Борис Цеханович - Обыкновенная война

Утром от разведчиков, которые ходили ночью к подбитой машине, узнали, что там было двенадцать боевиков.

Я закончил ремонт техники и теперь был готов приступить к боевому слаживанию, но наше пребывание под Толстым Юртом подошло к концу. Наступил последний день. Завтра, каждый в своей колонне, выходим из лагеря под Грозный. Я уже знал, что буду своей батареей прикрывать на марше роту материального обеспечения. А сегодня улетали офицеры дивизии и округа, которые оказывали нам помощь. За ними прилетел вертолёт и сел рядом с моей батареей. Все, в том числе и я, сейчас сидели и срочно строчили домой письма, чтобы отправить их с улетающими. Через час из кунга командира полка вышел командир дивизии, полковник Шпанагель, адъютант командира дивизии и другие офицеры, которым командир давал прощальный завтрак. Конечно, не обошлось без выпивки и все были слегка «под шафе», но адъютант командира дивизии был пьяным в «Гавнище». Он брёл к вертолёту по грязи, не соображая, что идёт в ней по колено. Не знаю, что ему виделось и кем он себя представлял, но он останавливал всех встречных солдат и заставлял их отдавать ему воинское приветствие. После этого грозил им пальчиком и обнимал. Целовал он их в засос, как Леонид Ильич Брежнев, и брёл дальше. На вертолётной площадке он перецеловал вертолётчиков и наверно, если это можно было, он бы поцеловал и вертолёт. Наконец все сели, закрутились винты. Вертолет поднатужился и приподнялся над землёй. На мгновение завис и пошёл с набором в сторону Моздока. Да…, последняя ниточка связывающая нас с дивизией оборвалась. Закончился и период боевого слаживания – завтра в бой. И как для нас всех сложится судьба – крыто мраком и неизвестностью.

С утра всё в лагере закрутилось и пришло в движение. Первыми поднялась пехота, которая уходила с самого утра. Моей батарее и РМО время уходить где-то в обед; поэтому особо не торопились, спокойно снимая лагерь. В одиннадцать часов мы были готовы и я вытянул колонну батарее к выходу из лагеря. Солдаты и мы офицеры сидели на нагретой солнцем броне своих машин и с интересом наблюдали, как сначала мотострелковые батальоны, а за ними другие боевые подразделения выходили через КПП на дорогу и уходили к хребту. Когда мне это надоело, я развернул на броне карту и ещё раз прошёлся по маршруту движения, который был у меня выделен коричневым цветом. Ещё раз внимательно просмотрел возможные места засад боевиков. Первое место у населённого пункта Первомайское. Здесь была возможность развернуть на большом поле взвода и огнём пулемётов, огнём противотанковых установок отразить возможное нападение – дальность стрельбы и местность позволяли. Ну, а дальше, как только пересечём мост через реку Сунжа, начинается лес, по которому дорога шла километров пятнадцать. Здесь уже было раздолье для боевиков – засаду организовывайте, где хочешь и как хочешь, тем более что лес наши войска не контролировали. Было ещё одно опасное место, но там по идеи уже должны были сесть наши пехотные подразделения в оборону и прикрыть проходящую колонну. Сопровождаю колонну РМО до подбитого самолёта на автостраде Грозный – Аргун, а там ухожу в сторону и занимаю оборону на поле, где батареей прикрываю тылы наших дивизионов. Всё казалось простым: батарея разбивается по взводно в колонне РМО. И для усиления охраны выделен ещё мотострелковый взвод с восьмой роты во главе с командиром роты старшим лейтенантом Соболевым. Ну, пройдём мы эти сорок километров по асфальту – что тут страшного?! Тем более, не я старший колонны, а подполковник Саматкин, заместитель командира полка по тылу – пусть он и беспокоится.

Но меня грызли достаточно серьёзные сомнения, о причинах которых не хотелось задумываться: колонна собиралась большая, порядка ста семидесяти машин. На марше она неизбежно разорвётся и растянется на многие километры. Тогда колонну можно легко рубить в любом месте на части и так же по частям уничтожать. А мои противотанковые установки совершенно не годились для отбития атаки. Только командирские БРДМы представляли собой хорошую угрозу для атакующих, но и также хорошую мишень. Я встряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, и посмотрел на выезд из лагеря на асфальтовую дорогу. Наступила очередь начать движение роте материального обеспечения, но возникла другая проблема. Колонны тяжёлой техники пехоты и танкового батальона, которые ушли первыми, насмерть разбили выход из лагеря и теперь на месте выхода образовалась большая яма, забитая густой грязью, где уже засел по кузов головной КАМАЗ РМО. Вокруг него деловито суетились солдаты, доставая трос, солидно рычал двигателем бронированная ремонтно-эвакуационная машина, которая по команде командира роты сдавала задом к автомобилю. КАМАЗ выдернули быстро, но следующая машина повторила то, что первая – благополучно села в яме на мосты.

Я спрыгнул с брони и подошёл к месту выезда. Можно было не подходить и не смотреть: и так ясно – мои «бардаки» эту грязь не преодолеют. Посмотрев на суету вокруг очередной засевшей в грязи машины, подумав немного, двинулся вдоль густой и зелёной посадки и через двести метров нашёл отличный и сухой выезд на дорогу. Обрадовшись, вернулся к командиру РМО и предложил ему там выезжать на дорогу, но он не понятно от чего упёрся и продолжал сажать технику в грязь, и с тем же нездоровым азартом вытягивать её оттуда. Так прошло около полутора часов и в результате титанических усилий, большая часть колонны всё-таки была вытянута на дорогу, где уже распоряжался подполковник Саматкин. А тут ещё к подключился заместитель командира по вооружению подполковник Булатов, подогнав мощный путепрокладчик на базе танка и широкой лопатой за пару проходов очистил от грязи яму, вследствие чего, скорость выхода РМО на асфальт повысилась, но не намного. Я к тому времени, вывел батарею через найденный мною проход и рассредоточил взвода по колонне, проверил с ними связь и лежал на броне, лениво наблюдая за суматохой выхода автомобилей. Светило вовсю солнце и даже здорово пригревало, погода была похожа на весеннюю и по такой погоде было бы даже приятно проехаться на машине. Тревоги улетучились и я терпеливо ждал команды на начало движения, но тем временем обстановка на дороге внезапно осложнилась. Начали подходить со стороны Червлённой подразделения 511 полка, которые должны были стать на наше место и на дороге образовался приличный затор. Зам по тылу принял правильное решение и начал продвигать колонну РМО вперёд на пять километров. Но было уже поздно, вокруг нас двигались машины нового полка, разрывая нашу колонну на части. И результат не замедлил сказаться: группа из тридцати наших машин, запутавшись – где наши, а где чужие подразделения, лихо завернула направо за чужими машинами и уехала в Толстый Юрт, хотя нам надо было ехать прямо. Я выскочил из люка на броню и решительным взмахом руки показал всем, кто ехал за мной, что надо ехать прямо. Сделал это вовремя, так как автомобили, которые ехали за моим БРДМом начали поворотниками показывать начало манёвра в сторону Толстого Юрта. Через три километра мы уткнулись в последние машины ушедшей вперёд части колонны. А я резво соскочил с брони и побежал вдоль машин в голову колонны искать Саматкина, которого нашёл уютно сидящим в кабине КАМАЗа и с аппетитом поглощающим содержимое банки тушёнки. Со злобой рванул ручку дверцы на себя, чуть не выдернув офицера из кабины.