Борис Конофальский - Рейд. Охота

Такая у радиста работа, нужно менять положение после каждого выхода в эфир. Иначе дождёшься пару мин себе на голову.

А о том, что сегодня выпадет ему, он не думал.

Аким сначала не разглядел, что это. И не мог определить. Пятно какое-то размытое. Фронтальные камеры на шлеме ночью работают по принципам телевизора. Пятно было неярким, нечётким, и можно было бы его принять за грязь на ткани, если бы оно не шевелилось, не ползло. Саблин открыл забрало шлема и автоматически включился фонарь, свет из шлема осветил то, что он считал пятном.

Его передёрнуло от неприятной смеси страха и неприязни, он тут же внешней стороной бронированной краги ударил по тому, что ещё недавно казалось ему простым пятном. Он раздавил в кашу крупного, белого паука, что полз по лёгкому брезенту, которым они укрылись, чтобы не мокнуть под непрекращающимся дождём.

Походный брезент валяется в каждом казацком рюкзаке, он мало весит и занимает мало места, а вещь нужная. Вот и сейчас они разложили на бархане один край такого брезента, чтобы не лежать на мокром песке, а другим укрывались от дождя. И на этом брезенте Аким, нёсший свой караул первый, и заметил паука.

«Фу, – он с омерзением вытирал крагу о песок, – всё-таки много тут, в степи, всякой мерзости, в болоте кроме мошки и нет ничего такого страшного. Ну, пыльца разве что. Пиявка тоже может пролезть ночью, вцепиться. Но так от пиявки вряд ли ты умрёшь. Неприятно, конечно, но не смертельно. Или рак ночью вылезет на запах, но рак – это редкость, да и в лодку ему не влезть. Только если ты на берегу. Может, конечно, и баклан шилом своим ударить, эта тварь опасная».

Но опять же, Саблин не слышал, что бы бакланы кого-то до смерти заклевали. Даже стаей. А тут пропусти такого вот гада, и кто знает, проснёшься ли.

Саблин стал внимательно осматривать брезент, нет ли других пауков, и почти сразу нашёл ещё одного. Тут же раздавил и этого, вылез из-под брезента и теперь уже всерьёз принялся разглядывать всё вокруг. И на плесени бархана увидал ещё одного, и чуть выше ещё…

– Александр, вставай, – постучал он костяшками по шлему товарища, – слышишь, поднимайся.

– Чего? – Проснулся пулемётчик и сразу потянул к себе винтовку.

– Вставай, надо отсюда уходить.

– А что случилось? – Спрашивал Сашка.

Аким, молча, стволом дробовика указал на большого белого паука, что полз по плесени в метре от места, где лежала Сашкина голова.

– Ишь ты, зараза какая, – тут же вскочил Каштенков. – А что ты его не убил-то?

– Двоих уже раздавил, – сказал Саблин, – ещё двух видел.

– Видать, место тут у них, – говорил пулемётчик встревоженно, – очень я их не люблю, Аким, ты посмотри-ка, нет ли на мне такой заразы.

Он быстро снял пыльник и встряхнул его так, что сигареты и прочие мелочи разлетелись из карманов в темноту.

И как это было неудивительно, Саблин нашёл на Сашке ещё одного паука, совсем маленького, но очень шустрого, еле успел раздавить его, прежде чем он успел нырнуть под бронепластину наплечника.

Сашка, видно, и вправду не любил пауков, очень уж он волновался по этому поводу. Потом Каштенков оглядел Саблина, и, убедившись, что пауков нет, они решили с этого места сняться, несмотря на то, что на часах уже было два часа ночи.

Решили поискать место поспокойнее, безо всей этой степной гадости. И пошли дальше на восток.

В темноте идти непросто, даже с ПВН, всё равно не всё замечаешь. Небольшая сколопендра, выскочившая из песка, их немного напугала. Саблин застрелил её прежде, чем она успела брызнуть кислотой. Песок промок, стал плотным, из такого быстро не выпрыгнешь. Так они и шли, пытаясь найти себе место для ночлега. Но где бы ни останавливались, на каждом бархане, на котором собирались прилечь, находили паука, хоть маленького, но находили. А чаще двух или трёх и немаленьких, очень даже подвижных.

– Да что ж этот такое, – говорил Каштенков. – Никогда их столько не было, на каждой кочке, на каждой хоть по одной этой заразе, но есть.

Да, Саблин и сам удивлялся. Там, на севере, у болот, такой гад был редкостью, а тут барханы ими кишели.

– Может, это из-за дождя, – продолжал пулемётчик. – Может, позаливало им норы, и они вылезли, или может, как сколопендры, они от воды из яиц все повылуплялись.

Аким не знал, он просто шёл от бархана к бархану в надежде, что на следующем пауков не будет, но, честно говоря, в это он верил всё меньше и меньше. Этих опасных тварей повсюду было навалом. Так они и шли под непрестанную болтовню пулемётчика, пока не стало светать, пройдя за ночь добрых двадцать километров.

И только когда уже почти рассвело, они нашли небольшой бархан, на котором не было ни одного паука. Легли на его южную сторону, и Саблин моментально заснул, не обращая внимания на сильный дождь.

Тихо по тонкой ткани брезента бьют капли, не жарко, но кажется, под броню попало немало влаги. Это непривычное ощущение. Так бы и лежал под этими звуками падающей с неба воды, но лежать некогда. И Сашка его не будит. Неужели сам спит? Саблин скосил глаза на открытое забрало, на панораме есть часы.

Обалдеть, вот-вот двенадцать! Он откинул ткань, сел и увидал Каштенкова, тот сидел рядом, строгал кусок колючки коротким ножом из ремнабора. Увидал, что Саблин проснулся, обрадовался и сказал:

– А не дурак вы поспать, господин урядник.

– А чего не будил?

– Да ладно, сейчас сам лягу на пару часов, думаю, что ночью опять пауки полезут, опять спать не придётся. Так что лучше выспаться. Только поедим давай, я не ел, тебя ждал, пока проснёшься.

Значит, не ел Сашка и не будил, ждал его. Саблин подумал, что повезло ему, что именно Каштенков остался жив, ему нравился этот незлобивый, хотя и порядком болтливый человек.

– Ну, так, что тебе снилось, а, господин урядник? – Болтал Каштенков, доставая из ранца еду и воду.

– Ничего. Мне редко сны сняться. – Отвечал Аким, поднимаясь с песка.

– Да? – Не верил пулемётчик. – А дробовик во сне так сжимал, что думал, погнёшь его.

– Не помню, – произнёс Саблин.

Да, всё-таки он был рад, что в этой беде, в этой мокрой пустыне, с ним был этот человек.

– Ну и Бог с ним, не помнишь, так не помнишь, давай есть.

Они хорошо поели, были голодны. Сашка лёг спать, а Аким лежать не хотел, боялся, что заснёт. Сел рядом, иногда вставал. Прохаживался, искал пауков. Но сейчас при свете дня ни одного не находил. Думал дать Сашке поспать подольше, но через два часа он проснулся сам, и такой был бодрый, словно проспал часов десять. Они ещё чуть-чуть поели и пошли дальше.

Сашка теперь ещё себе забаву нашёл, искал следы на песке. Шёл и охотился. Сколопендра в бархан ложится и лежит. Стережёт жертву. А ветер следы от её бесчисленных ног и след места её лёжки песком заметает. За пятнадцать минут заметёт, как не было их. Но это когда песок сухой. А промокший песок, дует ветер или нет, лежит себе и лежит, и следы на нём видны долго.