Вячеслав Мунистер - Пиренейская месть длиною в жизнь

– Вернемся обязательно! Но сейчас это неразумно: мы попадем в самую пучину ненастья. Лучше оторваться немного вперед, а потом повернуть на северо-восток, видишь, как ветер быстро меняется? Тогда больше шансов не попасть в этот водоворот.

– Но там ведь тоже облака. Да и это ведь территория соседней военной базы, могут не понять. Предлагаю повернуть на юг.

Поворот совершить не удалось. Попали в зону линии электропередач: сверху провода, снизу провода, а еще эта база впереди. Маргарита явно занервничала, и начала петь какую-то дурацкую песенку.

– Надо подниматься, мы сильно растеряли высоту, пока говорили. Говорил же – метров пятьсот, зачем было спускаться до самой земли. Черт…

Марго помалкивала, это было не похоже на нее: напористую, уверенную, смелую. Если бы не дождь, можно было бы сказать, что на ее щеках слезы.

– Хорошо, ты прав, поднимаемся!

– Сейчас постараюсь пройти эту линию. Я ведь говорил – не стоило так делать. Пересаживайся или доруливай, вот там смотри: указатель – озеро. Туда веди.

Начинается град.

– Посмотри вверх! – в который раз пожалел, что не отговорил Маргариту от полета.

Буквально за минуту с севера повеял сильный ветер и перекинул активную зону градовых осадков прямо на нас.

– Будь моими глазами, следи за компасом, я постараюсь маневрировать максимально аккуратно! – говорила уже более покладистая "капитанша".

– Хорошо, давай, возвращай машину, градины приличные, мы прямо в зоне небесного огня. Сейчас еще фанеру побьет!

Провода пронеслись буквально в нескольких сантиметрах от нас.

– Нужно будет серьезно поговорить с моей знакомой бабкой–метеорологом, дала она маху на этот раз, – язвительно заметила Марго.

– Увеличивай скорость и иди на базу. Хорош уже, погуляли – сейчас еще заболеем. Холодно, елки–палки! Час назад было градусов на пятнадцать больше, что за лето такое странное… Постоянные перепады. Рули на третью полосу.

– Ну что ты ноешь, как девочка, вот посмотри на меня, я же ничего не боюсь.

Марго заметно бодрилась, но видно было, что еще не оклемалась от пережитого стресса. Тем не менее исполняла все советы своего командира.

– А ты глянь, как по стеклу градины падают, легко могут наш учебный самолет побить.

– Ну что ж, нам нужно уйти в отрыв, видишь, сзади уже проясняется, нужно только поймать нужное направление и уйти от гонимых ветром облаков. – На этих словах Маргарита предприняла опасное маневрирование, кабину качнуло сначала в одну, потом в противоположную сторону, так, что дух захватило, но потом смогла выровнять самолет и привести к стабильному курсу полета.

– Готовься к посадке. Не стоит играть с погодой на такой фанере. – сказал я. – Ты смотри как его качает. Уменьшай скорость.

– Не вижу землю, все заволокло дождем.

– Малый налет у тебя, Марго, когда полетаешь подольше, нутром будешь чувствовать землю! Слушай меня, я сориентирую курс.

–И влетит же нам, что самолет не на базе… Но будем надеяться, что успеем вернуться до обнаружения пропажи.

– Раньше надо было думать об этом, сейчас что уж там.

Посадка прошла довольно мягко, при снижении поверхность земли обрисовалась почти четко. Однако остаться незамеченным этому полету было не суждено. Нас встретил разгневанный начальник части и потребовал объяснения, почему без разрешения, да еще и в нарушение всех инструкций в нелетную погоду был самовольно взят самолет. Совершен непозволительный проступок с риском для своей жизни и целости вверенной нам техники.

– Чья это идея была, черт возьми, я требую объяснений немедленно! – негодовал он.

Марго раскраснелась не то от страха, не то от злости и пыталась собраться с духом, но получалось только хватать воздух ртом, ведь она понимала, что такой проступок мог грозить отчислением и краху мечты всей ее жизни.

– Больше не повторится. Цель – совершенствование навыков полета без определенных учебных задач, – не знаю, откуда во мне нашлось столько наглости для такого дерзкого ответа…– Если есть какие-то претензии, наказывайте меня. Но, товарищ Сухов, больше бы таких экспромтных вылетов – это весьма повышает навыки вождения.

– Вы слишком много на себя берете, юнцы, еще не оперились, а уже возомнили себя черт знает кем, вы просто–напросто могли погибнуть из-за вашего безрассудства! А отвечать за вас нам.

– Никто ничего не заметил. Более того, мы направили просьбу в министерство о добавлении к учебному плану подобных самостоятельных вылетов в любой момент времени, обосновав важность данных мероприятий, – продолжал я губить свою карьеру своими же руками.

Начальник сделал максимально суровое лицо и наклонился к моему уху: "Так кто же вел самолет? Вы будете несомненно наказаны оба за дерзость, но тяжесть наказания зависит от вины каждого из вас в отдельности. И уже дальше я буду решать, допускать ли вас до дальнейших испытаний или же нет". Он отошел от моего уха, а оно продолжало гореть, то ли от стыда, то ли от его жаркого дыхания.

Командир не отпускал цепкого взгляда, переводя его с меня на Маргариту и обратно.

– Итак, кто же вел самолет?

– Вели оба. И говорить больше нечего. Я более чем рекомендую включить подобные внезапные вылеты учащихся во имя улучшения навыков овладения техникой. Честное советское – вас еще наградят, если мы выпустимся мастерами своего дела. А для этого нужно летать в экстремальных условиях, кто знает, с чем нам придется столкнуться на службе.

– То, что вы вернулись невредимым – заслуга не ваша, а какое-то дьявольское везение. Хвалить вас абсолютно не за что. А теперь марш отрабатывать провинность, вы отлучены от полетов на неделю, будете копать рвы и чистить картошку, а также выполнять более неприглядные обязанности по уборке территории. Там и научитесь дисциплине. А решать вашу судьбу будет специально созванная комиссия. Такого на моей практике еще не было. А теперь марш с глаз моих долой!

– Так точно, будет исполнено, – перечить ему уже было бесполезно.

– Слушаюсь, командир, – промямлила убитая Марго.

Когда он удалился, она не сдержалась и, наконец, расплакалась.

– Прости меня, что втянула в это сумасбродство, но я помыслить себе не могла и дня без неба…его не должно было быть на базе сегодня…

– Все нормально. Я не вижу ничего плохого в этом. Я испугался лишь за погоду – не хотелось бы из машины сделать решето под действием градин. Когда мы уже будем делать самолеты из цельного металла…

– Ха-ха-х, – слабо рассмеялась Марго, – а ты меня спас, спасибо, я этого не забуду, – подмигнула и убежала прочь.

Это было лето 1936-го года. Господи, как же давно это было. Все последующие две недели мы занимались тем, что старались получить направлению на работу. Легче всего, как оказалось, было группе технического обслуживания – младшего звена инженеров авиации, их сразу и целиком забрал ближайший исследовательский институт, о котором я говорил ранее. А вот с нами были определенные проблемы. Гражданская авиация нас не брала, а военные не торопились. Да и мы хотели попасть на работу в одно место, так как в основном знали друг друга еще с самых детских лет. Как говорится, с бумажных корабликов, в лужах весной, по нашим грунтовым просекам в поселке. В нашей летной группе нас таких с поселка Вахрущево, что близ Подольска, что, как вы уже понимаете, под Москвой, было четверо. Одна девушка и три парня. Все мы учились в одной единственной школе, которую только открыли в год, когда мы в нее пошли. А было это как в конце двадцатых годов.