Александра Арно - Когда была война

– Ничего, – сипела она, – сейчас вытащим!

Она протянула руку, и Соня что было сил вцепилась за неё и подтянулась. Зоя встала на колени и, ухватив её обеими ладонями, рванула на себя.

Ещё минуты две они просто лежали на льду, пытаясь отдышаться. Потом Зоя встала и, покачиваясь, подошла к Лемишеву. Он дышал – небольшие облачка пара, словно сигаретный дым, рассеивались в воздухе у его лица. Зоя поправила его одеяло, стряхнула налипший снег и как следует растёрла щёки ладонями.

Соня кое-как села. Насквозь вымокшая одежда прилипла к коже, и мороз, учуяв перед собой беззащитную жертву, тут же с головы до ног окутал её своим покрывалом. Зубы непроизвольно отстукивали чечётку, тело бил крупный озноб, но Соня была рада – ведь она спаслась. Выжила. Не утонула.

– Сонька!.. – ахнула сзади Зоя. – Да тебя, похоже, ранило!

Она засуетилась вокруг: вытащила из вещмешка смотанную полоску ткани и маленькую склянку со спиртом, которыми их «на всякий случай» снарядил в дорогу Васильич, расстегнула вымокшую шинель и, щедро смочив рану спиртом, крепко перемотала самодельным бинтом прямо поверх плотного рукава. На белой ткани тут же выступили алые пятна.

Почему-то Соня не чувствовала боли. А то, что потеряла валенок, заметила лишь тогда, когда встала на ноги. Зоя, увидев её перемотанную рваной портянкой ступню, снова запричитала, но Соня прервала её резким «хватит!» и решительно пошла вперёд, припадая на одну ногу.

Идти практически босыми ногами по льду было физически больно, но она терпела, что было сил сжав зубы. Выбора всё равно нет, так что плакать и переживать? Запасными валенками их Васильич, к сожалению, не снабдил, а значит, придётся идти так. Ну, или не идти совсем, оставаться и замерзать. И из двух вариантов она без колебаний выбрала первый.

Километра через два лёд стал заметно прочнее. Соня неотрывно глядела на далёкий ещё берег. Портянка заледенела и встала колом, и иногда она обивала её, постукивая пальцами. Зоя осторожно семенила позади.

Лемишева они везли по очереди, а он всё так и не приходил в себя. Соня молча радовалась этому: не хватало ещё объяснять капитану, что они тут делают и куда направляются. Вот доберутся до госпиталя, а там можно уже будет ему и в сознание приходить. Хотя, по Сониным расчётам, очнуться он должен был ещё не скоро – слишком большая кровопотеря.

Когда они, наконец, вымотанные и донельзя усталые, подошли к противоположному берегу, мёрзлое солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом, и толща льда заиграла новыми красками – закатно-багряными. Небо полностью затянуло плотными серыми тучами, и в кристальном морозном воздухе мелкой белой мошкарой зароились колкие снежинки. Ветер разгулялся вовсю: мёл позёмку, царапал щёки и пробирался под полу обледеневшей шинели. Соне казалась, что она промёрзла вся, насквозь – пальцы ног потеряли какую бы то ни было чувствительность, руки отказывались двигаться. Каждый шаг давался с трудом, но она заставляла себя идти. Потому что знала: остановка означает смерть. Стоит только чуть-чуть замешкаться, и костлявая тотчас занесёт над ней свою косу.

Притихший лес встретил их гробовым молчанием. Между заснеженными стволами деревьев длинными косыми нитями тянулись последние лучи солнца и опадали на землю – бордовые, они казались настолько плотными, что Соня даже подумала, будто их можно коснуться рукой.

– Дошли, – радостно шептала позади Зоя. – Наконец-то дошли!

– Не дошли, – не согласилась Соня и обернулась. – Где там у тебя карта?

Зоя, суетясь, принялась обшаривать свои карманы.

До госпиталя оставалось ещё больше двух километров – если по дороге, и где-то километр напрямую, через лес. Они с Зоей решили идти через лес – времени в запасе оставалось мало, да и неизвестно, куда ушёл фронт, а попасть под прицельный обстрел не хотелось. Хватило и тех, на реке.

Кроме карты у Зои нашлись и завязанные в платочек несколько корочек хлеба. Она нетерпеливо развязала узел зубами, сунула в рот одну корочку, а остальные отдала Соне. При виде пищи желудок требовательно взалкал и сжался в тугой комок в животе. Соня жадно откусила сухой хлеб и проглотила, почти не жуя. Твёрдые края больно царапнули горло, но она тут же снова впилась зубами в корочку.

Зоя, пережёвывая хлеб, принялась растирать ей ладони.

– Огонь бы развести, да спичек нет, – сокрушалась она. – Обморозишься вся.

– Потом, – отмахнулась Соня.

– Когда потом? – Зоя вскинула на неё глаза. – Обморожение ждать не будет.

– Ты лучше Лемишева потри, – Соня кивнула на капитана, – а я обойдусь. Жива буду.

«Вот как, – подумала она, – мы и проваливались, и под немецкими пулями бегали, а он просто ничего не знает… Не знает, что его куда-то везут».

Лес постепенно окутывала темнота. Ветер завывал над головой раненым зверем, стволы деревьев поскрипывали, скидывая вниз налипший на ветви снег. Валенки они с Зоей надевали по очереди: десять минут одна, десять минут другая. Соне казалось, что холод и ветер не закончатся никогда, что они до конца жизни будут брести через этот неприветливый лес. Дорога различалась с трудом, и они никак не могли сориентироваться, не знали, в верном ли идут направлении.

В конце концов Соня остановилась.

– Давай я тут останусь, – предложила она, – а ты вперёд, разведай. А то сейчас забредём в самую чащобу, поди выберись потом.

Зоя с сомнением посмотрела на неё, переступила с ноги на ноги, подышала на окоченевшие пальцы. Варежки покрылись ледяной коркой, и сколько бы они не обтряхивали её, через пять минут она нарастала снова.

– Не пойду. Как я тебя тут оставлю? Не найду же потом.

– Найдёшь, – возразила Соня. – По карте.

Договорить они не успели: из леса вдруг послышалась стрельба. Где-то недалеко явно шёл бой, и Соня с Зоей, не сговариваясь, ринулись в другую сторону. И без того почти незаметная тропинка осталась позади, потерялась среди деревьев, растаяла в темноте, и они оказались совершенно одни, без какого-либо ориентира. Слева – слабый просвет, справа и впереди – полнейшая темень. Где север, где юг? Соня уже ничего не понимала, в голове всё перепуталось.

И вдруг словно из ниоткуда появились немцы. Четыре человека в белых маскхалатах вынырнули из чернильной тьмы и устремились прямо на них. Замелькали круглые зайчики фонарей, заскрипел снег, захрустели мелкие веточки. Где-то сердито заухал потревоженный филин.

– Немцы! – внезапно осипшим голосом крикнула Соня, но вместо крика получился надрывный шёпот.

Зоя замерла, как истукан, прижавшись спиной к стволу дерева. В её больших глазах плескался ужас, губы беззвучно шевелились. Но немцы не заметили их – тихо пробрались через заснеженный подлесок и скрылись где-то в темноте.