Александр Тамоников - Выживший на адском острове

Сидевший на переднем сиденье Шрайдер развернул карту и спросил водителя:

– Имя?

– Керт, герр гауптштурмфюрер.

– Ты знаешь дорогу до Хенсдорфа?

– Так она здесь одна.

– А как выехать на полигон?

– Нет.

– Понятно. Едем до города, там определимся по карте. Вперед!

Колонна двинулась.

Никто не заметил, как от забора, увитого плющом, отделилась тень: немец лет шестидесяти, из местных, вернулся к себе во двор.

– Интересно, – проговорил он, – надо связаться с Бергером, передать, что тут было. Но теперь уж завтра.

Пожилой мужчина, местный рыбак и член подполья Леон Матис, прошел в свой аккуратный домик рядом с прибрежной зоной. Неподалеку был причал, где стоял его собственный катер. Впрочем, катер – это громко сказано, так, большая лодка с мотором и надстройкой. В прибрежных водах на ней ходить еще можно, а вот дальше – уже рискованно: суденышко не выдержит и четырех баллов, когда волна достигает высоты двух метров.

Дома Матис принялся готовить себе ужин. Лишившись ноги на Восточном фронте, он никак не мог привыкнуть к выделенному ему чиновниками протезу. Обрубок ноги все время болел.

После ужина он прошел в спальню и горестно вздохнул. Это была их с супругой Ингой спальня. Она умерла, когда его отправляли на фронт. Детей им Господь не дал. Так и жили до войны вдвоем. Хотели усыновить парнишку, но не получилось – не те условия. Но жили счастливо, потому что с юности любили друг друга и пронесли свою любовь до самой кончины Инги. Скоро, судя по всему, и черед Матиса. Ему сватали одиноких женщин, чьи мужья погибли на фронте, но никто не был нужен Леону.

К делу его привлек друг детства, а сейчас руководитель подпольной организации, Пауль Бергер. Матис стал подпольщиком. Он посвятил себя борьбе с ненавистным фашистским режимом, погубившим миллионы человек. В одной только деревушке в 1940 году эсэсовцы расстреляли двадцать семей евреев. Этому не могло быть прощения.

Матис опустился на диван, отстегнул наконец надоевший протез, прилег и задремал.

Узники слышали, как щелкнул замок, как упали засовы и приоткрылись створки ворот.

Пехнер взглянул на Влаха:

– Барак открыли, Эрик.

Тот вскочил с нар и подбежал к воротам. Остальные заключенные сидели как огорошенные.

Влах выглянул наружу: привычного часового нет. Посмотрел в сторону кухни – никого, пусто у штаба и у казармы.

Он взглянул на воду и увидел очертания буксира, толкавшего баржу.

– Эсэсовцы ушли! – закричал Эрик.

Народ гурьбой повалил из бараков и так же дружно остановился на плацу. Никто ничего не понимал.

К Влаху подошел Ганек:

– Что происходит, Эрик?

– А я знаю? Ясно одно: эсэсовцы спешно покинули остров.

– А как же мы? Нас не могли просто так бросить.

– Значит, бросили не просто так.

Кто-то крикнул:

– Люди! Скорее в дома на северную сторону, рвите доски, сбивайте балки – стройте плоты!

Влах обернулся:

– Кто это кричит?

– Русский.

– Русский? Вот уж не думал, что в лагере окажется русский. Как он попал сюда?

– А черт его знает. Хочешь, спроси.

Но спросить не удалось. Призыв русского подхватили – заключенные побежали к строениям.

Влах стоял в недоумении. Гитлеровцы бросили остров, оставили заключенных. Этого не могло быть, но, как ни странно, это было. Нет, они явно что-то задумали, но что? Отправить сюда карателей? Это глупо: охрана сама могла перестрелять заключенных. Прислать отдельную баржу? Тоже ерунда: если бы хотели, то пригнали бы две и вывезли всех вместе. Но немцы ушли одни.

Бомбардировка! Опять же – зачем? Месяц строительства, изведена куча материалов, это большие затраты. И все для того, чтобы разбомбить? Выманить на объект британскую авиацию и встретить ее самолетами из Ольденхорста? Но британцы могли и до этого совершить налет, однако остров их не интересовал.

Влах не мог понять, что происходит. Стало ясно одно: пока есть возможность, надо идти к лодке. Все какой-то шанс отойти от Ургедона, если эсэсовцы вернутся.

Он побежал к площадке строительных материалов. Заключенные тем временем разбирали полы, снимали балки перекрытия, бросали их в окна. На земле этот материал сбивали в плоты. Никакого управления не было. Русский попытался было взять на себя руководство толпой, но его почти никто не понимал, да и не желал слушать – народ делал то, что пришло в голову ему. Пленники стремились к свободе, к южному берегу пролива. Но разве там свобода? Там те же гитлеровцы. На плотах в открытом море не выживешь.

Влах добежал до кучи с песком. Сколько он перетаскал его отсюда на стройку! Не счесть. А вот здесь гитлеровцы пробовали бурить скважину. До воды дошли быстро, но она оказалась соленой, бросили это дело, продолжили доставлять воду с материка небольшим катером.

Он посмотрел на утес. К его подножию берег спускался полого, затем обрывался, до лодки надо было идти, согнувшись, по узкой террасе. Лодка находилась в небольшой пещере. И только Господь Бог знал, кто ее сюда загнал. Были на острове и другие плавсредства, но эсэсовцы затопили их.

А народ ликовал – свобода! Вот сбили первый плот, стали тесать из половых досок невесть откуда взявшимся топором весла. Рядом вязали второй плот. Но делалось это спонтанно, безо всякого руководства. Поэтому когда подтащили плот к воде, желающих сесть на него оказалось так много, что он тут же пошел на дно. Расстроенные беглецы вернулись на берег.

По-прежнему был слышен крик русского. Языка Влах не понимал, но чувствовал, что этот русский пытается навести хоть какой-то порядок. Только бесполезно. Надо было всем успокоиться, подумать, но толпа есть толпа, а неожиданный поворот событий словно лишил людей разума. Вон уже началась драка за второй плот.

Влах прислушался. Что-то прошелестело в небе, и вдруг земля содрогнулась так, что Эрик свалился в яму. Хорошо, что внизу был песок и не было торчащей трубы. Ослепительная вспышка ударила по глазам даже здесь, в яме. Прогремел взрыв такой мощности, что на мгновение Влах оглох. Над ямой, сметая все на своем пути, пронесся ураган из камней, дерева и фрагментов человеческих тел.

В яму упала чья-то оторванная нога. Придя в себя, Влах бросил ее обратно наверх. Пахнуло дымом, гарью, еще чем-то противным до тошноты.

Очень скоро все стихло. Вновь засветило солнце, послышался плеск воды. Влах, собравшись с силами, кое-как выбрался на поверхность. То, что он увидел, вызвало настоящий шок. От города ничего не осталось. Посреди острова зияла огромная дымящаяся воронка.

Он сделал шаг и споткнулся о чье-то безжизненное тело. Влах смахнул с чужого лица слой песка и узнал Пехнера.

– Апсель, жив?

Молчание. Влах перевернул друга – обнажилась безобразная рана с торчащими жилами и вытекающей кроваво-серой жидкостью. Влаха вырвало.