Виктор Кокосов - «Сорок восьмой» не подвёл (повесть о крылатом друге)

– Мы только начали взлетать, герр гауптман, как я заметил голубя, севшего на левое крыло моего самолёта. Я не придал этому особого значения, но вдруг загорелся топливный бак. Я дал команду экипажу покинуть самолёт и выпрыгнул, но парашют почему-то не раскрылся.

– Расскажите о голубе подробнее!– приказным тоном распорядился Цоллер.

– Это был самый обычный сизый голубь, герр гауптман, —недоумевающе уставился на него фон Шютце.

– Возможно, вы видели нескольких голубей?

– Нет, только одного.

– А вы слышали, что в тот же вечер у аэродрома взорвалась цистерна с топливом?

– Нет. Меня, сразу как нашли, увезли в госпиталь. Потом приходили брать объяснения, и только спрашивали, но ничего не рассказывали.

– Хорошо. Продолжим беседу…

Два часа спустя бежевый «опель» увёз странных гостей вместе с ястребом в направлении Риги. Стоя у подъезда, вышедший проводить их обер лейтенант с каким-то злорадным удовлетворением наблюдал, как ветер гоняет между скамейкой и лужей несколько комков слипшихся в крови голубиных перьев.

Барон повеселел и от обещания гауптмана реабилитировать лётчика перед боевыми товарищами и начальством, так как он стал, по словам Цоллера, жертвой изощрённой диверсии русских. Так что он ещё повоюет!

– Ну, докладывай, мой хороший, как дела, – поглаживал сизаря, привычно усевшегося на левое плечо, а, точнее, на левый погон с тремя лычками, немолодой и совершенно седой начальник голубиной станции Иван Трофимович Петров. – Я вот, хоть природой ростом не обижен, далеко гляжу, а ты, маленький – да высоко летаешь. Куда как дальше глядишь сверху. Рассказывай, рассказывай.

Голубь закурлыкал в ответ, будто и вправду делился с человеком своими последними птичьими впечатлениями об окружающем мире.

– Вот и я говорю: дела идут хорошо! Видишь, распогодилось, тепло, листья ещё зелёные! – кивал седой головой Петров. – Сейчас окончательно выгоним фрицев из Прибалтики, а потом и на Берлин двинемся.

– Курлы-курлы, – соглашался сизарь.

Так, мирно беседуя, они прогуливались возле странного сооружения, устроенного в безопасном отдалении от переднего края на околице деревни, нерусского названия которой Петров никак не мог запомнить. Впрочем, любой наблюдательный человек без труда мог опознать в сооружении обычную голубятню. В просторном двухэтажном домике-клетке, установленном на четырёх высоких столбах и надёжно забранном частой железной сеткой, разгуливали десятка три голубей.

– Иван Трофимович! – окликнул сержанта незаметно подошедший капитан.– Опять со своим любимцем «сорок восьмым» беседуете?

– Тихо! Ротный! – шепнул голубю Петров, аккуратно сняв его с плеча и застыв по стойке смирно, но не по Уставу: с прижатой к груди птицей.

– Вольно! Вольно, Иван Трофимович! Вторую войну вместе. Так что прекрати эти «так точно», не на плацу, – полный мужчина среднего роста, – на вид лет пятидесяти,– капитан Михаил Петрович Якиманов – прямо-таки плюхнулся на лавочку и кивком пригласил Петрова присесть рядом. – Тёплый сентябрь. Ты вон, я погляжу, тоже в одной гимнастёрке ходишь.

– Минутку, товарищ капитан. Только подсажу «сорок восьмого» к товарищам, – улыбнулся сержант, направляясь к лестнице, ведущей на голубятню.

– Давай, давай, – Якиманов достал из кармана галифе носовой платок, снял фуражку, тщательно вытер пот с гладко выбритой головы. – Ну и припекает сегодня.

– Последние тёплые деньки сорок четвёртого! – присел на другой конец скамейки сержант. – Для всей нашей голубиной роты погода – класс! Летай – не хочу!

– Вот именно! Погода подходящая! И для твоей станции особенно!

– Это почему же?– насторожился Петров.

– Секретное дело есть.

– Да вы как командир лучше моего знаете, что у нас все дела секретные. То голубеграммы в штабы доставляем, то чем поважнее занимаемся.

– Я как раз насчёт того, что «поважнее» и пришёл. Сам пришёл, не вызвал, потому как дело, повторюсь, совершенно секретное и связанное с проведением разведки в тылу противника.

– «Сорок восьмого» не дам! – Вскочил со скамейки Петров.

– Да чего ты взвился, Трофимыч! – искренне удивился Якиманов.

– Кроме него никто из моих голубей сейчас вам не подойдёт. Он – самый умный и самый лучший! У меня почти все остальные – молодняк малообученный. Кто виноват, что у фрицев хищник какой-то объявился.

– Ты про последние случаи? Это, наверное, из леса. Ястреб.

– Может, и ястреб. Только не лесной. Война в лесу давным-давно всех распугала: и пичуг, и хищников. Даже ворон нигде не видно.

– Ты хочешь сказать, что немцам сейчас делать нечего, как за нашими голубями гоняться?

– А они за ними с первых дней войны гонялись. Помните, сами мне рассказывали! Пока вы рапорты о возрождении голубиной службы подавали, фашисты повсюду, куда входили, голубей изымали, а пролетавших над расположением частей птичек расстреливать предписывали.

Капитан согласно кивнул: это была чистая правда. Немцы, уверенные в быстрой победе над восточными варварами, хотя и не взяли в Россию станции голубиной почты, были прекрасно осведомлены о возможностях поддерживать связь при помощи хорошо обученных почтовых птиц. Голубеграмма – не телефонный разговор, не радиошифровка! Никаким прибором не прослушаешь и не перехватишь! Поэтому захватчиками строжайше предписывалось в каждом занятом населённом пункте: голубеводам – сдавать своих питомцев в комендатуру под угрозой расстрела. А уж когда «солдаты фюрера» столкнулись с действиями партизан, использовавших для связи, в том числе, и голубей, от угроз перешли к реальным расстрелам непослушных владельцев голубей и уничтожению птиц. Всех! Даже не почтовых! Им даже в ничейных городских и деревенских сизарях партизанские связные мерещились!

– А почему мы голубиные атаки на вражеские аэродромы недавно прекратили? Фашисты тренированных соколов или ястребов, будь они неладны, завели! – не унимался старый голубевод.– Сколько птиц побили крылатые бандюганы!

– Ладно, Трофимыч, – капитан поднялся с лавочки и привычным движением оправил гимнастёрку. – Атаки, как ты знаешь, мы прекратили из-за того, что молодняк ещё плохо обучен. А потери у нас… – капитан вздохнул, – потери всегда очень большие были. Что ни операция – до двух третей всех птиц. Не буду ходить вокруг да около, тем более, что сам знаю немногим больше тебя. Собирайся, поедем в штаб армии. Туда приехал какой-то секретный человек, говорят, чуть ли не из Ставки, нас требует. Я так полагаю, будет какое-то задание. А кто его лучше вас с «сорок восьмым» сможет выполнить?

– Это верно, – согласился Петров и кликнул солдата-голубевода, чтобы дать подробные наставления перед отъездом.– Только это всё очкастый корреспондент виноват.