Анвар Иргашев - Герой

Командир полка, в котором служили Агафоновы, недовольно нахмурившись, разглядывал в бинокль немецкие позиции. Дела шли из рук вон плохо. Полковая артиллерия намертво увязла в болотах на подходе к реке, а без ее поддержки каждая попытка форсировать реку стоила целой роты погибших бойцов. Командир тяжело вздохнул и, сняв фуражку, протер платком бритую наголо голову. За плечом у комполка стоял военный комиссар и, стараясь перекричать взрывы, настойчиво убеждал:

– Товарищ командир, придется отступать! Если мы этого не сделаем, то через сутки немцы обойдут нас с запада!

Командир полка убрал бинокль от лица и раздраженно посмотрел на комиссара.

– Ты понимаешь, что тогда мы упремся в Москву и нас всех нужно будет расстрелять к чертовой матери! Пусть лучше меня миной разорвет, чем поставят к стенке как предателя Родины!

Из прохода в окоп, пригнувшись, вбежал Ли и, заметив офицеров, замер, отдал честь.

– Товарищ командир, разрешите обратиться!

– Ты кто еще? – бросил на Ли короткий взгляд командир. Ничего, кроме плохих новостей, он сейчас не ждал.

– Третья рота, рядовой Агафонов!

– Ну, обращайся.

– Товарищ командир, я знаю, как высоту взять. Надо дождаться ночи – и потом…

Полковник выпучил глаза и побагровел от гнева.

– Отставить! Рядовой Агафонов, немедленно вернуться в расположение роты! Знает он!

Ли ни единым жестом не выдал вскипевшего в нем гнева, только глубокие карие глаза потемнели еще больше. Он быстро кивнул и выбежал из окопа. Командир полка проводил его глазами и возмущенно обратился к военкому:

– Один день на войне, а уже учить меня собрался, как воевать!

– Товарищ полковник, может, стоило выслушать парня, – попытался возразить комиссар, но полковник, раздраженно оборвал его:

– Да брось ты, военком, ерундой заниматься!

И, дав понять, что на этом разговор закончен, принялся снова рассматривать вражеские укрепления в бинокль.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Когда над рекой опустилась ночь, обстрел немного стих, но течение еще долго продолжало нести редкие обломки лодок и плотов. Затишье не принесло облегчения советской стороне, все напряженно ожидали рассвета, вместе с которым должен был последовать новый артиллерийский удар. Тревожно перекликались часовые. Около трех часов комиссара разбудил взволнованный дежурный. Комиссар, чертыхаясь, подошел к насыпи и приложил к красным от недосыпа глазам бинокль. Дежурный, попутно, торопливо рассказывал:

– Самовольно покинули расположение роты, трое, вон там – большое бревно плывет к немецкому берегу.

Комиссар пригляделся. За бревном, скрываясь, плыли три, по пояс голых, бойца. К бревну была приколочена доска, на которой лежало три больших камня и столько же стеблей камыша. С немецкой стороны композиция выглядела просто как один из множества обломков, дрейфующий по течению. Лицо комиссара исказилось, словно при зубной боли.

– Агафо-о-нов. Самодеятель, твою мать!

– Может, командиру полка доложить? – осторожно спросил дежурный.

– Да тихо ты! Доложить…

Комиссар увлеченно следил за передвижениями бревна.

Уже почти подплыв к вражескому берегу, Ли, Митяй и Соколик зажали губами длинные стебли камыша, и, для тяжести взяв в руки булыжники, исчезли под водой. Бревно поплыло дальше, попадая время от времени в лучи немецких прожекторов. Реку осветила красным сигнальная ракета, но над водой теперь видны были только три тонких камышовых стебелька, движущихся к берегу. Когда до суши оставалось несколько метров, на поверхности вновь показалась голова Ли и сразу же скрылась.

Под водой Соколик уперся в дно ногами и, сцепив свои огромные руки замком, как из катапульты, вытолкнул Ли из воды. Фигура в одних подштанниках с цепью в руке сделала сальто над берегом и исчезла в воронке от снаряда. Немецкий часовой высунул голову из окопа и пристально поглядел на воду, но, не заметив ничего подозрительного, исчез. Комиссар нахмурился и навел резкость бинокля.

– Это еще что за цирк!

Ли тем временем выбрался из воронки и стремительно прополз в тыл немцев к пулеметному гнезду. Один из фашистов заметил голого, измазанного грязью бойца и хотел было поднять тревогу, но Ли молниеносно выбросил вперед правую руку и его железная цепь обвилась вокруг горла противника. Боец дернул цепь назад, и немец со сломанной шеей мешком повалился на землю.

Другой немец, проснувшись, вскочил со дна окопа, но Ли, гибкий и стремительный, как лиса, уже был за его спиной. Он накинул цепь часовому на шею и быстро придушил его. К этому времени на немецком берегу уже были и Митяй с Соколиком, тоже, как Ли, в одних подштанниках и вымазанные грязью.

Ли развернул пулемет в противоположную сторону, пока Митяй и Соколик торопливо доставали ручные гранаты из стоящего в окопе ящика. Через несколько секунд на немецких позициях загремели взрывы. Сонные немцы лезли из окопов и землянок и немедленно попадали под огонь пулемета. В грохоте и неразберихе никто не понимал, что происходит. Немцы, думая, что они окружены, беспорядочно метались среди вспышек, слышались панические крики.

– Русские! Русские в тылу!

Когда гранаты закончились, Митяй и Соколик стали снимать с мертвых фашистов автоматы и присоединились к Ли, длинными очередями срезая солдат, оказавшихся поблизости. Митяй одобрительно взглянул на брата, который деловито строчил из пулемета, выдерживая отдачу, худым, но удивительно твердым плечом, и белозубо улыбнулся. Именно Митяю удалось подбить Соколика на эту самоубийственную выходку, и теперь, когда все удалось, он радовался, что не напрасно так доверял брату.

– Э-эх, не боись, братки, прорвемся!!! – с еще большим азартом строчил Митяй по немцам.

На противоположном берегу комиссар передал бинокль дежурному и осмотрел батальон, поднятый по тревоге. Бойцы в полной готовности удивленно всматривались в зарево и слушали звуки боя – казалось, что немецкие позиции атаковали крупные силы русских Комиссар достал из кобуры пистолет и встал в окопе в полный рост.

– Добрались-таки, черти. Вперед! За родину! За Сталина!

Берега Стряны огласились могучим «Ур-р-ра-а-а-а!». Красноармейцы ринулись вниз по склону, спуская на воду плоты и лодки. Первые ряды, бегло стреляя из винтовок, уже высаживались на противоположный берег.

****

Утром, после героического штурма фашистских позиций на западном берегу Стряны, бойцов третьей роты Соколика и братьев Агафоновых вызвали в штаб полка. Герои минувшей ночи стояли по стойке смирно посреди деревянной избы, а перед ними нервно расхаживал туда-сюда, протирая шею платком, командир полка. Он остановился, заглянул каждому в глаза и спросил солдат сдавленным от гнева голосом: