Евгений Шварц - Хроники немецкого разведчика Ойгена Шварца и наркома НКВД Лаврентия Берии

– Для чего я прибыл сюда, в горы, к вам, господин рейхсканцлер? Я думаю, что мне разумнее прекратить наш бесплодный разговор и вылететь обратно в Лондон, так как я не вижу смысла в дальнейшем нашем общении, раз вы желаете втянуть Европу в войну.

После этих слов Гитлер насупился, и выражение его лица стало жестче, а усики на верхней губе стали подергиваться.

Чемберлен, взглянув на него, понял, что фюрер не отступится от своего плана военной интервенции против Чехословакии. И тогда он на миг мысленно представил себе: «Британцам придется умирать за интересы, которые от них весьма далеки. Там, в Англии, у себя, придется копать окопы, строить бомбоубежища. Объявлять мобилизацию, а затем тысячами гибнуть – и только из-за того, что две страны на континенте не могут сами найти мирное решение. Европейская трагедия обязательно случится, если не пойти навстречу диктатору в его требованиях. Да и пассаж Гитлера о большевизме полностью согласуются с лозунгом моей партии: «Чтобы жила Британия, большевизм должен умереть». Сам я скорее уйду в отставку, чем допущу какое-либо соглашение с большевистской Россией. Да и, по сути дела, прав мой помощник Уилсон, считающий, что Англия и Германия – это две гранитные скалы, о которые разбивается всесокрушающий вал коммунизма, пытающийся захлестнуть Европу».

Встряхнув головой, как бы отбрасывая в сторону эти мысли, Чемберлен заявил:

– Господин канцлер, не посоветовавшись с парламентом, я не могу самостоятельно принять удовлетворяющее вас решение.

При этих словах Гитлер нахмурился, но Чемберлен продолжил:

– Но я согласен с вашими доводами, что области, где проживает более пятидесяти процентов немецкого населения, должны войти в состав Германии, а Франция и Англия станут гарантами новых образовавшихся границ Чехословакии. Но при одном условии: никаких военных действий со стороны Германии в отношении Чехословакии и сохранение ее как единого государства в будущих новых границах

При этих словах Гитлер даже вскочил:

– Вы говорите, чтобы я не применял войска! Но послушайте, господин Чемберлен, это не я объявил и бряцаю оружием, а Бенеш! Он и армию натравил на моих соотечественников!

Наступила пауза, и Чемберлен, напуганный истерикой Гитлера, с нотками миролюбия произнес:

– Давайте встретимся с вами в конце сентября и окончательно, после необходимых консультаций по этому вопросу с заинтересованными странами, исключая, конечно, Россию примем приемлемое для вас решение по Судетам.

Проводив Чемберлена в его туманный Альбион, фюрер на некоторое время решил уединиться и остаться в Бергхофе. По вечерам, сидя в глубоком кресле у камина и протянув ноги к горящим в нем неярким огнем буковым поленьям, Гитлер, как всегда, разглагольствовал с коротавшими вместе с ним практически каждую ночь почти до утра ближайшими сотрудниками на разные темы или воспоминал детство. Ближний круг выслушивал его эти пространные сентенции. Ненатурально смеялись на его незамысловатые шутки, зачастую направленные на тех, кого рядом не было. Как-то он произнес:

– Отец довольно часто лупцевал меня ремнем! И думаю, что это пошло мне не во вред.

– Да мой фюрер, ум вам вгоняли ударами по заднице, и это вам, как видим, здорово пошло на пользу, вы стали канцлером! – воскликнул глуповатый руководитель Трудового фронта. После этой его реплики все оцепенели, глядя на побелевшего после своих слов Роберта Лея. Но пронырливый Геббельс разрядил напряжение, воскликнув:

– Как мы видим, герр Лей, вас-то отец не порол ремнем, раз вы такое говорите нашему фюреру.

Но на сей раз Гитлер не шутил, а, глядя на огонь, самодовольно заявил:

– Как всегда, Проведение мне правильно подсказало, как вести и что говорить с этим молодчиком с Даунинг-стрит-10 с кустистыми бровями и зонтом. Кстати, как у тебя, Гесс, я имею в виду твои брови, так как знаю, что тебе зонт не нужен и его у тебя нет, – хихикая, обратился фюрер к своему заместителю по партии. Поэтому, господа, и результат последовал практически незамедлительно. Англичане с французишками 19 сентября грозной нотой наехали на Бенеша, чтобы тот неотлагательно принял мои предложения. То есть не выпендривался и отдал подобру-поздорову Судеты Германии.

Гитлер на какое-то время замолчал и, нагнувшись к порталу камина, пошевелил витой, красивой, кованой кочергой поленья и, вновь откинувшись к спинке кресла, продолжил:

– А что касается Чемберлена, если он еще раз сунется ко мне в Бергхоф со своими дурацкими мирными предложениями, то тогда отведу его на верхнюю ступень парадной лестницы дома, разверну лицом к спуску, а для этого случая специально обую армейские подкованные сапоги, и как дам под его тощий зад, чтобы он летел кувырком вниз по лестнице вместе со своим зонтом, на потеху всем присутствующим. А я уж позабочусь, чтобы народу было как можно больше и, ко всему прочему, присутствовали бы писаки-журналисты.

Гитлер замолчал, задумчиво посмотрел на огонь и продолжил:

– Я правильно разыграл, вынув из политической колоды карт козырную – коммунистическую угрозу. Эти так называемые демократы сразу возопили: «Если чехи откажутся выполнять условия германского предложения и примут военную помощь Сталина, то Англия и Франция откажется от военной помощи Бенешу в возникшем военном конфликте». Думаю, господа, что если такое случится, то чехословацкий конфликт с участием России перерастет в новый крестовый поход, только теперь не за гроб Господень, а против большевиков. И западные демократии, конечно, примут в нем участие на нашей стороне, так как они давно зуб точат на большевистскую Россию. При таком развитии событий чехи сами должны понять, на чьей стороне выступят эти две страны Франция и Англия. И еще одно, господа, я думаю, Сталину в настоящее время не до проблемы Чехословакии. Вождь Советов сейчас ликвидирует не без нашей помощи с организацией каких-то показательных судебных процессов своих бывших товарищей по партии и революции, а заодно и строптивых военных. Ну совсем как я разделался с Ремом и его приспешниками, возомнившими о себе слишком много и покусившимися на мою революцию и власть. Но только, в отличие от Сталина, я не стал заморачиваться с нашей судебной системой, она еще не готова выполнять мои требования. Просто взял лично – и с Герингом, а также Гейдрихом перестрелял эту банду гомосексуалистов-предателей. И это совершенно правильно, так и впредь буду поступать с отщепенцами, возомнившими о себе слишком много! У революции, что национал-социалистической, что у октябрьского переворота в России, или, как потом Сталин назвал его, социалистической революции, должен быть только один вождь. Именно за ним должны, без всякого сомнения, идти массы и беспрекословно подчерняться и преклоняться ему!