Железный Мусса», – думаю я о нем и пробегаю вперед. Мы мчимся по окопам врага – черные тени, злые и страшные, – наваливаемся и бьем. Мусса впереди. Его пулемет, расстреливает фашистов, бегущих вдоль окопа. Через минуту пулемет стучит уже дальше. Штурмовую группу подгоняет этот огонь: она бросается вперед и занимает окопы врага. А Мусса режет пулеметным огнем и не дает врагам возможности контратаковать. Он держится за секунды и минуты и выигрывает их. Взводы успевают закрепиться на занятых рубежах.
Мусса с пулеметом отползает в воронку. Теперь он сторожит, зорко вглядываясь в темноту. И все вглядываются в темноту. Но враг не показывается. Мы знаем: он ждет рассвета. Тогда и начнется. Что будет в этот раз? Танки или самолеты? Или и те, и другие? Но мы легко не отдадим завоеванное.
Рассвет медленно ползет по земле, раскрывает все, что было скрыто темнотой, обнажает окопы, воронки и тела убитых. Немецких трупов больше, чем наших.
Свет зари заливает гору. И вместе со светом из-за горы появляются танки с железными крестами. На танках автоматчики. Наши артиллеристы из-за болота бьют по ним, но танки на бешеной скорости преодолевают огневой вал и устремляются к окопам. Два из них взрываются на наших минах. Остальные сбрасывают автоматчиков. Их много, больше, чем наших стрелков. Мусса не жалеет патронов. Он сдержал слово: убил намного больше фашистов. Но некогда думать об этом. Фашисты, при поддержке танков наваливаются на нас, и те, кто остается в живых, ползут с горы.
– Уходите! – кричит нам Мусса. Ему уже не уйти: воронка, где он залег с пулеметами, окружена со всех сторон. Фашисты не стреляют, они хотят взять его живым.
– Рус, здавайс! – кричат они и ползут к воронке. Их становится там не меньше двух десятков.
– Я не рус, я татарин! – кричит Мусса.
Взрыв мощной гранаты сотрясает воздух. Умирая, Мусса в последний раз мстит фашистам.
Я думаю о том, что такой, как Мусса Шарипов, научил меня сегодня главному, быть бесстрашным в бою.
***
Я выжил в этих жестоких боях, хотя и был изувечен. Я живу, дышу, радуюсь солнцу. И я никогда не забываю своего друга Муссу. Это ему и другим таким, как он, героям воздвигнут ныне величественный памятник на Зайцевой Горе: солдат из камня смотрит на прекрасную русскую землю.
Дед Андриан
Комиссар дивизии разыскал лошадь. В повозку положили соломы, на солому тяжелораненых. Старичок из местных крестьян подъехал. Представился:
– Дед Андриан. Позвольте, я повезу раненых? – попросил старичок. Он обращался не к кому-то в отдельности, а непосредственно, ко всем «военным». Комиссар смерил старичка испытующим взглядом: «Поди, за семьдесят тебе, а собрался как молодец, толково, и тепло, и легко, хоть в разъезде, хоть в работе». Уверенно ответил:
– Ко времени. Спасибо, дедушка. Выручай.
– Затем и приехал. Куда везти прикажите?
– В санбат надо бы.
– Что такое «санбат?»
– Санитарный батальон.
– Вроде госпиталя, значит?
– Вроде. А найдешь его?
– В Доброе-то? На всю округу село известное. Как пять пальцев знаю. Не сомневайтесь, найду. Доброе-то оно и есть доброе, если там жизнь возвращают раненым. Только и в той деревне теперь полным – полнехонько нашего брата.
– Ничего не поделаешь. Пусть еще потеснятся. Другого выхода у нас нет. Вот в твое распоряжение, отец, тяжело раненые, у которых для ходьбы сил не осталось.
– Понимаем. А может все-таки в Хавки отвезти? Там тоже полным-полно нашего брата – в бинтах.
– В Доброе!
Две телеги проезжали через какие-то деревни, неизвестные раненым. Только одну запомнил политрук Иван Грунин: стоит на горе, посреди речушка течет.
Раненых в деревнях полно. Дома, сараи, погреба забиты ими. Встречая и провожая взглядом раненых, никто не разевает рта от удивления. Привыкли.
Вечерело, холод спускался на талую землю, когда добрались до места. Госпиталь это или только санбат – не понять Грунину. Он измучился окончательно. И день ему показался бесконечно долгим. Иван Петрович ослаб. Появилась вялость, безразличие ко всему. Если бы спросили сейчас: «Чего хотите, товарищ Грунин?»– ответить он бы не смог.
«Тревожные симптомы» – сказал бы, глядя на Грунина, доктор. Но в деревне, куда привез раненых дед Андриан, не только доктора, никаких медиков вообще не было. Это соседняя с Добрым, затерянная в лесу маленькая деревушка. Сюда направили деда Андриана с Груниным потому, что в Добром действительно раненых полным – полно.
Грунина отнесли в дом к одинокой старушке. Она определила его на печь, уложила рядом с сохшей там рожью.
Более суток спал Иван Петрович на печке. И еще сутки пролежал там без движения.
«Вот так и помру здесь. Ну и что же, пускай». В тумане сознания мелькали недобрые мысли. Но они слабо держались, уходили, не выдерживая натиска более сильных: «Умереть сегодня? Не согласен!»
В такие тяжелые минуты раненый вспоминает самое лучшее и самое главное из своей жизни, что дает силы, заставляет бороться. «А почему дорога мне жизнь, почему? – спрашивал себя Грунин. Как ответ на этот вопрос вставал перед ним образ Ани, милой, кудрявой, сероглазой комсомолочки, ставшей его женой. «И супружество проходит у нас по-особому, в условиях военного времени: В Горьком познакомились, в Казани полюбили друг друга, в Веневе поженились. Еще заверяли друг друга, что воевать будем вместе до победного конца. А здесь вот, под какой-то Зайцевой Горой, на калужской земле – всему конец? Нет. Не согласен! Поборемся еще. Уж если отдать жизнь, то дорого – как говорил наш славный комсорг Володя Розенталь.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: