Владимир Силантьев - Не щадя себя и своих врагов

А какой был концерт! Мне вспомнилось, как незадолго до поступления в училище я напрасно простоял в очереди у кассы Московского клуба железнодорожников. Ушел расстроенный, не услышав концерта Клавдии Шульженко. Уже тогда она была популярной эстрадной певицей. Пластинку с ее песнями невозможно было купить. И вот вдруг она появилась на сцене перед летчиками. Спела сначала зажигательную мексиканскую песню «Челита», а затем дважды на «бис» «Синий платочек». Мы были такими счастливыми в тот вечер и не предчувствовали, что на следующий концерт попадем через… четыре года.

Мне и моим товарищам авиация нравилась. Очень нравилась. Если бы не война, долгая и жестокая… Война резко изменит отлаженную жизнь гарнизона, позовет нас на разные фронты, разместит на полевых аэродромах. Жить придется в крестьянских избах, в землянках, а то и в лесу, во временных шалашах. И гарнизонная столовая, и концерт Шульженко останутся лишь приятными воспоминаниями.

Наш полк назывался весьма загадочно – 2 ДРАП. Стали допытываться, что сие означало. Пошли в штаб полка. Там мы встретили такого же, как и мы, старшего сержанта – адъютанта командира полка. Сам же командир и штабные офицеры находились где-то на аэродроме.

– Как расшифровывается ДРАП? – спросили у адъютанта.

– Дальнеразведывательный авиаполк, – сухо ответил он.

– А что мы будем делать?

– Вы что, с луны свалились? – возмутился адъютант. – Ясное дело – воевать!

– Да ты не серчай, сержант. Объясни, что значит цифра 2 перед названием полка. Выходит, есть еще один ДРАП?

– Откуда мне знать? Слышал я, как начальник штаба говорил, что наш полк приказано было сформировать на базе учебной авиачасти, от которой осталась одна эскадрилья, вторая по счету. Вот от нее и получился этот номер.

– Ну, спасибо, сержант, разъяснил, – поблагодарили мы, хотя и не совсем поняли, где и как нам придется воевать.

Пока шло формирование полка, летчики единственной боевой эскадрильи летали на разведку на старой технике. Полк вооружался новыми скоростными бомбардировщиками Пе-2. Они были запущены в производство в 1940 году и поступили в некоторые бомбардировочные полки незадолго до начала войны. В нашем училище не было ни одного учебного Пе-2. С нетерпением и любопытством мы ждали прибытия первой партии новых бомбардировщиков. Как-то они выглядят? Как летчики и механики их оценят?

Всем нам выделили помощников: по механику и мотористу. Их привели на аэродромную стоянку и предложили мне первому: «Подбирай свой технический экипаж!» А как подбирать? Обуты в башмаки и обмотки, шинели у всех не по росту. Словом, пехота! Самолеты видели, наверное, на картинках. Так который из них лучше, хуже? Спросил у одного паренька:

– Фамилия?

– Григорьев!

Нормальная фамилия. Не какой-нибудь Пробейголова или… Гут- шабаш (были у нас такие механики). По такому же принципу выбирал и моториста.

А вот с летчиками и штурманами дело обстояло хуже. Командир полка Тюрин часто пропадал в Москве то в управлении кадров ВВС, то в пересыльных пунктах, подбирая летный состав. Требовались отличившиеся боях или очень опытные авиаторы – ведь не каждый годился в разведчики. Но выбор был небольшой. Летчиков и штурманов не хватало. В нашей эскадрилье насчитывалось всего три боевых экипажа. Еще одна эскадрилья была укомплектована летным составом лишь наполовину, и, когда в середине сентября впервые весь полк построился на плацу и должны были зачитать приказ Верховного Главнокомандующего, было заметно, что технарей больше, чем летчиков.

Из приказа стало ясно, что враг стремительно приближается к Москве. Напрасно мы ждали, что нас перебросят на фронтовой аэродром. Воевать будем из Подмосковья. Тут уже проходил фронт.

Наконец и в нашу эскадрилью поступили новые бомбардировщики. Мы хотели было, как полагалось, осмотреть моторы, но комэск старший лейтенант Климанов сказал:

– Отложить до утра! Успеете только раскапотить как стемнеет. В темноте-то что за работа…

И мы зашагали в казармы. Километров семь пути. Что поделаешь? Единственная в полку полуторка едва вместила летчиков, штурманов и стрелков-радистов. В унтах и меховых комбинезонах они не способны быстро передвигаться. А мы, «технари», хоть и провели весь день в беготне и трудах, нашли в себе силы доплестись до столовой. Немного поковырялись в тарелках и скорее в казармы – ноги гудят. Заснули сразу, едва сбросив обмундирование.

Подъем был ранний. Полуторка на этот раз находилась в нашем распоряжении. Когда мы подъехали к самолетам, то увидели под ними незнакомых людей, которые что-то мастерили в чреве бомбардировщиков. Одни были в форме, другие в штатском. Они не обратили на нас никакого внимания, продолжая заниматься своим делом под руководством незнакомого майора.

– Морозов Михаил Яковлевич! – представился он инженеру эскадрильи Фисаку. – Начальник разведки полка. Вот устанавливаем фотооборудование…

Механики-фотоспециалисты монтировали внутри бомболюков стальные рамы. К ним они прикрепляли фотоаппараты. Появился рабочий из ремонтных мастерских и принялся выпиливать в створках центрального бомболюка большой круг. Я догадался: отверстие под объектив. Затем фотоспециалисты протянули электропроводку из бомболюка в кабину летчика. Там рядом с панелью приборов к имевшимся десяткам тумблеров прибавилось еще несколько – для включения фотоаппарата.

Механики работали весь день, но успели оборудовать всего два самолета. Майор сам проверял их работу и остался доволен. Фотоаппараты были настолько большими – чуть ли не с кухонную плиту, – что в центральном бомболюке совсем не осталось мест для подвески бомб. И это нас очень удивило.

– А чем же летчик будет бить фашистов? – спросили мы майора.

– Молодые, а забияки! – лукаво улыбнулся Морозов. – Вам бы только бомбы швырять. А ведь есть и другие задачи…

– Не понимаем, товарищ майор. Объясните!

– Много будете знать, скоро состаритесь! – И майор, загадочно улыбнувшись, натянул на лоб фуражку и удалился вместе с фотоспециалистами.

Первый день службы на аэродроме Монино запомнился навсегда. Инженер эскадрильи Петр Фисак появился неожиданно в нашей казарме на третьем этаже. Он был чем-то встревожен. Обвел нас усталым взглядом и сказал:

– Старшие сержанты Майстров и Вы. Как Ваша фамилия? – обратился он ко мне. – Так вот, вы двое пойдете в караул.

В караул, так в караул. Хотя обычно в караул посылали мотористов. Мы же, выпускники училища, по всем статьям были «старшие»: старшие сержанты по званию и старшие механики по должности. И приравнивались по служебному положению к кадровым техникам-лейтенантам. Мой тезка, розовощекий Майстров, резонно возразил: