Олег Скляр - Страх

Вот и лежало поле, как всеми брошенный и забытый старик, неухоженное и никому ненужное. В нем почувствовали себя законными и единственными хозяевами быстро расплодившиеся дикие кролики. И теперь местные мужчины изредка выходили в поле на них поохотиться.

По дну долины, как бы рассекая ее почти надвое, протекала неширокая горная речка, заключенная в каменистые берега, поросшие зарослями колючей облепихи, неся свои воды куда-то в сторону Каспия. Разливаясь к летним месяцам, она оглушала шумом мощного потока всю долину, но потом понемногу обмелевала и затихала к осени.

Как и положено горным речкам, она ежегодно меняла свое русло. И там, где в прошлом году было по щиколотку воды, в будущем уже могла образоваться глубокая яма. Такие ямы раньше были любимым местом поселковой детворы. Все лето оттуда были слышны всплески от плюхающихся в воду детских тел, нескончаемый галдеж и радостные крики. Но уже давно всего этого не было. Мало кто отправлял на лето своих чад к родителям в этот горный поселок. И над водой стояла тишина, тревожимая лишь редким щебетом пролетающих мимо птиц.

К началу осени речка почти высохла и превратилась в несколько отдельных ручейков, то сходящихся вместе в один неширокий поток, то опять разбегающихся по всему руслу несколькими тонкими, едва журчащими лентами. Иногда, после редких летних дождей, она, немного наполнившись и как будто набравшись сил, вдруг звонко и радостно неслась вниз по камням, веселя своим внезапным шумом тихую долину. Но дождь заканчивался, поток ослабевал, и долина вновь наполнялась дремотной тишиной.

На склонах, подступающих к долине гор, паслось несколько небольших отар овец. Тихо. Безлюдно. Даже пастуха не видно. Казалось, что овцы сами пришли туда, сами пасутся и так же самостоятельно вернутся в свои овчарни на ночь. А утром снова сами уйдут пастись в горы.

И так изо дня в день. Глушь. Тихая, дикая, никем не тревожимая глушь, пропахшая пряным запахом засыхающих осенних трав.

Выгоревшие за лет безлюдные горы высятся желтыми горбами над полем, над поселком, над рощей, над отарами.

Молча и сурово смотрят они на позиции опорного пункта одинокого мотострелкового взвода, как будто случайно сюда забредшего.

Командиром этого взвода был молодой, недавно выпустившийся из военного училища лейтенант. Взвод прибыл сюда несколько месяцев назад и двумя десятками ошалелых от неизвестности и новизны глаз поначалу внимательно и тревожно осматривал эту тихую долину, этот поселок, эти горы, спускающиеся к нему со всех сторон, как будто ожидал чего-то.

Чего?

Тогда на это никто не мог дать точный ответ. Через некоторое время вязкая, ничем не нарушаемая тишина и спокойствие этой долины успокоили и расслабили взвод. И он тоже, как бы подремывая на ходу, нес свою службу никем и ничем не тревожимый.

Рядом с опорным пунктом взвода, недалеко от въезда в поселок, у перекрестка дорог стояла видавшая виды автобусная остановка. Ею тоже давно не пользовались. Рейсовые автобусы, по всей видимости, забыли сюда дорогу еще с перестроечных времен.

Вокруг облезлых стен этой остановки ветер намел небольшие кучи какого-то мусора, в котором иногда с интересом рылись вечно голодные поселковые собаки. Эти собаки жили какой-то своей отдельной жизнью. Хозяев у них толком-то и не было. Бегали они, где хотели, охотились на мелких грызунов. Ели все то, что удавалось поймать, найти или стащить.

Поначалу они лишь изредка украдкой забредали на ОП (опорный пункт). Бойцы их жалели, подкармливали, и со временем вся свора перебралась поближе к опорному пункту и крутилась вокруг него в вечном ожидании подачки.

Впереди опорного пункта лежало поле, справа высились горы, а позади него раскинулся сад, упиравшийся в поселок.

Все, без исключения, местные называли опорный пункт блок-постом. Это слово в последние несколько лет прочно засело в лексическом запасе местных жителей.

Проезжая мимо, по делам в город, они иногда останавливались на ОП. Выйдут из машины, чинно поздороваются, спокойно поговорят с бойцами. Иногда даже угостят чем-нибудь. А то и произведут какой-нибудь мелкий обмен – без этого на Кавказе не бывает. Заместитель командира взвода даже слышал, как они несколько раз спиртное предлагали. Но спиртное было строго-настрого запрещено лейтенантом.

Меняли бойцы в основном консервы на свежие продукты. А вот контрактники из предыдущей смены меняли патроны на спиртное. За это все подразделение во главе с командиром взвода сняли с ОП и отправили в расположение части, к месту постоянной дислокации. Там особый отдел провел с ними весьма содержательные беседы, закончившиеся для всех по-разному.

Взвод нес службу в нескольких километрах, в отрыве от расположения основных сил батальона, обороняя опорный пункт и ведя наблюдение за прилегающими горами. Своего рода – передовое охранение. Наблюдение вели с постов, оборудованных и замаскированных прямо тут же, на позициях взвода.

Иногда на ОП приезжали разведчики, направленные по распоряжению комбата для проведения разведки чуть выше в горах, за ближайшим хребтом, в соседнем ущелье.

Обо всех изменениях в обстановке следовало докладывать командиру роты. Да только никаких изменений не было. Все шло спокойно, без лишней суеты, как-то тихо и вязко. И оттого казалось, что беспокоиться особо было не о чем.

На посты заступали посменно, согласно графику, установленному командиром взвода. Все, как в карауле. Принял пост – несешь службу. Сменился – отдыхаешь. Если, конечно, лейтенант не придумает от безделья какие-нибудь занятия. А на постах опять же, когда заняться нечем, можно поболтать с соседним постом, плеер втихаря послушать, даже покурить, если лейтенант не заметит. Но он из блиндажа выходил редко, и поэтому курили на постах, почти не прячась.

После смены со службы, так вообще – «лафа». Лейтенант особо не выпендривался, и поэтому свободного времени было валом. Хочешь, спи, песни пой, да хоть «на голове стой». Мало ли на что свободное время потратить можно? Вот только расположение взвода покидать было запрещено. Это – закон. Поэтому искупаться в речке или поваляться в тени ореховой рощи бойцам оставалось только мечтать.

Зато с питанием – никаких проблем. Продуктов во взводе завались. Как-то раз бойцы, приехав на БТРе с лейтенантом по каким-то делам в штаб полка, видели, как комбат орал на начпрода (начальника продовольственной службы), угрожая ему массой проблем, вплоть до физической расправы за то, что тот попытался выдать в роты паек ниже положенных норм.

Так что теперь на столе бойцов была даже сгущенка, предусмотренная этими нормами, но, как правило, по тем или иным причинам отсутствовавшая в рационе в большинстве подразделений. Не служба – мед.