Вадим Самборский - Лихолетье. Книга II. Теплый сентябрь

Ровно через три минуты переступаю порог его кабинета.

Разрешите войти! Товарищ майор государственной безопасности, младший лейтенант ГБ Горский прибыл по Вашему приказанию! чётко произношу слова доклада.

Проходите к столу и присаживайтесь на любой стул! в дополнение слов хозяин кабинета жестом руки показывает мне, куда можно "приземлиться" и, видя, как я скромненько присаживаюсь на стул в дальнем конце стола, заставляет меня пересесть на другое место. Да нет, не туда! Ещё ближе! Да, теперь правильно! потом представляется: Меня зовут Туров Николай Николаевич, я начальник одного из отделов в Управлении, между прочим, у немцев мой чин приравнен к генеральскому званию.

Я невольно, встаю со стула и вытягиваюсь "во фрунт"! Довольный произведённым впечатлением майор тоже поднимается со своего места и с улыбкой на лице произносит: Будем знакомы! затем подходит ко мне и протягивает свою крепкую руку для рукопожатия. В ответ тяну навстречу свою ладонь. Мы крепко пожимаем друг другу руки. Чувствуется, что у начальника отдела в руках есть немалая силушка. Крепкий мужик!

Прошу садиться – ведь в ногах правды нет! Разговор у нас будет долгий, интригует меня майор.

Затем мы, изучая друг друга, начинаем непринуждённо беседовать – вернее Туров задавал мне вопросы, а я на них отвечал. Сначала пришлось рассказать Турову, о том, где я родился и учился, о службе на дальневосточной пограничной заставе, о том, что закончил "номерную "спецшколу", после которой был отправлен в загранкомандировку и попал под следствие, рассказал о моих "приключениях" в Ленинграде, затем о боях на Карельском перешейке. Отдельно рассказал о том, что позднее продолжил службу в Западной Белоруссии, как встретил войну на границе и потом партизанил, был два раза ранен и эвакуирован на Большую землю, снова попал под следствие, но "органы" во всём разобрались. Туров молча слушал меня и не перебивал, делал какие-то записи в свой блокнот, что-то обдумывал, спрашивал, уточнял и опять делал своим карандашом в блокноте пометки. После всех вопросов-ответов Николай Николаевич помолчал с минуту, затем достал из ящика своего стола начатую коробку папирос "Казбек", подарок московских друзей, доставаемую им только по особым случаям и спички с краснозвёздным самолётом на этикетке.

Ты куришь? предлагает Николай Николаевич, вытаскивая две папиросы, одну из которых по-дружески протягивает мне.

Спасибо, товарищ майор! Я не курю! вежливо отказываюсь.

Совсем молодец! хвалит меня майор, затем убирает лишнюю папиросу в коробку, сминает гармошкой мундштук своей папиросы, прикуривает от спички, затягивается и выпускает в потолок сизый табачный дымок. Он медленно выкуривает папиросу, тушит окурок, убирает его внутрь вычурной пепельницы, потом произносит:

Владимир Владиславович, у меня к ВАМ есть один очень серьёзный разговор....

После ухода Горского начальник отдела вышел в приёмную и попросил Марию Петровну принести стакан чая, потом, словно забыл о главном, распорядился:

И ещё… Прошу ВАС в течение часа никого ко мне в кабинет не пускать и по телефону ни с кем не соединять. Чтобы никого не вводить в заблуждение – так прямо и скажете, что Николай Николаевич сильно занят и просил его не беспокоить. Мне нужно посидеть в тишине и поработать, чтобы никто не мешал.

Мария Петровна постучалась и прошла к Турову, принесла на подносе стакан крепкого чая, поставила его на край стола, дождалась, когда начальник в знак благодарности кивнёт ей головой, затем бесшумно покинула начальственный кабинет…

Николай Николаевич, держа в руке стакан с чаем, делает несколько маленьких глотков обжигающего напитка, ставит стакан на сукно стола, достаёт из коробки папиросу и прикуривает её от зажжённой спички. Не вставая, он откидывается на спинку кресла, вытягивает ноги, закрывает глаза и с удовольствием начинает пускать в потолок сизый дымок. Наслаждаясь курением папиросы с душистым табаком, майор начинает прокручивать в голове весь разговор с Горским…

Перед началом непростого разговора по душам, мужчины познакомились. Затем, соблюдая заведённый порядок, расспросив Горского о его жизни, майор предложил тому поучаствовать в одной почти невыполнимой и рискованной операции, очень необходимой нашему командованию.

Пойми меня правильно, для выполнения нового задания мне нужно знать, что ты осознанно готов пойти на риск, и тут мало услышать добровольное согласие на участие в этой операции, майор начал переводить беседу в деловое русло.

Видимо Горский сразу не совсем понял, что от него хочет этот пожилой чекист и ответил несколько вспыльчиво и раздражённо:

Буду служить там, где мне прикажет командование, но не хочу, я ещё раз подчёркиваю – не хочу служить в нашем героическом тылу! Я не отдал и сотой доли того долга, который у меня накопился к фашистам, начиная ещё с прошлого года, а быть долго должником для меня неприемлемо! Прошу вас, товарищ майор, учесть это обстоятельство. По прибытии из командировки, собирался подать соответствующий рапорт, с просьбой отправить меня в партизанский край Западной Белоруссии. Спросите, почему именно туда – те места мне очень хорошо знакомы.

Плохо младший лейтенант, совсем ни к чёрту! Расслабились! Где ВАША выдержка? Не дослушали старика! пожурил собеседника Туров и тут же продолжил: Мы хотим предложить ВАМ выполнить задание в тылу… во вражеском тылу за линией фронта! У немцев, при группе армий "Север", действует сильный, хорошо организованный разведывательный орган. "Абвер" создал на временно оккупированных территориях СССР сеть диверсионно-разведывательных школ, где из наших граждан готовят агентов и диверсантов. Командование интересуют самые сильные школы, расположенные под Ленинградом и в Пскове. Поставлена непростая задача – вам предстоит попасть в их тыл и постараться проникнуть в "Абвергруппу-104", и не просто туда проникнуть, а стать для фашистов и для их прихвостней своим человеком, быть преданным им на все 100%! Скрывать не буду – задание сложное и почти не выполнимое, как не буду скрывать и того, что двое наших товарищей погибли, ещё от двоих нет никаких вестей уже длительное время, а из двадцати четырёх разведывательных групп, с начала года заброшенных нами во вражеский тыл, двенадцать немцы разгромили и уничтожили!

Горский, сидя на стуле перед майором, смотрит ему прямо в глаза, переваривая в своей голове услышанную информацию, потом медленно произносит:

Товарищ майор, я понимаю всю важность задания и готов рискнуть! после этих слов Владимир с минуту молчит, видимо собираясь с силами, чтобы сказать майору свои сомнения, потом говорит ещё: Но, есть одно но!