Владимир Андриенко - Дрозды

– Но у нас нет точных сведений, товарищ Подтелков! – сказал командир батареи. – Насколько продвинулся враг? Там идет бой и где наши и где враги?

– Что же вы ничего не способны сделать без меня, товарищи? – закричал Подтелков. – Бронепоезд молчит. Артиллерия не знает куда стрелять! А вот белые знают все!

– Не моя вина, что нас застали врасплох, – огрызнулся командир батареи.

– Подступы к вокзалу с той стороны наверняка заняты врагом. Огонь в том направлении!

– Но там идет бой. Там есть и наши!

– Это приказ!

Пушки ударили по спешенной кавалерии белых. И так получилось, что осколком первого снаряда был убит полковник Войналович…

– Товарищ командир! – к командиру бронепоезда обратился солдат пулемётного расчета. – Товарищ Васильев.

– Вы что-то хотите?

– Идет бой совсем рядом с нами.

– Вы думаете, что я этого не слышу?

– Но не поступило никаких приказов.

– Приказ пока один отсидимся за бронированными листами. Огня не открывать. Вам разве не сказал ваш командир Лабунский?

– Но есть приказ из штаба, товарищ Васильев. Они уже трижды нам его передали. А Лабунский…

– Что?

– Нам передали, что он отстранен от командования артиллерией.

– По чьему приказу?

– Шамова.

– Лабунский останется здесь по моему приказу. Я подпоручик Васильев. А вы, если не ошибаюсь, прапорщик Кмиц?

– Бывший прапорщик!

– Так пора вспомнить ваше офицерское звание, прапорщик.

– Но мы давали присягу на верность Донской республике!

За спиной у прапорщика показался Лабунский.

– Прапорщик! Мы с вами некогда присягали и государю императору. Затем нам сказали, что нас от этой присяги освободила революция. А чего стоит присяга, вырванная у нас под угрозой расстрела?

– Он, прав, прапорщик, – сказал Васильев. – Неужели вы готовы умереть за Донскую республику? Лично я готов умереть только за Россию. А она с теми, кто сейчас наступает на Ростов. Если вы думаете иначе, то можете уйти и присоединиться к большевикам.

– Я не решался высказать эти слова, господин подпоручик! – ответил прапорщик. – Я с вами! Но тогда нам стоит установить контакт с теми, кто наступает. Разве не так?

Васильев ответил:

– В этой ситуации, когда мы мало знаем остановку, нам лучше просто сидеть тихо. Все решится само собой, прапорщик…

Офицерская рота продвинулась вперед и заняла позиции на станции. Ротмистра, который командовал ротой, волновал только бронепоезд. Но сейчас он молчал и не создавал наступающим никаких проблем. Отряды красной гвардии откатывались.

– Если занять позиции перед знанием, то мы солидно здесь укрепимся, – сказал он командиру взвода.

– Позиция хороша, но за нами пушки бронепоезда.

– И меня это волнует. Не хочу попасть в ловушку. Капитан, пошлите человека из своего взвода к полковнику Войналовичу.

– Есть, господин ротмистр…

Лабунскому доложили о разведке белых, замеченной рядом с бронепоездом.

– Их много? – спросил корнет.

– Нет, – ответил прапорщик Кмиц. – Не больше десятка людей. Но боюсь, намерения у них не самые добрые.

– Вы о чем?

– Они хотят минировать пути.

– Тогда стоит встретиться с ними и объяснить, что мы не враги. Я сам возьму на себя эту миссию.

Он покинул бронепоезд и осторожно, не желая рисковать, приблизился к людям штаб-ротмистра Аникеева. Те действительно хотели заблокировать бронепоезд и не дать ему продвинуться ближе к вокзалу.

– Господа! – обратился Лабунский.

– Кто идет?

– Господа, я вам не враг.

– Ты кто такой?

– Разрешите мне приблизиться и переговорить с вашим командиром. Я один.

– Не стрелять! Иди сюда! Ближе! И руки подними. Я хочу их видеть!

– Иду.

Лабунский приблизился. Его обыскали. Но оружия при корнете не было.

– Кто такой?

– Корнет Лабунский.

– Корнет? – спросил офицер. – А где твои погоны, корнет? Почему нет знаков различия?

– С кем имею честь говорить?

– Штаб-ротмистр Аникеев.

– Кого вы здесь представляете, штаб-ротмистр?

– Что значит кого? Вы не знаете с кем воюете?

– Не знаю. А то не задавал бы глупых вопросов.

– Дивизия полковника Дроздовского занимает город Ростов! – штаб-ротмистр «увеличил» численность отряда до целой дивизии. – Но вы так и не сказали кто вы такой? Что мне с того, что вы бывший корнет? Кстати, вы корнет чего?

– Лейб-гвардии уланского полка.

– Вот как? – усмехнулся штаб-ротмистр. – Кто был командиром вашего полка?

– Полковник Миклашевский Илья Михайлович с марта 1917 года, после отречения государя императора.

– А до этого? – допытывался Аникеев.

– Генерал-майор свиты Его Императорского Величества Маслов. Маслов Михаил Евгеньевич.

– Верно. Но что вы изволите делать здесь?

– Вынужден был записаться в команду бронепоезда «Пролетарий».

– Иными словами поступили на службу к врагу, корнет?

– Так получилось, штаб-ротмистр. Но команда бронепоезда и его командир подпоручик Васильев не хотят сражаться с вами. И вам нет смысла готовить диверсию против бронепоезда.

– И я должен вам верить?

– Если хотите сохранить бронепоезд для вашей армии.

– Я хочу видеть подпоручика Васильева. Сейчас!

– Это можно устроить, штаб-ротмистр. Прошу вас следовать за мной. За вашу жизнь я отвечаю. Слово русского офицера.

Аникеев отдал приказы своим людям и отправился за Лабунским. Его беспрепятственно пропустили внутрь бронепоезда. И вскоре он уже здоровался с Васильевым.

– Командир эскадрона дивизии полковника Дроздовского штаб-ротмистр Аникеев.

– Подпоручик Васильев. Ныне командую бронепоездом «Пролетарий» в армии Донской республики. Прошу вас садится, штаб-ротмистр. Дело в том, что мы не имеем представления с кем сражаемся. Но, ни я, ни мои люди, не желают умирать за большевиков.

– Если так, то я готов взять на себя командование бронепоездом. И я после нашей победы, лично представлю вас нашему командиру.

– Я не возражаю, штаб-ротмистр. Можете прислать сюда своих людей.

– А мне, штаб-ротмистр, необходимо связаться с вашим начальством как можно быстрее! – сказал Лабунский.

– Это еще зачем?

– В местной тюрьме несколько десятков офицеров приговорены к расстрелу. И назначен он как раз на сегодня. Мне чудом уедалось избежать его, но мои товарищи в страшной опасности. Я хотел бы сделать все для их спасения.

– Офицеры?

– В тюрьме их всего человек 200 человек. Но, те, с которыми я был в камере, уже приговорены. Мы можем спасти их.

– Как далеко это отсюда?

– На той стороне, господин штаб-ротмистр.

– Тогда вынужден вас огорчить. Как видите наши части ведут бой. Спасти ваших товарищей мы сможем, как только возьмем Ростов.

– Боюсь, что потом будет поздно. Большевики успеют привести приговор в исполнение.