Абдель Кадер - Я, Абдалла

– Что??? Что они от меня хотят? Почему они думают, что я преступник? И где Лиза и Мэри? Что с ними?, – страх, мало знакомое чувство, как дикий зверь подкрадывался к ослабевшей жертве.

– Я не понимаю, почему я здесь, что я сделал? Где моя семья, с ними все в порядке?, – заключенный пытался говорить спокойно, подавляя слабость.

– Ты здесь, потому что ты преступник, член террористической группы, виновной в гибели людей, и все зависит от того, как ты себя сейчас поведешь. Мы зададим вопросы, и если нам понравятся твои ответы, может быть, мы поговорим и обо всем остальном, – лицо лысого оставалось таким же непроницаемым, но глаза горели ненавистью.

– Я пытаюсь донести до вас… Меня зовут Идрис, я водитель бокс-трака, у меня семья, жена и дочка, у меня все в порядке с документами..Почему..почему вы считаете меня преступником? Я ничего плохого не сделал.. Я не помню точно, но.. мы были в магазине в нашем районе, напали бандиты, мы прятались на складе… Скажите, я вас очень прошу, с моей женой и дочкой все в порядке, они ведь не пострадали?, – голос Идриса сорвался на отчаянный полукрик, измотанный молодой человек уже не мог сдерживаться и говорить спокойно.

– Сначала ты рассказываешь нам все, что знаешь. Все, ты понимаешь? Ты напрягаешь свои тупые мозги, собираешь все силы, и выкладываешь все, что знаешь. И только потом, может быть мы ответим на твои вопросы, – свистящим шепотом произнес лысый, наклонившись к раненому, – мы никуда не уйдем, кнопки стоп здесь нет, мы будем продолжать до бесконечности…или пока не узнаем все о твоем дерьме…

Сознание стало покидать Идриса, ему казалось, что быстрая река проносится перед глазами, его мутило, напряжение было слишком велико , он провалился в мрак пустоты.

Арестант пришел в себя только на следующий день, даже несмотря на плохое состояние,

осознал, что находится не в медицинской палате. Его на самом деле перевели в камеру, крошечное помещение с железной койкой, столом и табуретом, привинченными к полу.

В углу за тонкой стальной перегородкой притаился унитаз с раковиной. В камере постоянно горел свет, но хотя бы царила прохлада, что в условиях пустыни было большим благом. Из одежды на нем были коротенькие шорты и майка из легкорвущегося , похожего на бумагу материала.

– Это чтобы я ненароком не повесился, – несмотря на отчаянное положение вещей, Идрис даже смог пошутить про себя.

Неизвестность, полное непонимание происходящего вокруг изматывало, ощущение засосавшей его черной дыры, отсутствие права даже на слово наполняло душу тревогой. Он никак не мог уснуть, травма от взрыва, чудовищная усталость, тяжелый допрос, которому его подвергли те двое не действовали, было бы таким счастьем провалиться в сон, и забыть, хотя бы на время, весь этот кошмар. Ужас, сковавший грудную клетку не давал нормально вздохнуть, не отпускал из своих холодных лап. Заключенный лежал на койке , устремив пустой взгляд в потолок, он старался собрать те крупицы сил, что остались, подсознание подсказывало, что единственное, что он может, – это перестать, перстать убивать себя тревогой и страхом. Было 8 часов вечера, но Идрис не имел ни малейшего понятия о времени, он не был уверен, какой был день недели. Он так и лежал на кушетке и до сих пор пытался заснуть, взять тайм брейк у реальности.

Два офицера сидели в пустой темной столовой, оба были на ногах уже больше суток, уставшие и предельно измотанные.

– Жаль, что нам достался этот ублюдок…я бы многое отдал за возможность поработать с его боссом. Он бы у меня верещал как свинья…

– Даа..Это было бы неплохо…

– Ничего, мы до него доберемся. Те ребята, что занимаются им…он им не по зубам..Я выжму из него все дерьмо..

– Слушай, Джек, мы пока не поимели ничего и нашего клиента, а ведь он простая пешка, так что нам ничего не светит..

– Ты прав. Сейчас у нас в руках эта вошь, и мы должны собраться и дожать его, – лицо лысого исказила гримаса, глаза горели мрачным огнем, – никто не знает, сколько этих тварей просочилось в страну, они могут уже готовить удар где-то рядом, а мы сидим, сложа руки..только танцуем вокруг этих двух нелюдей… Наши дети в опасности, наши родные, наши семьи..А мы цацкаемся с этими тварями, – почти крикнул Джек, ударив по столу, – счет идет на секунды…

– Джек, я знаю… Я бы с удовольствием поджарил его на медленном огне, а его босса и подавно… Но..ты знаешь указание..как там сказано в этой долбанной секретной директиве, прибегать к исключительным мерам только в крайнем случае…

– Все это херня.. мы взяли их в бою, они приехали убивать, есть жертвы…ничего доказывать не надо. Никто в мире не знает, где они, что еще надо??

– Я сам так думаю, Джек..Кому-то из начальства хочется думать, что мы играем только по правилам, во всяком случае делаем все для этого..Нам дали два дня на танцы с ним. Если эта тварь не расколется, мы вправе включить другой режим..

– За эти два только Бог знает, что может случиться, – пошатываясь от усталости, Джек поднялся из-за стола, – ладно… уже почти утро, твой выход. Я беру перерыв на час, разбуди меня, пожалуйста..

\

Идриса мучала жажда, он не чувствовал голод, не было даже мысли о еде, просто страшно хотелось пить. Обезвоженный организм требовал жидкости, даже сквозь затуманенное сознание ощущалась безумная нехватка воды, сводившая с ума. Так, в полузабытьи, в кошмаре жажды, в ощущении нереальности происходящего вокруг прошла ночь, хотя для арестанта это были лишь долгие часы ужаса под палящим светом лампы на потолке. Два раза, даже не осознавая , что он делает, Идрис поднимался с койки и стучал в дверь, инстинкт самосохранения требовал от него действий, и он пытался привлечь внимание.

Все было напрасно, никто и ничто не пришло ему на помощь. Под утро арестант лежал на койке без сил, травмы, полученные при взрыве, стресс допроса, обезвоживание сделали свое дело. Идрис знал только то, что жив, было ощущение, что он камешек, подвешенный на тонкой нитке в необъятной пустоте, и любой, даже самый слабый порыв ветра может сорвать и унести его в мрак. И он из-зо всех сил цеплялся за то, что было сильнее всего этого ужаса, он думал о своей семье.

Дверь отворилась, и в камеру вошел Брайан, второй офицер, молчавший почти все время при допросе днем ранее. Он остановился перед койкой, долго и пристально рассматривая арестанта.

– Вы, наверное голодны?, – мягким голосом произнес он наконец.

Идрис попытался сглотнуть, но во рту пересохло, и у него ничего не получилось.

– Я..хочу пить – прошептал он с усилием.

– Что, извините, я не расслышал? – Брайан наклонился к лежащему.

– Я хочу..пить – шепот арестанта был еле слышен.

– А, вы хотите пить, конечно, конечно. Что вы предпочитаете – сок, содовую, лимонад? – невозмутимо поинтересовался офицер.