Рустам Ибрагимбеков - Белое солнце пустыни (сборник)

Сухов, затянувшись последний раз так, что цигарка обожгла ему пальцы и губы, поднялся, глухо спросил:

– А где сейчас этот ваш Шалаев?… Хочу потолковать с ним.

Ему не ответили. Сухов обвел взглядом женщин, они опускали глаза, молчали; он сдержанно ждал. Старая бабка Ульяна, пришкандыбавшая сюда позже других и стоявшая опершись руками и подбородком на клюку, перекрестилась. Приоткрыв пошире глаз и блеснув им как-то по-молодому озорно, сказала:

– А его нетути… Сгинул.

– Не понимаю. Как это сгинул? – нахмурился Сухов.

– А чего понимать-то. Опосля твоей Катерины и сгинул… Утречком проснулись, а его нетути… – Сухов все еще непонимающе смотрел на бабку Ульяну. Она вздохнула. – О-хо-хо-о… солдатик, погляжу, непонятлив ты… – Глаз бабки снова блеснул. – У нашей-то матушки Волги, чай, сам знаешь, омута-то… у-ух, как глубоки-и… Не приведи Господь оступиться – враз затянет.

Сухов все понял, медленно покивал головой, затем повернулся и посмотрел с высокого крыльца на Волгу, в ту сторону, где когда-то торчала засевшая на мели их с Катей «свадебная» баржа; теперь ее там не было – видать, разобрали зимой на дрова. Тупая ноющая боль подступила к его сердцу и с этой минуты больше не отпускала его…

Сухов крепко прижал к щекам ладони, растер лицо… и принял решение – не медля ни часа, отправиться на поиски Кати. Теперь он был уже не тем молоденьким матросом с волжского парохода, а немало повоевавшим, опытным солдатом, который привык неукоснительно соблюдать одно из самых главных военных правил: принял решение – действуй.

Когда Сухов объявил, что должен немедленно отправляться, бабы переполошились и наперебой стали предлагать ему отдохнуть с дороги, поесть горяченького, натопить для него баньку… В селе, из которого недавно забрали самых последних мужиков на Гражданскую войну, он оказался сейчас единственным, на кого была направлена вся накопившаяся извечная потребность женщин позаботиться о мужчине, приласкать его, пожалеть…

Другой бы, после нелегкой солдатской страды, может быть, и расслабился, отдохнул бы денек-другой, окруженный ласковой бабьей заботой, но Сухов и на минуту не мог подумать о самом себе, когда такое несчастье постигло его любимую супругу.

Поклонившись покровским бабам и попросив не поминать лихом, он взял свой «сидор», который проворные молодухи все же успели набить всякой снедью, и двинулся из села по дороге, ведущей к пристани, чтобы с первой оказией пуститься вниз по Волге в поисках Кати.

Добела раскалилось солнце над пустыней. Сухов сидел в «условной тени» очередного саксаула и «обедал». Ноги свои, чтоб отдыхали, он вытянул к вершине крутого барханного среза; спиной опирался о тонкий ствол деревца, корявый и твердый, как кость. В руке он держал половину чурека, откусывая от него маленькие порции. Жевал он эту черствую пресную лепешку с большим трудом, потому что рот был сухим, а воды в чайнике осталось всего на пару глотков и ее нужно было растянуть до следующего колодца.

Сухов медленно пережевывал куски сухого чурека, а мысли его все крутились вокруг печальных событий в селе Покровском, связанных с действиями чрезвычайного паренька Шалаева…

Сам Федор Сухов, как и множество простых природных людей, был человеком незлобивым, наделеным даром деликатного отношения к людям как в целом, так и к каждому человеку в отдельности. Никаких крайностей и издевок над врагом не допускал и всегда корил таких бойцов, которые, потеряв голову от крови и злобы, измывались над побежденными…

С войной бывший красноармеец Федор покончил недавно и, получив приказ о демобилизации, дал себе слово ни под каким видом не ввязываться ни в какую заваруху. Однако, видимо, судьба была не согласна с таким его решением, потому что вскоре именно он, и никто другой, оказался в самом центре кровавого конфликта и именно ему пришлось разрешить этот конфликт до конца.

За час до того, как Сухов расположился на «обед», отряд Абдуллы подошел к гробнице, где покоились родственники Нурджахан и Саида. Хмурый и мрачный Абдулла отослал людей за дальний бархан и, оставив при себе лишь одного нукера, приказал ему копать у подножия гробницы, отсчитав десять шагов строго на север.

В глубокой яме оказались два небольших окованных железом сундука. Нукер вытащил один из них, а второй Абдулла велел оставить на месте. Когда сундук был приторочен к седлу верблюда и яма засыпана песком, Абдулла пристрелил нукера. Затем, оставив убитого на съедение хищникам, он зашел в гробницу и здесь на каменной плите увидел бездыханную Нурджахан. Он конечно же знал ее, знал, что она была немножко не в себе при жизни, но лица девушки до этого ни разу не видел и поэтому поразился ее красоте.

Абдулла долго глядел на мертвую красавицу. Тление совершенно не коснулось ее, может быть, оттого, что воздух в гробнице был абсолютно сух… а может, оттого, что Нурджахан и при жизни была почти святой…

Он вернулся к отряду, гоня перед собой верблюда с поклажей, и приказал продолжить движение на восток, к морю.

Вскоре им повстречались несколько всадников – то был Джевдет со своими людьми. Он поклонился Абдулле, приложив руку к груди и осветив свое порочное бабье лицо льстивой улыбкой; о нем ходила дурная слава как о сластолюбце, любителе малолеток и мальчиков.

Абдулла кивнул в ответ: они с Джевдетом не были врагами.

– Куда путь держишь, ага? – почтительно поинтересовался Джевдет, с благодарностью приняв от Абдуллы сигару.

Они закурили, двигаясь рядом, круп в круп.

– Туда, – неопределенно махнул рукой Абдулла, на всякий случай не раскрывая своего маршрута.

– Что невесел? – спросил Джевдет.

– Чему радоваться? – вопросом на вопрос ответил Абдулла.

– Да, нечему, – согласился Джевдет. – Вон как все перевернулось…

Они помолчали.

– За своими женами едешь? – вновь деликатно поинтересовался Джевдет, но глазки его хитро блеснули.

– Знаешь, где они? – равнодушно спросил Абдулла.

– Может, знаю… Говорят, их повели в Педжент… – Джевдет искоса наблюдал за Абдуллой, за его реакцией.

– Махмуд! – зло крикнул Абдулла, огорчившись, что Джевдет знает больше, чем он.

Махмуд подскочил, ожидая приказаний.

– Возьми людей. Скачите в Педжент. Разузнай все. И сообщи… Вот, добрый человек подсказал. – Абдулла кивнул на Джевдета. – Я у тебя в долгу, Джевдет… Сам куда путь держишь?

– До ближайшего колодца… А там посмотрим. – И, почтительно откланявшись, Джевдет со своими людьми поскакал в противоположном направлении.

Отряд Рахимова медленно, шагом тащился по пустыне – девять бойцов, спешившись, отдали своих лошадей закутанным в чадры женам Абдуллы.

Рахимов нервничал, сновал из одного конца отряда в другой, поглядывая на женщин с плохо скрываемым неудовольствием. Затем подъехал к новому взводному, который вчера был назначен вместо погибшего Квашнина.